Константин Соргунов - Корпорация цветов

• Название: Корпорация цветов
• Автор: Константин Соргунов
• Жанр: Фэнтези

---

— Обратно, — сказала женщина в сером, наклоняя голову всё ниже и ниже. — Иди обратно. Обратно.

Последние слова я еле различил, а в следующий момент она без сил упала мне на руки.

Довольно долго я простоял на одном месте, придерживая женщину за плечи, так что она опиралась ногами об землю. Потом я перехватил её одной рукой под спину, другой под колени, и понёс, сам не зная куда. Поначалу я хотел пойти в город, откуда только что пришел, потом каким-то шестым чувством понял, что помощи ждать там нечего и решил пойти прямо вдоль берега, в ту сторону, куда так и торопилась бесчувственная незнакомка. Конечно, логичнее было бы толком её осмотреть и постараться выяснить, что с ней, но мне казалось, что если я остановлюсь, то сойду с ума. Одна из моих особенностей состоит в том, что мне трудно думать на ходу. Для того, чтобы что-то обмозговать, как следует поразмыслить над чем-то мне необходимо быть в полной неподвижности. Ходьба меня отвлекает, не даёт сосредоточиться на чем-то одном, мысли постоянно перескакивают, и я не могу толком над чем-то раздумывать. Так что ходьба не то что предавала мне уверенности, скорее она просто позволяла мне расслабиться и не слишком задумываться над тем, где же я оказался и что, черт побери, здесь творится.

Весу в женщине на моих руках не было никакого, однако уже через десять шагов я почувствовал, что начинаю задыхаться. Я пронёс её ещё немного, остановился, чтобы перевести дух, заодно снял ещё влажный платок с руки женщины и вытер взмокший лоб. Потом я подхватил мою ношу поудобнее, сделал глубокий вдох и пошел дальше. Ноги проваливались по щиколотку в мокрый солончак, ветер не успевал высушивать обильно выступавший пот, который заливал глаза и градом катился по щекам. Я останавливался ещё несколько раз, делал передышку и с новыми силами шел вперёд, понятия не имея, куда я иду, но чувствуя, что надо идти и идти дальше. Женщина время от времени приходила в себя и начинала биться в моим руках, но почти сразу снова впадала в беспамятство, и обмякала бесчувственным грузом. Минут через двадцать после того, как я взял её на руки, я почувствовал, что если сделаю ещё шаг, силы окончательно меня покинут. Отдых уже не помогал, у меня отчаянно ныли руки и плечи, я начинал опасаться, что просто уроню женщину и рухну следом. Тогда я просто сел на чуть влажную землю и уложил женщину так, что её голова оказалась у меня на коленях. Я снял с плеч рюкзак и достал из него кока-колу, сделал большой глоток и поморщился. Теперь я был совершенно точно уверен в том, что сахара в напитке не осталось вовсе. Но жажду я утолил, проглотил таблетку аспирина, чувствуя, как голова начинает раскалываться от боли. Женщина начала слабо постанывать, лицо её исказила мучительная гримаса. Я осторожно вытер её лицо платком и приложил руку ко лбу. Удивительно, но несмотря на то, что кожа буквально горела краснотой, жара не было, напротив, голова женщины была холодной, как лёд. Я не врач, но наличие больного ребёнка научило меня многим вещам, я могу выявить грипп на ранних стадиях, отличить простуду от ангины и оказать любую медицинскую помощь, которая будет в моих силах. Я осторожно открыл женщине рот, но не заметил ничего особенного, вот только запах дыхания показался мне странным, тяжелым и довольно-таки неприятным. Состояние зубов женщины тоже оставляло желать лучшего, и дело даже не в том, что они были изъедены кариесом, нет, просто на них был необычайно плотный желтый налёт, который любой стоматолог счел бы признаком начала какого-то серьёзного заболевания. Клыки на нижней челюсти слегка выдавались вперёд, что придавало в общем то аккуратному рту женщины сходство с пастью животного.

Не увидев во рту и глотке чего-либо, что я мог бы диагностировать, я осторожно расстегнул на женщине длинную серую рубашку, под которой оказалась белая вязаная кофта на завязках. Мне пришлось изрядно потрудиться, прежде чем я смог справиться с кофтой, а когда я обнажил плоскую и чуть ли не впалую грудь женщины, сердце моё тревожно сжалось. Бледная кожа на груди и боках сплошь была покрыта красными пятнами, кое-где были незажившие язвочки, а живот вздут так, словно женщина была беременной. Серая одежда ловко скрывала всю её фигуру, и только сейчас я мог увидеть, что бёдра женщины были узкие, как у мальчика, ноги худенькие, а лодыжки едва ли толще моих запястий. Если бы не шея и лицо, выдающие возраст, я бы счел, что в моих руках оказался подросток. Но морщины вокруг глаз, глубокие носогубные складки, борозды на лбу, всё говорило о том, что незнакомка была не молода, и я бы дал ей чуть меньше сорока лет. Живот женщины был несколько вздут.

