Тальбот Рид - Старшины Вильбайской школы

• Название: Старшины Вильбайской школы
• Автор: Тальбот Рид
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1946

Повесть Тальбота Рида "Старшины Вильбайской школы" сродни книгам о Гарри Поттере, но представляют не сказочный, а вполне реальный рассказ о традиционном английском колледже вроде Итона или Херроу. В этой милой и доброй книжке, написанной со свойственными английской детской литературе увлекательностью и ненавязчивой дидактичностью, мы найдем точно такие же, как в школе волшебства Гарри Поттера соперничающие отделения, спортивные состязания, вызывающие взрыв школьных эмоций, одиннадцатилетних шалунов-первоклассников и семнадцатилетних старшеклассников-старшин, всеобщих кумиров, лучших спортсменов школы.

---

И на это школьники промолчали. Дело в том, что большинство недоумевало, как принять это неожиданное письмо. Конечно, они ненавидели радикалов, но не менее ненавидели штрафы и лишение прогулки, и весьма вероятно, что если бы их предоставить самим себе, то они преспокойно воспользовались бы любезностью нового депутата. Не так думала кучка энтузиастов с Меррисоном во главе: для этой кучки невыносима была даже мысль о том, чтобы принять одолжение от радикала.

Не успела затвориться дверь за директором, как они запротестовали.

— По-моему, это письмо просто оскорбление, — объявил Меррисон. — Не знаю, как вы, а я не намерен пользоваться любезностями этого человека: я напишу свой штраф до последней строчки.

— И я, и я! — послышались голоса остальных энтузиастов.

— Мало того: я не двинусь в среду из своего отделения, — продолжал Меррисон.

— Само собой. Это было бы просто бесчестно! — подхватили его приверженцы.

— Он думал подкупить нас, чтобы мы поддержали его на следующих выборах, — догадался кто-то. — Хитер, нечего сказать!

— Напишем заданные штрафы к четвергу и подадим их директору все вместе, — предложил Меррисон. — Пусть Падди знает, по крайней мере, какого мы обо всем этом мнения.

И, к немалому разочарованию всех младших воспитанников и многих из старших, которые обрадовались было отмене наказаний, во всех трех отделениях появился письменный указ, гласивший, что ради спасения чести школы каждый обязан переписать заданные стихотворения к четвергу и просидеть всю среду в своем отделении. Понятно, что ни один честный виг не мог воспротивиться такому воззванию. Несколько «мартышек» и два-три четвероклассника из самых ленивых попробовали было возражать, но их пристыдили и заставили замолчать.

Всю среду вильбайцы провели в добровольном заточении. Даже те, кто не ходил в Шельпорт и потому никоим образом не мог подлежать наказанию, не показывались в этот день ни на реке, ни на дворе, как бы стыдясь своей добродетели; а многие даже переписали штрафные стихотворения, которых с них никто не спрашивал.

Следующий четверг был памятным днем в летописях Вильбая. После утренних уроков доктор Патрик разговаривал с мистером Парретом в рекреационном зале. Вдруг отворилась дверь, и глазам наставников предстало странное зрелище. Вся школа выступала гуськом; у каждого был в руках листок исписанной бумаги, и на всех лицах сияло полнейшее самодовольство.

— Что это значит? — спросил директор, удивленный неожиданным нашествием.

Меррисон выступил вперед и, подавая директору свой листок, торжественно ответил:

— Мы принесли наши штрафы, сударь.

— Что такое? Какие штрафы? — переспросил директор, все еще не догадываясь, в чем дело.

— Стихотворения, которые вы нам велели переписать. Вчера мы не гуляли — не хотели гулять — и вот переписали все, что вы нам задали.

Меррисон выговорил это таким тоном, точно ждал, что директор бросится ему на шею и расплачется от умиления, пораженный высокими добродетелями своих питомцев. Но директор спокойно взял бумагу, которую ему протягивали, и сказал только:

— А-а… Очень рад, что вы, несмотря ни на что, пожелали загладить субботнее происшествие. Можете оставить ваши листки на этом столе.

— Нет, сударь… мы это не затем, чтобы загладить… мы, напротив, хотели… — заговорил Меррисон, сбиваясь и путаясь, но твердо решившись разъяснить недоразумение. — Мы…

— Можете оставить ваши листки на этом столе, — повторил директор строго и, обернувшись к мистеру Паррету, продолжал прерванный разговор, не обращая больше внимания на школьников.

Так вот какой оборот принимало дело! Их не поняли или не захотели понять, и из протеста ничего не вышло.

Медленно потянулась вокруг стола печальная процессия; каждый оставил на нем свое приношение, и затем все вышли, разогорченные и переконфуженные. Так кончился в Вильбайской школе знаменитый эпизод с выборами.

— Надеюсь, что вы приятно провели время сегодня утром? — говорил Кроссфильд Тедбери вечером того же дня.

