Евгений Поповкин - Семья Рубанюк

• Название: Семья Рубанюк
• Автор: Евгений Поповкин
• Издательство: Крымиздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1957

Это эпическое произведение, написанное по горячим следам Великой Отечественной войны, рассказывается о борьбе украинского народа с фашистскими захватчиками.

Роман был удостоен Сталинской премии в 1952 году.

---

— Ерунду говоришь, — упрямо повторил Горбань.

— Нет, извиняюсь, не ерунду, — возразил Яков. — Еще назову… Сноха старосты Федоска, Кабанец Мефодий… Андрюшка Гичак… Этот, что конюхом у председателя. Ездит не ездит — полтора трудодня. Посыльным от сельрады пишут, пожарникам пишут… Дед Кабанец сторожем на пожарке устроился, а он же в кузнецком деле почище моего кумекает. На пожарке одна бочка и насос, да и тот неисправный… А деду, дежурил он или на Днепре рыбалил, — единица идет…

— Ни учета ни причета, — поддержал женский голос.

Кабанец досадливо крякнул, покосился на Петра шельмоватыми глазами и снова впился глазами в Якова.

— А я и такой еще вопрос поставлю Савельевичу, — продолжал Гайсенко. — Есть у нас правление или нету? Было добро, да давно. Председатель один за всех решает. Записочку кладовщику — пожалте… Отпустить в горячее время на базар — пожалте… Даже бригадира не спросит. Ну, ровно помещик старорежимный какой-то. С людьми здороваться перестал…

Уязвленный этой речью, Горбань не вытерпел и встал, скрипнув протезом.

— Мелешь ты черт-те што! — возмущенно выкрикнул он.

— Ты, Савельевич, не чертыхайся, — хладнокровно осадил его Яков. — Если общее собрание созвать, оно все выявит.

— Собрание давно было? — спросил секретарь обкома Горбаня.

— Давно, — ответил за Горбаня Остап Григорьевич. — Еще когда итоги подбивали. Думка была актив собрать.

— Актив активом, а собрания надо проводить регулярно, — сказал секретарь обкома. — Продолжайте.

— Все у тебя, Яков Платонович? — осведомился Остап Григорьевич.

— Нет, еще не все. Вот при товарищах Бутенко и секретаре обкома Корниенко надо вопрос в упор поставить. Негожим руководителем оказался Андрей Савельевич. Хоть бы он чем ни на есть мог похвалиться: это, мол, по моему совету сделано… Тут я инициативу подал… Ничего такого подобного! Один разговор: «планы выполняем…», и все. Вот про такой случай расскажу. Только, может, закругляться надо?..

— Ничего, говорите, — подбодрил секретарь обкома. — Это и товарищу Горбаню послушать не вредно.

— Был такой случай. Строили мы в сорок первом году свою электростанцию. На речушке на нашей — Подпольной называется. Захватила война… Вернулся я с фронта, пошел поглядел. Конечно, разрушена она сильно. Турбину разбили, генератора нету. Но плотину легко восстановить, стены машинного отделения почти целые. Кой-что я по дворам у людей нашел, спасибо, прихоронили… Говорю Савельевичу: «Давай, председатель, станцию восстанавливать. Легче управляться будет в хозяйстве». И слушать не стал: «Не такое, говорит, время бирюльками заниматься». Это он мне намек дает, что я по бункерам да разбитым танкам лазил, винтики, гаечки собирал… Ну, станция — ладно. Мы ее все одно поставим… Так ничего же не строится в селе! Скотина зимой обратно будет на улице зимовать. Нет у председателя нашего таких способностей, чтобы поднимать колхоз на высшую точку… Я это к тому объясняю, что голове колхоза думать надо, на то и головой называется. А у Савельевича, не в обиду скажу, отсталости больше, чем у… Он даже газет не читает. Надо ломать ему эту отсталость, она в тягость колхозу…

— Тогда садись на мое место и руководи, — хмуро прервал его Горбань. — Я и сам знаю, что не гож.

— С меня такой же руководитель, как с тебя, а может, трошки и похужее, — свеликодушничал Яков. — А человек есть. У нас Петро Остапович Рубанюк с фронта вернулся. Просим его на председателя…

— Верно! — крикнули из сеней.

— Этот потянет…

Яков надел фуражку, отошел к стене и опустился на корточки рядом с Федором Лихолитом. Тот сейчас же поднялся:

— Разрешите?

Федор приблизился к столу. Пока Бутенко вполголоса переговаривался о чем-то с секретарем обкома, он повременил: поправил ремень на линялой солдатской гимнастерке, достал из кармана платочек и вытер лоб.

Петро никогда раньше не слышал Федора на многолюдных собраниях, выступать тот робел. Сейчас и тени смущения не было на его выбритом черном от степного загара лице.

— Бригадир полеводческой бригады Лихолит, — отрапортовал Федор, когда секретарь обкома поднял на него глаза и приготовился слушать.

Голоса оживленно переговаривавшихся меж собой людей стихли.