Женщина открыла рот и издала жалобный стон, всё её тело содрогнулось, и она открыла глаза. Несколько секунд мы с ней молча смотрели друг на друга, потом женщина заметила беспорядок в своей одежде и спешно начала одеваться. Я не стал ей мешать, тем более, что понятия не имел, как ей помочь. Когда женщина застегнула последнюю пуговицу, я осторожно прикоснулся к её руке.

— Вы больны.

— Больна, — кивнула женщина, не делая попыток отстраниться от меня. Я заметил, что стоило только коснуться её или любым другим способом попытаться удержать, как во всей фигуре женщины появлялось безразличие и безучастие ко всему происходящему. Эта странная покорность мне не понравилось, но сейчас я не стал выяснять её причины и только спросил:

— Чем я могу помочь вам? Куда вы шли?

— Крихтэ, — сказала женщина хрипловатым гортанным голосом и указала рукой вперёд. — Мельницы Крихтэ.

— Это далеко? — осведомился я, помогая ей подняться. — Вы можете идти?

Она кивнула, не глядя на меня, и принялась теребить в пальцах завязку своей нижней кофты, которая торчала из-под серой рубашки. Ветер трепал её черные волосы и длинную юбку, так что грубая ткань липла к ногам, а волосы вставали дыбом. Я встряхнул платок, который к тому времени почти успел высохнуть и, осторожно собрав все длинные пряди, завязал его под подбородком. Я столько раз повязывал платок своей дочери, что сейчас сделал это практически на автомате. Летом Настя не признавала шапок, кепок или косынок, поэтому когда мы ходили с ней в лес, я всегда повязывал ей платок.

— Как вас зовут? — спросил я, стараясь поддержать женщину так, чтобы она в случае чего упала на меня, а на не землю.

— Нарин, — сказала она, тупо глядя прямо перед собой.

— Игорь, — представился я, в знак приветствия легонько сжав её ладонь. На секунду задумавшись, я решил перейти на "ты": — Чем ты больна, Нарин?

Женщина впервые посмотрела на меня с боязливым любопытством и несколько раз шепотом повторила моё имя, каждый раз с разной интонацией. Правильно воспроизвести его ей так и не удалось, и она остановилась между "Ихой" и "Ирго". Впоследствии она называла меня только Ихо и никак иначе.

— Чем ты больна? — повторил я настойчивее.

— Больна, — утвердительно сказала Нарин, снова опуская взгляд и становясь равнодушной.

— Так что с тобой? — не отступал я. — Чем я могу помочь тебе?

— Не со мной, — неохотно ответила женщина и опустила руку на живот. — Во мне.

— Ты беременна? — спросил я, внутренне холодея. Несмотря на то, что прошло уже много лет, воспоминания о беременности Марины были ещё свежи. Я понятия не имел, что надо делать в таких случаях, а перспектива самолично принимать роды меня совершенно не радовала. Но Нарин покачала головой и сказала так тихо, что я едва сумел различить слова:

— Беременность счастье, — тут она резко надавила руками на живот, который теперь выпирал из-под одежды. — Это — горе.

— Я не понимаю тебя, — покачал я головой. — Что я могу сделать?

— Собиратели! — внезапно закричала Нарин так громко и отчаянно, что я едва не выпустил её из рук. — Цветы лау-лау!

Она резко рванула на себе юбку, да так, что затрещала ткань, и обнажила тонкие ноги в кожаных сандалиях. С внешней стороны ступни, прямо под выступающей косточкой был крошечный рисунок, который я принял поначалу за засохшую грязь. Когда я присмотрелся повнимательнее, я увидел, что рисунок изображал три переплетённых цветка — люпин, розу и лесной колокольчик. Нарин ткнула пальцем в люпин.

— Лау-лау. Цветы любви.

— Я не понимаю тебя, — произнёс я с отчаянием. Если меня в жизни и могло что-то взбесить, так ситуации, когда я совершенно не понимал собеседника. Я никогда не отличался завидным терпением, что в полной мере испытала на своей шкуре моя дочь, а если я слишком долго не мог, что называется, "врубиться", я начинал злиться. Но сейчас я прекрасно понимал, что от моей случайной знакомки мало что зависит, и единственное, что я могу, так это мягко и осторожно выспросить её обо всём, что меня интересует. Казалось, она и сама поняла, что мне надо объяснять всё как можно более подробно, а потому, когда я в очередной раз спросил, чем могу помочь, Нарин сказала: