Константин Соргунов - Корпорация цветов

• Название: Корпорация цветов
• Автор: Константин Соргунов
• Жанр: Фэнтези

---

В небе раздался громкий звук, как будто самолёт проходил звуковой барьер, но гораздо пронзительнее и тоньше. От неожиданности я споткнулся и чуть не упал, уронив вместе с собой мальчишек. А те будто бы ничего не заметили, полностью погрузившись в себя. Сейчас много говорят об аутизме, порой рассматривая его как бессознательный уход от реальности. Честное слово, порой я готов многим пожертвовать, чтобы научиться в нужный момент выпадать из привычного мира. Порой жизнь преподносит нам такие сюрпризы, справляться с которыми мы не в силах. И дело даже не в собственной слабости, просто иногда нет никакого желания бороться с чем бы то ни было.

— Ничего, ребятки, — говорил я, обращаясь к детям, но по большей части для собственного успокоения. — Это ничего, это не страшно. Вот сейчас пройдем этот лесок, а там уже и до дома недалеко.

Близнецы равнодушно на меня посмотрели и снова уставились под ноги. Я уже и не знал, чем их подбодрить.

Вскоре мы вышли к реке. Была она довольно широка, с высокими берегами, заросшими жесткой травой. Вода была гладкой, как стекло, и в ней отражалось синее-синее небо без единого облачка. Вдоль берега шла небольшая желтая тропинка. Я был совершенно уверен, что эта тропинка ведёт куда угодно, но только не домой, однако счел нужным бодро сказать:

— Живём, братцы-кролики! Вот она, наша дорожка!

— Не наша, — еле слышно прошелестел один из братьев со ссадиной на лбу. Я вдруг вспомнил что его зовут Константин.

— А ты гляди веселей, Костик, — сказал я, силясь улыбнуться. — Заблудились, поплутали, с кем не бывает. Сейчас домой придём, мороженое съедим…

— Мороженое, — повторил Костик и лицо его озарила жуткая улыбка, от которой у меня побежали по спине мурашки. Я смотрел на лицо ребёнка и видел на нём гримасу отчаяния и безысходности. Невольно мне вспомнилось приключение на берегу моря, Нарин, Арнау и страшная мельница Крихтэ, словом всё то, что я так тщательно пытался забыть. Я встряхнул головой, чтобы отогнать навязчивое видение и сказал как можно более уверенно:

— Короче говоря, ребятишки, всё в порядке будет. Сейчас придём. Сейчас…

Мы долго шли вдоль берега реки, то и дело бросая взгляды на зеркальные воды. Течение было быстрым, но без ряби, вода прозрачная, и просматривалось до самого дна. Чуть дальше река становилась шире, так, что противоположный берег совсем терялся, а посреди неё высился остров. Мне тут же вспомнились строки Пушкина: "Мимо острова Буяна в царство славного Салтана". Несмотря на то, что вода была спокойной, об высокие и острые берега острова яростно бились зелёноватые волны. Мне показалось даже, что вода будто бы старается вытолкнуть остров из себя. Иллюзия борьбы была настолько сильной, что на короткий миг я увидел в волнах сотни щупалец, со всех сторон тянущихся к непокорному острову.

На самом острове стоял замок. Был он какого-то неопределённого цвета, мне никак не удавалось понять, тёмный он или светлый. То ли замок переливался всеми красками, то ли мои глаза просто не воспринимали цвет, которого не было в привычной мне цветовой гамме.

Близнецы не смотрели ни на реку, ни на остров с замком, головы их были низко опущены, руки висели как плети. Это уже была крайняя степень апатии, которая в любой момент могла перейти во что угодно. Я попробовал растормошить мальчишек, рассказывая им забавные истории, предлагая пробежаться наперегонки, но всё было бесполезно. Братья закрылись от всего мира и не реагировали ни на что. Их ладони в моих руках были холодные и сухие, дети еле переставляли ноги, каждую минуту грозясь упасть без сил. Несколько раз я пытался их разговорить, но ответом мне была тишина. Тогда я и сам пришел в отчаяние и надолго замолчал.

Где-то через полчаса дети начали выбиваться из сил. Я видел, что каждый шаг даётся им с трудом, и предложил сесть и передохнуть. Сам я совершенно не чувствовал усталости. Наоборот, любое промедление было для мучительно, больше всего хотелось идти и идти вперёд, не останавливаясь ни на секунду. Когда-то давно я купался в Оке и зачем-то решил во что бы то ни стало переплыть на другой берег. Течение было быстрым, меня уносило всё дальше и дальше, но я всё равно упорно грёб, силясь победить упорную реку. Когда я оказался на середине реки, силы почти покинули меня, а в душе зрело упрямое чувство переплыть во что бы то ни стало. В конечном итоге Оку я так и не переплыл. Меня снесло по течению так далеко, что я уже опасался не найти место своего лагеря. Но то чувство упрямой решимости я запомнил и именно его испытывал всё то время, что шел с двумя испуганными детьми вдоль неизвестной реки. Добиться своего. Непременно добиться своего.