— Выходит, Андрей Савельевич, ты против коммунизма? — сказал Федор, глядя на Горбаня пристально и строго.

— Почему такими словами кидаешься? — Горбань дернулся и, пораженный обвинением, — застыл.

— А потому, что против самокритики идешь… На тебя только начнешь критику наводить, ты, как сало на сковородке, шкварчишь и ничего уже слушать не хочешь. А самокритика борется со старым и прокладывает нам путь до коммунизма…

— Вот это правильно! — сказал Бутенко и переглянулся с секретарем обкома. — Верная мысль, Федор Кириллович…

Петро слушал уверенную речь свояка и радостно удивлялся: «Да когда же он вырос так?! До войны двух слов толком на собраниях сказать не мог…»

— Дуже добре, что партийные руководители приехали нам на помощь, — продолжал Федор. — Доработались мы до того, что и в чужом селе стыдно показаться…

— Скоро сапуновцы приедут на буксир нас брать, — сказала насмешливым голосом Варвара, жена председателя.

— Похвалялись сапуновцы, это верно, — подхватил реплику Федор. — Неуправка у нас из-за чего? Я так понял товарища Корниенка, что надо все болячки наши выложить… Такой простой пример возьму. Сорняки. Это ж такая, поизвиняйте, пакость! Тут в оккупацию и пырей, и осот, и свинорой появился. И плодится, идол, ни жара его, ни холод не берут…

— Злаковое растение дает до двух тысяч семян, а курай двести тысяч, а то и больше, — подсказал Бутенко.

— А почему эту пакость мы никак вывести не можем? Таить нечего, завелся сорняк и среди людей. Фашисты кое у кого мозги своей психологией поганой подпортили. Яков Гайсенко правду сказал насчет того элемента, который в свои огороды ударяется. Так тут что надо? Тут покрепче взять их в работу, а передовикам дорогу расчистить. При покойном Кузьме Степановиче, при Девятко, лодырям ходу не давали, потому что Девятко был настоящий руководитель. Большевистский руководитель.

Федор покосился на Горбаня и, увидев, что лицо у председателя становится все более багровым и лоснится, словно после бани, чуть запнулся. Он подумал вдруг о том, что валить все беды на одного Андрея Савельевича несправедливо, хотя он и слабый, неумелый работник. Эта мысль несколько нарушила ход его размышлений, и он уже не совсем последовательно заговорил о плохой работе парторганизации и комсомольцев, о том, что в колхозе забыли об уставе сельскохозяйственной артели и что самого устава в правлении вообще нет. Под конец он сказал:

— Тут предлагают сменить Андрея Савельевича. Согласен, и я с тем, что Петро Остапович Рубанюк был бы дуже желаемый председатель. Ну, трошки вернусь назад и еще выскажусь про Андрея Савельевича. Человек он для нас не чужой, кровь свою за колхоз проливал, и сегодня не сладко ему краснеть за отставание, которое у нас получилось. Так я говорю, Савельевич?

Горбань буркнул что-то невнятное и отвернулся.

— Начал Савельевич неплохо, — продолжал Федор. — Добре начал. Поднялись мы быстро. Осенью в постройках еще ветер гулял… Шли на степь и не знали: мину искать или хлеб сеять. Савельевич ночей недосыпал, это все видели, старался человек. На другой работе он еще себя выявит. Там, где чуток полегше будет ему с его здоровьем и общим образованием…

— Начал за здравие, кончил за упокой, — угрюмо усмехаясь, откликнулся Горбань.

— Я по справедливости.

— Дозвольте мне слово! — звонко сказала Варвара, протискиваясь к столу. — Я хоть и не член правления и Андрей Савельевич вроде мне доводится сродственником, скажу…

— Давай, давай, Павловна! — Остап Григорьевич закивал ей лысой головой.

Варвара, на ходу завязывая смуглыми быстрыми руками белый платок, смело оглядела совещание и заговорила бойко и сердито:

— Мое слово короткое. Как нам жить дальше, это ж не пустяшное дело! Федор Кириллович тут расписывал председателя, соломку под него подстилал… Верно, старался Андрей, другой раз и не поест и не поспит. Душа у него болела, я же это видела. Ну, время сейчас не такое, чтоб председателя на буксире тянуть. Он должен нас вперед вести, а у него получается так: то на веревочке его вот Игнат Семенович и партийная организация тянут, то мы в спину подпихиваем… Я тоже Петра Остаповича отстаиваю. Он еще, помню, в комсомоле был, как тогда все крутилось живо!.. А мой нехай поучится… Он хлебороб не плохой.

Варвара вернулась к женщинам, стоявшим у дверей, и уже оттуда добавила:

— Петро Остапович пришел. Надо спросить, нехай дает согласие.

Из-за стола поднялся Бутенко.

— Я думаю, так сделаем, — сказал он, — нужно собрать завтра общее собрание, пока уборка не началась. Заслушаем отчет Андрея Савельевича, обсудим, как лучше урожай снять, Нет возражений?