Александр Матюхин - Северное сияние ее глаз

• Название: Северное сияние ее глаз
• Автор: Александр Матюхин
• Жанр: Научная Фантастика

Это ЛЮБОВЬ, РАЗДВОЕНИЕ ЛИЧНОСТИ, ПСИХОДЕЛИЯ, а также необычайно красивое северное сияние, холод, секс, безумие одиноких влюбленных и отвергнутых почитателей, ритм большого города, девочка, играющая с судьбой, ангелы без крыльев, осколки стекла в сердце, мертвые люди на берегу моря и, черт возьми, то, куда катится наш мир… 1-e место на конкурсе крупной сетевой прозы "Триммера-2009"

---

— Я сделаю все, что в моих силах, — произнесла она очень тихо, потому что боялась вслушаться в собственный дрожащий голос, — но от меня многое не зависит. Понимаете… есть начальство, есть куча других людей, которых я не смогу переубедить. Шеф может потребовать повторной экспертизы в Мурманске, и тогда я связана по рукам и ногам… Я очень хочу помочь…

Тонкие пальцы Ани крепко сжали ее плечи.

— Вы постараетесь, — произнесла девушка с рыжими волосами, — я же вам верю.

Катя кивнула, опуская глаза. Протянула папку.

— Возьмите, — прошептала она, — почитайте в дороге. Я думаю, Кирилл будет только рад, что я передала это вам.

В папке лежала одна из его тетрадей. На обложке было написано: "РИТМ". Всего четыре буквы. И дата: 21.03. Без года. Катя взяла ее наугад из общей стопки тетрадей, которые выложила на столе утром (таким далеким и давно забытым). Почему-то она подумала, что должна отдать Ане хотя бы одну тетрадку. Может быть, на память, а, может, чтобы сохранилось хоть что-то от Кирилла, если вдруг…

Если вдруг — что?

Какие-то дикие мысли наполнили ее голову. Какие-то невероятные, отвратительные, мерзкие образы, облаченные в дрожащие от неприязни фразы и воспоминания.

Что может случиться с Кириллом? Неужели, что-то настолько плохое, что этого можно испугаться?

Неужели непоправимое?..

Аня взяла папку и сказала:

— Спасибо.

А потом добавила:

— Я прямо сейчас и почитаю. В автобусе.

Они постояли еще несколько секунд, потом Аня сказала, что все равно приедет в понедельник. Катя кивнула, глотая слезы. Она отчаянно старалась не расплакаться. Аня попросила номер мобильника, на всякий случай, и Катя продиктовала. А потом Аня развернулась и пошла к выходу. А Катя провожала ее взглядом, ощущая возникшую в груди пустоту. Она думала о том, что жизнь, мать ее, несправедливая штука. А еще думала, что не хочет садиться за отчет, потому что придется писать неправду. О Кирилле. О его снах. О происшествии…

И сейчас, спустя почти полчаса после того, как Аня вышла из больницы, внутренний голос сказал резко, с надрывом:

"Ну, ты и дура"

И был прав.

Потому что она действительно вела себя как дура. Девушка в отражении огромного зеркала — маленькая, забитая, неузнаваемая.

Ночь всегда кончается рассветом.

Тетрадь, обнаруженная в квартире N 147 по улице Советской, 32, г. Вьюжный. Надпись на тетради "РИТМ". Дата 21.03., без указания года. Написано простым карандашом, как на обложке, так и внутри.

Где-то всегда есть свет…

Зависит от настроения. Погода здесь не при чем. Над головой низко висят серые тучи. Может быть. Я не смотрела на небо уже очень давно. Это проблема больших городов — мы забываем смотреть на небо. Некоторые с рождения видят звезды только на картинках или по телевизору. Они очень удивляются, выезжая на природу. Им кажется, что они попали на другую планету. А ведь на самом деле они всего лишь отъехали от города на двадцать-тридцать километров. В больших городах есть реклама, неоновые вывески, яркие фонари вдоль автострады, фейерверки по ночам, яркий свет в каждом окне. Но нет звезд. Обыкновенного света обыкновенных звезд.

Я иду по тротуару, сворачиваю на широкую улицу, где дорога — и автомобили мчатся один за другим. Мне кажется, что время не течет, а несется быстрыми дикими скачками. Бешеный ритм движения. Пройти мимо невозможно. Приходится ускорять бег и своей жизни. Я улыбаюсь, переходя через улицу. Мои губы шевелятся. Сердце не успевает биться в такт большого города. Сердце отстает. Жизнь отстает. Город похож на дикую речку с множеством рукавов и подводных камней. В диком грязном потоке несутся тысячи мелких жизней. Городу все равно, он с одинаковым равнодушием утащит и крупную рыбешку и маленький кусочек цветного стекла. И городу наплевать, всплыл ты или захлебнулся…

Я давно для себя сделала вывод: где-то всегда есть свет, а где-то темнота.

Ох, как сложно объяснить все это. Тут не хватит и десяти пальцев на руках. Можно в двух словах, но в таком случае критики и любители модерна назовут меня пустой головой, болтуньей и стервой. Мне-то все равно, и если вы не против того, чтобы кто-нибудь портил ваш слух всевозможными непристойностями, то скажу:

Если я иду по улице и начинаю разговаривать вслух, значит, я стала Музой.

Если я улыбаюсь, то я Муза Светлая.