Тедбери был одним из кучки «энтузиастов», а Кроссфильд совсем не участвовал в походе на Шельпорт и теперь намекал на неудачу, которую вильбайцы потерпели у директора.

— Все это затеи этого тупицы Меррисона, — проворчал сердито Тедбери.

— Что ж? Мысль его была недурна. Во всяком случае, вам она принесла пользу. Сознайся, вы давно нуждались в нахлобучке. Зато впредь будете умнее, — продолжал смеяться Кроссфильд.

— Не понимаю, чего ради ты вечно стараешься выставить меня дураком, — огрызнулся Тедбери.

— Друг мой милый, для этого и стараться-то незачем. Ну, будет ссориться. Скажи лучше, будешь ты завтра практиковаться в крикете?

Это был щекотливый вопрос. Среди политических волнений последней недели крикет был совершенно забыт, а между тем партия крикета против рокширцев и школьные партии одного отделения против другого быстро приближались. Впрочем, надо отдать справедливость вильбайцам: они не любили терять время. Как только школа опомнилась после полученного ею от директора отпора, то есть после обеда того же дня, она высыпала на главный двор в полном своем составе и принялась усердно готовиться к наступающим состязаниям.

Вся следующая неделя прошла между уроками и крикетом. Но ни одно отделение не проявляло такой лихорадочной деятельности, как отделение Вельча. Члены возродившегося «клуба вельчитов», предводительствуемые старшиной, работали, что называется, не покладая рук. С шести часов утра до самой переклички и в каждый свободный от уроков час в течение дня в углу главного двора, отведенном для вельчитов, можно было видеть Кьюзека, Пильбери, Фильнота и всю их компанию практикующимися в крикете чуть не до потери сознания. Вначале два других отделения относились свысока к этой затее вельчитов, и первые упражнения новых крикетистов происходили в присутствии толпы насмешливых зрителей, не спускавших игрокам ни одной ошибки. Но вельчиты не унывали, чему много способствовал президент их клуба.

Риддель следил за судьбой своего клуба с самым отеческим интересом, всячески воодушевляя его членов и принимая самое живое участие в играх. Мало-помалу из него выработался очень порядочный игрок в крикет, что удивило его друзей и недругов, а больше всех его самого. Особенно ловко сшибал он шары; знатоки говорили даже, что у него есть на это какая-то своя, особенная манера, очень опасная для противной партии.

Соразмерно с успехами своего президента успевали в крикете и остальные члены клуба. Риддель упросил мистера Паррета, бывшего мастером в этом деле, наведываться на их практику и помогать им своими советами, и всякий раз, как учитель приходил, отзывы его об игроках были все одобрительнее и одобрительнее. Сам Блумфильд и другие знаменитости главной партии крикетистов школы удостоили завернуть раза два на практику многообещающего клуба. По мере возрастания успехов клуба росло и уважение вельчитов к их старшине.

Клуб разрастался с каждым днем; к нему примкнуло много четвероклассников и даже двое-трое из старших воспитанников. Как я уже сказал, выборы прервали на время игру в крикет, и Ридделю стало даже казаться, что он потерял всякое влияние на своих новых союзников. Но когда ежедневные упражнения возобновились, он увидел, что опасения его были напрасны.

— Послушай, право, Риддель играет очень и очень недурно. Взгляни на него, — говорил Блумфильд Ашлею, стоя с ним на дворе и наблюдая исподтишка за практикой вельчитов.

В эту минуту Ридделю как сшибателю шаров было очень много дела, и он справлялся со своим делом замечательно ловко.

— Он положительно прекрасно играет, — повторил Блумфильд. — Нам для первой партии недостает именно такого игрока.

— Надеюсь, дружище, что ты не вздумаешь взять Ридделя в первую партию, — проговорил Ашлей чуть не с испугом.

— А почему бы и нет?

— Но ведь он тогда окончательно зазнается! Он и теперь нетерпим.

Блумфильд не обратил внимания на это возражение.

«Надо посоветоваться с директорскими, — сказал он про себя. — Если они не найдут лучшего игрока, то придется взять Ридделя».

Они отошли от играющих, и практика весело продолжалась до самой переклички.

— Риддель, вам письмо, — сказал Кьюзек старшине, догнав его в коридоре после первых уроков.

С переселением Ридделя в отделение Вельча Кьюзек был назначен его фагом.

— Где же письмо? У тебя? — спросил Риддель.

— Нет, в вашей комнате на столе. Я видел его там, когда заходил к вам утром вставлять новые перья.

— Я иду в библиотеку, принеси мне его туда, — сказал Риддель.

Кьюзек убежал и через минуту принес письмо в библиотеку. Риддель был занят просмотром каталога и не сразу стал читать его. Когда же он взял письмо, оно его поразило: адрес был написан печатными буквами — с очевидной целью скрыть почерк. Риддель торопливо разорвал конверт. Все письмо, вернее записка, оказалось написанным такими же печатными буквами. В нем стояло следующее: