Юлиан Шульмейстер - Служители ада

• Название: Служители ада
• Автор: Юлиан Шульмейстер
• Издательство: Каменяр
• Жанр: О войне
• Год: 1985

Повесть отображает трагические события в лагере для еврейского населения во Львове — гетто Юденлаг, где за голды фашистской оккупации было уничтожено почти сто сорок тысяч человек. рассказывая о злодеяниях гитлеровцев, автор разоблачает сионистов — членов юденрата и полицейских, которые ради своего спасения отправляли на смерть тысячи людей.

---

Отвратительно сочетаются у Мальковского показная вежливость, въевшаяся рабской привычкой в его робкую душу, и наглость «сверхчеловека» — новая роль, которую начал разыгрывать. Примитивно разыгрывает, надеется не на свою силу, а на силу улицы, и прежде всего на трусость и беспомощность Ротфельда.

Сообщение Мальковского не усилило страх, он, Ротфельд, и так доведен до предела. Возмущает наглость презренного типа, тоже хочет нажиться на еврейской беде. А почему бы и нет? Кто может, тот рвет. Кто может! А этот не сможет! На улицах развешено новое объявление немецких властей, запрещающее евреям продавать и передавать христианам торговые и промышленные помещения и оборудование, имущество и квартиры. Немцы сами зарятся на еврейское достояние, и сегодня это оградит от других грабителей. От всяких грабителей, и таких, как Мальковский.

— Видно, так увлеклись «забавой» с евреем, что не прочли нового распоряжения немецких властей, строжайше запрещающего делать то, что вы предлагаете. Смею ли подводить такого достойного пана?! Не дай бог, узнают немецкие власти и расправятся с паном похуже, чем толпа с тем евреем на улице.

Мальковский ничего не ответил, только подумал: «Ну погоди, хитрый жидюга, отольются насмешки кровавыми слезами».

Ушел Мальковский, хлопнул дверью, а всегда вежливо закрывал, с поклоном, «Будет мстить! — уже жалеет, что так разговаривал с негодяем. — Надо было повежливей: не то время, чтобы наживать лишних врагов, даже таких…». Снова звонок! Неужели Мальковский вернулся? С кем и зачем?! И нельзя не открыть, может быть хуже.

Подошел к двери, спрашивает через цепочку:

— Кто звонит?

— Это я, пан Сенькович!

Слава богу! Интеллигентный, приличный, относится с неподдельным сочувствием. Впустил пана Сеньковича, остановились в прихожей.

— Пан Ротфельд, читали новый немецкий приказ о сдаче радиоприемников?.. Не читали, так я и думал. Надо немедленно сдать приемник в участок полиции, иначе будут крупные неприятности.

Откланялся пап Сенькович и вышел. Глядит Ротфельд на радиоприемник и не знает как быть. Надо нести в полицию, пугают встречи на улицах, еще больше пугает невыполнение приказа властей.

С непривычной тяжестью вышел на улицу, сразу столкнулся с тремя сизыми лицами, источающими тошнотворные алкогольные запахи. Замутило, страх усилили желто-голубые ленты на лацканах.

— Куда, жидюга, тащишь приемник, хочешь запрятать?!

Налетели, избили, свалили и вывернули карманы. Отошли в сторону, разглядывают добычу, рядом валяются приемник и жалко стонущий Ротфельд.

Подошел к сизолицым штурмфюрер, сразу понял в чем дело:

— Жидов учить — это правильно, а грабить — неправильно. За грабеж полагается тюрьма, расстрел. Что награбили, сейчас же отдайте мне.

Хмель дурманит, жаль расстаться с добычей, непонятно, чего придирается пан офицер. Они же ничего плохого не сделали — это жид! Ухмыльнулся вожак, объясняет штурмфюреру:

— Проучили жида, хотел спрятать приемник от немецких властей. Ничего у него не взяли, на свои кровные хотим выпить за фюрера.

Побагровел штурмфюрер от злости, выхватил пистолет, размахивает под носом обнаглевших пьянчуг:

— Немедленно отдавайте награбленное, или тут же — капут. Еврей скажет, что взяли.

Сошел хмель, будто его и не было. Все отдали: бумажник, кошелек, золотой браслет с золотыми часами, самопишущую ручку, очки в красивом футляре.

Подошел штурмфюрер к Ротфельду, приказал встать, выясняет:

— Больше у вас ничего не взяли?

— Никак нет! — по-немецки отвечает Ротфельд. Отступает страшная боль и страх перед бандитами.

— Ваше счастье! — пригрозил кулаком штурмфюрер стоящим навытяжку сизолицым. — На первый раз прощаю, на второй — пиф-паф! А ты, еврей, сдавай приемник.

Сказал и пошел, унося отобранную добычу.

— Орел! — глядит вслед вожак.

Нет сил тащить приемник, ноет избитое тело, каждый шаг отзывается болью. Огляделся — на улице пусто, все же не осмеливается бросить приемник. А вдруг из окна наблюдает Мальковский или кто-нибудь другой, потом отвечай за невыполнение распоряжений властей. А с еврея спрос не такой, как с бандита… Где же он, хваленый немецкий порядок? О каком порядке может идти речь, если немецкий офицер ограбил грабителей!