Братья сидели на траве неподвижно, опустив головы и бессмысленно глядя перед собой. Ветер трепал их густые светлые волосы, а я ходил вокруг них кругами, пытаясь понять, что же происходит. И чем больше я смотрел на детей, тем явственнее понимал, что причина их апатии лежит гораздо глубже, нежели я думал изначально. Дело было даже не в страхе, который они испытывали в начале, мне чудилось, что братья меняются, теряя какую-то очень важную часть себя. С тех пор, как мы заблудились в лесу, кожа их чрезвычайно побледнела и истончилась, под ней явственно проступала сеть голубоватых вен. Глаза запали глубоко и болезненно блестели, губы покрылись белым налётом. Я всё смотрел и смотрел, отмечая про себя всё новые и новые изменения. В конце концов мне стало жутко.

Я опустился перед детьми на корточки и положил руки им на плечи. Братья даже не шелохнулись, смотря сквозь меня совершенно пустыми глазами. На плечах обоих были странного вида следы, напоминающие зарубцевавшиеся ожоги, но я не мог точно сказать, были ли они ещё час назад. Спросить у братьев я не мог, они словно находились в глубоком трансе. Я потряс их обоих, сначала легонько, потом с силой. Головы детей болтались как у тряпичных кукол, но на лицах не выражалось ничего, кроме сосредоточенной внимательности. Я ошибался: глаза детей смотрели не перед собой, а вовнутрь, мозг работал, решая какую-то одному ему понятную задачу, весь остальной мир был наглухо закрыт. Близнецы были рядом со мной, я мог дотронуться до них рукой, мог трясти их, говорить с ними, но на самом деле они были необычайно далеки. Мысли, сознание, всё было заперто для меня, и как я не пытался достучаться, дети не реагировали ни на что. Я кричал, но ответом мне было только эхо, я бил братьев по щекам, но к ним даже не приливала кровь. Мне стало ясно, что я давно уже вёл за руки не детей, а только пустые оболочки, в которых время от времени вспыхивала и гасла забытая искра разума.

Я осторожно положил близнецов на траву и лёг сам, даже не пытаясь осмыслить всё происходящее. Я вспоминал, как никогда отчетливо вспоминал то, что случилось однажды на берегу неведомого моря. Я вспоминал лицо и голос Нанарин, женщины с черным рисунком на ноге, вспоминал мельницу Критхэ и библиотеку, вернувшую меня домой. Я долго уверял себя в том, что всё происходящее было лишь красочным сном, но сейчас я как никогда ясно понял, что всё было на самом деле. Я перевернулся на живот и закрыл глаза, устало думая об острове с высокими и острыми берегами.

Не знаю, как это случилось, но я ненадолго уснул, а когда проснулся, то увидел, что рядом со мной никого нет. Голова кружилась так, словно бы я надышался угарным газом, глаза слипались, во всём теле была ноющая боль. Я долго бродил по берегу, громко окликая детей по имени, приходя в отчаяние и яростно топча ногами жесткую траву.

— Константин! Костик! Пашка! — кричал я, срывая голос. — Пацаны, где вы? Паа-а-вел! Коо-о-стя!

Паника, охватившая меня при мысли о том, что я буду говорить родителям близнецов, немного меня отрезвила. Я давно заметил, что лучше всего со страхом помогают справиться всевозможные бытовые проблемы, требующие быстрого решения. Когда моя дочь в шесть лет заболела пневмонией, и врачи говорили, что шансы её невелики, я испытывал такой ужас, по сравнению с которым все прочие страхи кажутся несущественными. От меня тогда мало что зависело, Настя была под постоянным присмотром медицинской сестры. Я не находил себе места, ходил из угла в угол как тигр по клетке. Всё валилось у меня из рук, ни на чем не удавалось сосредоточиться. А потом у нас прорвало трубу с горячей водой и мне пришлось до поздней ночи разбираться с ЖЭК-ом и аварийными службами. В тот день я лёг спать совершенно измученный, но спокойный. Наутро я понял, что от постоянного страха за дочь, в котором я прожил эти дни, меня спасла проклятая труба.

Ещё немного я покричал, но уже без особой надежды, а потом просто пошел вдоль реки. Время от времени я опять звал детей, но скорее только для успокоения собственной совести. К самой воде спускались ветви деревьев с белыми стволами и мелкими зелёными листьями, из зарослей травы выбирались большие тёмные жуки с радужными крыльями и, жужжа, низко летели над землёй. В воздухе ощутимо пахло чем-то сладким, медовым, и я всё никак не мог понять, то ли это запах воды, а то ли запах каких-то неизвестных мне цветов.