Елена Домогалова - Регина

• Название: Регина
• Автор: Елена Домогалова
• Жанр: Исторические любовные романы

Исторический роман о любви. Франция, 16 век. На фоне вечного противостояния правящей династии Валуа и семейства Гизов разворачивается трагическая история любви и ненависти младшей сестры знаменитого Луи де Бюсси — Регины де Ренель.

---

Силы оставили Регину, едва она вошла в нагретый и освещённый пламенем костра круг. Она только слабо улыбнулась поднявшемуся навстречу Рамиресу и потеряла сознание. Растерянная, перепуганная Софи, вся дрожа, прижала к себе ребёнка, другой рукой ухватилась за надёжного, как скала, Лоренцо и переводила свои огромные глаза-колодцы с галдящих цыганок, шумной толпой обступивших её госпожу, на Рамиреса, сурового и могущественного в своём ледяном спокойствии. Цыганский вожак бережно поднял Регину на руки и понёс в ближайший фургон. Старуха, что-то гортанно крикнув на своём языке соплеменницам, отправилась следом.

Цыганки загалдели, затормошили Софи, потянули её к огню, одна заворачивала девушку в тёплую шаль, другая совала ей в руки котелок с дымящейся похлёбкой, третья уже кормила грудью оголодавшую Кати. И только бедняга Лоренцо метался от фургона, куда унесли его хозяйку, к младенцу и обратно, не замечая брошенной ему кости.

Регина очнулась от горького, обжигающего питья, которое лилось по её губам. Она закашлялась, отмахнулась рукой: над ней склонилась хмурая старуха, за чьей спиной смутно угадывался силуэт Рамиреса. Перед глазами всё плыло и качалось: цветные тряпки, птичьи перья, пучки высушенных трав, нечёсаные седые космы и бусы цыганки. Регина с трудом сообразила, где находится, и вспомнила встречу с ведьмой из своего монастырского прошлого.

— Мне нужно в Париж, — прошептала Регина и провалилась в глубокий, тяжёлый сон смертельно уставшего человека.

Цыганский табор оказался для беглой графини самым надёжным укрытием. По дороге до Парижа мимо них четыре раза проезжали солдаты, видимо, посланные на её поиски. Регине было и невдомёк, что озверевший от такого открытого проявления мятежа король уже вынес официальный вердикт, обвиняющий её в колдовстве, кровосмешении и убийстве Анны Лаварден. Он бы с радостью назвал её и заговорщицей, но для этого у него не было никаких доказательств. Открыто выступать против Гизов в отсутствии королевы-матери он так и не решился, зато на Регину его натравливала брызжущая ядом ненависти Маргарита. Практически приговорив к смерти своего любовника, она теперь обвинила во всём графиню. И потому королевская гвардия переворачивала окрестности Парижа и Сомюра в поисках преступницы. Искать гордую и высокомерную графиню де Ренель среди кочевого сброда никому не пришло в голову. Да и кто бы узнал знаменитую красавицу в немолодой, исхудавшей, плохо одетой женщине с ребёнком на руках? Лоренцо благоразумно прятали в фургоне, а красавца-коня цыгане перекрасили в гнедую масть и на нём теперь гордо восседал Рамирес. Как ни странно, Шарбон принял нового всадника безропотно, словно почувствовал родство дикой, вольной крови в этом бродяге.

Те несколько дней, что они добирались до Парижа, старуха-цыганка отпаивала Регину отварами горьких степных трав. Измученная родами, страхом и потерями, молодая женщина качалась где-то на грани жизни и смерти, реальности и спасительного забытья. Снадобья кочевой ведьмы не могли исцелить её сердце, но хотя бы притупляли боль утрат, навевали бездумные сны. Единственное, что возвращало её каждый раз из страны теней и воспоминаний — плач дочери, требовательный и звонкий. У Регины не хватало молока и девочку кормила молодая цыганка, их дети спали в одной корзине и были запелёнуты в одинаковые тряпки, разве что в пелёнках малютки Кати была спрятана единственная драгоценность, которую Регина смогла сохранить даже после боя на постоялом дворе. Ожерелье, когда-то — тысячелетия назад! — подаренное Жуайезом, кормилица Кати каждый раз показывала Регине и снова добросовестно заворачивала в тряпки. Видимо, в её глазах драгоценность, принадлежащая младенцу, была неприкосновенной. Софи то и дело принималась тихонечко скулить, жалея хозяйку, младенца, себя саму — и пропавшего вместе с графом Симона. У Регины слёз уже не было. Они все застыли, иссякли в ту ночь, когда она оплакивала Филиппа.