Если на моем лице печаль и грусть, значит — Муза Темная.

Это две мои ипостаси, которые всегда ходят вместе. Мои Инь и Янь. Мои Пепси и Кола. Мои Макдональдс и Чайная Ложка.

И если задуматься, всего лишь на мгновение, на тот неуловимый миг, то можно сделать вывод. Если здесь и сейчас идет Муза Светлая, то где-то сидит у окна и смотрит на ночной город Муза Темная. Ее пространство — ночной город. Тихий, умиротворенный, заснувший ночной город. Муза Темная не торопится. У нее есть время подумать, взять кружку, налить кипятка, засыпать ложку черного кофе и две сахара. Размешать. Прикоснуться верхней губой к краешку кружки и поморщиться от удовольствия. Тихий ночной город имеет свой ритм. Это биение сердца спящего младенца. Если выйти на балкон и прислушаться, то можно услышать этот ритм, это тихое "тук-тук". И где-то на восьмом этаже огромного многоквартирного дома Муза Темная берет кружку с кофе в одну руку, сигарету в другую и выходит на балкон. И она слушает биение сердца. И ее губы шевелятся.

— Спасибо, — говорит ОН.

Но сейчас вечер, серые тучи затянули небо. Вот, глядите, я иду по тротуару, мимо рекламного щита "Позвоните родителям", обгоняю пожилого человека в старых пыльных башмаках. Прохожу мимо дверей кафе, откуда гремит развеселая музыка. И я улыбаюсь. Мои губы шевелятся. ОН в этот момент склонился над компьютером, и ЕГО пальцы набирают на клавиатуре очередной текст. Тот самый текст, который шепчу ему я. Днем он пишет совершенно другие произведения. Днем я его Муза и другой ритм жизни бросает ему под ноги светлый город.

Говорят, что мне двадцать лет, но ведь возраст настолько аморфное состояние, что и говорить о нем не хочется. Да и не бывает у Муз возраста. Спросите у Музы Темной, сколько ей лет, и вы увидите холодную улыбку на ее лице. На самом деле она не знает. А улыбка скрывает незнание, словно вовремя задернутый занавес, когда актер неудачно подвернул ногу во время выступления.

Перехожу через дорогу и улыбаюсь. Мир застыл с обеих сторон. Зеленый свет для пешеходов. Я вижу лица водителей из-за стекол своих автомобилей. Ни одного улыбающегося лица. Сидя в прокуренном салоне, опаздывая на работу, за покупками, за ребенком в детский сад, выстукивая пальцем по нагретой солнцем пластмассе баранке, сложно, знаете ли, улыбаться. Больше хочется закурить.

В который раз за свою жизнь я рада, что не курю.

Далее, через дорогу, сворачиваю направо. Там, по тротуару, вдоль крылечек домов, мимо пустых еще лавочек, бабушек, торгующих семечками. Тротуар вымощен узорной плиткой рыжего цвета. Здесь светло. Горят фонари, разгоняя темноту по углам и щелям. Люди идут мне навстречу, обгоняют сзади. Некоторые оглядываются, другие равнодушны.

Вон подъезд нужного мне дома. Возле него стоят автомобили. На лавочке сидит старушка и смотрит куда-то вдаль. Наверняка, у нее есть своя Муза, которая нашептывает ей на ухо какие-то слова.

В подъезде прохладно и светло. Горит лампа дневного света, обнажая надписи на стенах, следы от окурков, пыльные разводы подошв чьих-то ботинок, отпечатки задниц и ладоней. Жирная красная полоса губной помады подчеркивает не менее жирное слово "Блядь" на пол стены. Яркий свет иногда приносит много интересного в нашу жизнь.

На лифте поднимаюсь на восьмой этаж. Мои губы шевелятся. Даже здесь, за толстыми стенами, я ощущаю, как пульсирует город. Его жизнь. Его ритм. Его сердцебиение.

Я открываю дверь и захожу в квартиру. Я еще не разулась, но уже слышу, что компьютер выключен. Мои губы шевелятся зря — ОН не пишет.

Нужна ли Муза Светлая в этой квартире? Стоит ли вообще разуваться?

Я замираю на пороге, склонившись в интересной позе: одной рукой держусь за пятку туфли, второй опираюсь о край тумбочки. Сумочка свесилась с плеча и вот-вот упадет.

Я окликаю его по имени. Вижу тень, скользнувшую по полу. ОН выходит из кухни.

— Привет.

ОН кивает. Под глазами его темные круги, волосы взъерошены. В уголках губ — белые пятнышки. Он стоит в джинсах и белой футболке. Скрестил руки на груди. Он рад мне. Но что-то терзает его. Муза видит его боль, не хуже, чем Ангел-грусти, залетавший недавно погостить.

Я скидываю туфли, кладу сумочку на тумбочку. Снимаю пальто.

— Что случилось?

ОН пожимает плечами. Я подхожу и кладу руки ему на плечи. Мое лицо очень близко от ЕГО лица. Но у нас не будет поцелуя. Я его Муза, но не любовница. Я знаю, что ЕГО любовь ко мне сильна и безгранична. Я вижу ЕГО любовь, исходящую от его сознания, от биения его сердца, от его взгляда и его дыхания. Но я прихожу сюда не за любовью. Я прихожу сюда, помочь ЕМУ творить. Моя профессия — Муза, как бы скверно это иногда не звучало.