Подумал и мысли своей испугался, будто кто-нибудь другой мог бы услышать.

Превозмогая боль, прихрамывая и причитая, дотащился домой. Бросил приемник в прихожей и упал на кушетку. В голове — шум, в сердце — страх, в каждой клеточке — боль. Не раздеваясь, ко всему безразличный, пролежал, может, час, может, два.

Пришел в себя, когда услышал шаги. Не удивился, только сердце сжалось от страха в ожидании новых побоев. И не было радости, когда услышал голос приятеля:

— Ротфельд, где вы, отзовитесь!

— Заходите, я здесь!

С появлением Ландесберга чуть-чуть успокоился, удивился: как оказался в квартире? Еще более успокоился, узнав, что забыл запереть дверь и друг ее запер. Рассказал ему о своих злоключениях, а тот уже сдал приемник.

У Ландесберга почти немецкая внешность: несемитский нос, большие роговые очки скрывают глаза, аристократическая худощавость лица дополнена пробором, украшающим изборожденный тонкими морщинами лоб. Высокий, длинноногий, в аккуратной и добротной одежде, он не привлекает внимания. Наверное, принимают за немца, ни разу не задержали на улице.

Завидует Ротфельд другу, и не думает, что, может, поведение придает ему «арийскую внешность».

Уложил Ландесберг в постель Ротфельда, осмотрел, ощупал, успокаивает:

— Счастливо отделались, нет переломов, одни синяки и кровоподтеки. Денек-другой полежите — пройдет.

— А приемник!

— Сдам от вашего имени, только прежде всего подкрепимся.

Великосветская внешность Ландесберга скрывает немало талантов. Не только оказал медицинскую помощь — приготовил из имеющихся запасов необыкновенное блюдо — «венгерский гуляш». Так и не понял Ротфельд, почему Ландесберг так назвал колбасу, приправленную острыми специями. Манит запах, пробует — не чувствует вкуса, по-прежнему ощущается боль.

Съел Ландесберг почти весь «венгерский гуляш», взял приемник и распрощался.

Каждый день навещает Ротфельда, приносит различные новости. «День памяти Петлюры» стал апофеозом кровавых событий.

Когда Ротфельд потерял надежду на хваленый немецкий порядок, оккупанты стали его наводить железной рукой — пунктуально, беспощадно, жестоко. Как благо воспринял принудительный труд евреев (раз нужна их работа, значит, не нужна их смерть). Еще большую веру вселили расклеенные первого августа афиши о создании «дистрикта Галиция», включенного в генерал-губернаторство. Раз введено гражданское управление и на улицах появились шуцманы, значит, тут почти как в Германии, недаром объявлено, что дистрикт вошел в «объем могущества» германского государства. Осмелел, стал чаще появляться на улицах. Шагает по мостовым, робко поглядывает на тротуары, никто не обращает внимания. Ездит в появившихся для евреев прицепных трамвайных вагонах с надписью «Hyp фир юден». Стал подыскивать работу, но не находит ничего подходящего. Любая интеллигентная работа недоступна еврею, на рабочие места принимают в последнюю очередь. И безработным оставаться опасно, ходят слухи, что неработающих куда-то угоняют из Львова. Обходит знакомых, не могут помочь — нет еврейских предприятий, еврейским ремесленникам не требуются такие помощники. Имеются знакомые среди украинцев и поляков, но это — интеллигенты, сами ищут работу.

Нежданно-негаданно примчался Ландесберг с радостной вестью:

— Поздравляю, по решению губернатора Галиции доктора Ляша создан юденрат, восстановлена жизнь еврейской общины. Мы с вами и другие известные еврейские деятели назначены членами юденрата.

— Юденрат?.. Еврейская община? — Ротфельд не верит ушам.

— Юденрат! — повторяет Ландесберг.

«Неужели немцы прекращают бесчинства и берут под охрану евреев?.. А как же, и для них опасно без конца разжигать кровожадные инстинкты полудиких людей», — убеждает себя и не верит возникшей надежде. Выясняет у Ландесберга:

— Кого еще назначили в юденрат?

— Иозефа Парнаса, Нафтулу Ландау, Симона Улама, Освальда Кимельмана, еще нескольких членов довоенного сионистского исполкома.

— А вам откуда известно?

— От Иозефа Парнаса, председателя нашего юденрата. Даже Ротфельду не рассказал Ландесберг о событиях последней недели (еще в начале адвокатской карьеры узнал о строгой ответственности за разглашение данных о сотрудничестве со специальными службами). Нет, он не стал немецким агентом, только доверенным лицом — так в старое польское и в нынешнее нацистское время называют тайных добровольных помощников карательных органов. Людишки с предрассудками клеймят таких информаторов, обзывают доносчиками. Дурачье! Умный информатор не донесет во вред себе и ближним, его информации — контакты с властями для проведения нужной политики. К счастью, такие контакты оказались возможными и с нынешней властью. Не будь этих контактов, в юденрат вошли бы подонки, а они — заслуженные общественные деятели, определявшие жизнь еврейства Галиции, сгнили бы на каких-нибудь скотских работах.