Она снова ехала в Париж. Но кто мог ответить ей на вопрос, почему с каждым разом возвращение в столь милый её сердцу город было всё горше и тяжелей? Ах, какая глубокая, беззвёздная пропасть лежала между её первым путешествием в Париж из обители урсулинок, когда она, юная, наивная, восторженная девочка летела на крыльях мечты туда, где ждали её любовь и счастье! И даже когда она возвращалась с Луи из Бордо, она была всё-таки счастлива, не смотря на затяжную ссору с братом. Потому что тогда все ещё были живы, ещё тело её хранило тепло рук Филиппа, ещё до слуха её доносился раздражённый голос Луи и глаза её могли любоваться его чарующим лицом. Таким молодым. Таким живым…

Что теперь ждало её в этом городе роскоши и порока, нищеты и любовных приключений, блеска дворцов и вони канав, волшебных стихов придворных поэтов и тёмных тайн луврских коридоров? И как примет он её дитя, ни в чём не повинное, ничего не знающее?

Но ей во что бы то ни стало нужно было вернуться туда. Хотя бы вернуться. Чтобы постараться выжить или хотя бы достойно встретиться лицом к лицу со своими врагами и призвать их к ответу за гибель Филиппа и Луи. И самой заплатить по всем счетам.

А потом запахи нечистот, гнили, горячего хлеба, апельсинов и пригоревшего масла, принесённые утренним ветром, оповестил её, что долгий путь окончен — Париж был перед ней. И вот уже показались вдали шпили соборов, засверкали на солнце стёкла витражей, тихим рокотом докатился будничный шум огромного города.

Париж снова, как и три года назад, встречал свою блудную дочь, свою заплутавшую богиню. Повзрослевшую, ослабевшую от потерь, обожжённую горем. Свою гордую и упрямую Регину де Ренель. Сероглазую, белокожую, неукротимую и своевольную.

Софи изумлённо смотрела на раскинувшийся перед ней город, как когда-то смотрела впервые увидевшая его юная Регина.

— Мы дома, — тихо вымолвила Регина, готовая опуститься на пыльную дорогу и поцеловать землю своего Города.

Господи, она бы всё отдала сейчас, чтобы оказаться на улице Гренель в своей спальне, увидеть доброе лицо Франсуазы, принёсшей её завтрак. Услышать доносящиеся из кабинета голоса Луи и Филиппа. Вернуться на год назад, всего лишь на один год назад хотя бы на одно мгновение. Вернуться назад…

Они заплатили пошлину и вместе с цыганами беспрепятственно въехали в город. Их никто не проверял, ведь стражникам приказано было задержать ослепительную красавицу в дорогом наряде, на вороном аргамаке, в сопровождении огромного чёрного пса. Этакую Вавилонскую блудницу со Зверем. Никто не обратил внимания на двух бродяжек среди такого же оборванного, галдящего, тощего отребья.

Регина рассталась с Рамиресом неподалеку от моста Мельников. Подарила цыганке, кормившей Кати, свои бесценные жемчужные серьги, Шарбона, уже привыкшего к табору, оставила Рамиресу.

— Тебе он больше подходит. Вы с ним одной крови. А мне уже всё равно не летать, — тихо сказала она, обняла и поцеловала напоследок коня и ушла, не оборачиваясь.

Мудрые, хранящие вселенскую печаль глаза старой цыганки долго смотрели ей вслед. Между ними уже всё было сказано. Любые дары и слова благодарности были бессмысленны и не нужны. Круг замкнулся. Четыре года назад цыганка предсказал ей жизнь. Теперь она видела её смерть.

Никто не смог бы узнать в этой немолодой, очень усталой женщине блистательную графиню де Ренель. Никто. Кроме Этьена Виара. А именно он стоял на мосту Мельников, со зловещей усмешкой ожидая Её.

Почему из всех мостов города он выбрал этот? Что остановило Этьена в его бесконечных блужданий от одних ворот города к другим, от одного моста к другому, от улицы Гренель до особняка Гизов именно на мосту Мельников — там, где Регина почти никогда не проходила? Он и сам не знал, почему с такой уверенностью остановился на набережной и стал просто спокойно рассматривать лица всех проходивших мимо людей. Его затуманенный рассудок впервые за долгие месяцы работал трезво и ясно, чувствуя приближение Судьбы. Всё это время он жил одной только мыслью — отомстить, избавить мир от этого дьявольского создания, от этого воплощенного греха. Он не верил во власть короля — деньги и связи Клермонов не раз спасали Бюсси от расправы, спасли бы и Регину. Он не верил во всемогущество Церкви — если Регина совратила и обманула его самого, столь любящего Господа, столь преданного идеалам своего ордена, что ей стоит отвести глаза инквизиторам. Эти невинные прозрачные глаза введут в заблуждение Папу и всех его кардиналов. Этьен твёрдо знал: какие бы обвинения не выдвигали против графини де Ренель и её дерзкого брата, какими бы карами не грозил им королевский и церковный суд, оба этих порождения Сатаны смогут выкрутиться. Слишком много могущественных и известных людей были замешаны в их интрижках, слишком любил Париж своего Великолепного Бюсси, слишком неотразима была красота Регины, чтобы так просто можно было от них избавиться. Покарать эту великую грешницу мог и имел на то право только он, Этьен Виара. Только он знал её душу, потому что только он любил её по-настоящему.