Татьяна Патрикова - Драконьи грезы разужного цвета

• Название: Драконьи грезы разужного цвета
• Автор: Татьяна Патрикова
• Жанр: Фэнтези

"Жил да был Придворный Шут, "влюбленный" в Лекаря. А тот его не замечал, отваживал, не привечал, и все же… вуаля!" На поиски легендарного Радужного Дракона отправляются Драконий Лекарь, Придворный Шут ну и, как водится, королевич…

---

Моя сестра была нареченной Доктора Чумы в тот момент входящего в совет Иль Арте. Этот брак был очень выгоден нашей семье. Аделаида легко согласилась на него, к тому же её будущий муж был очень хорош собой, обходителен и даже заботлив. Мы все радовались за нее, когда они обменялись масками во время ритуала бракосочетания. Но на самом деле, я узнал об этом уже намного позже, он просто желал заиметь сильного наследника с маской не ниже Бригеллы и именно марионеточника. В нашем роду маски рождались разные, но все, поголовно, были марионеточниками. Поэтому он сначала выбрал Делю, а потом ему подвернулся я, Вольто.

Он все просчитал. Всего одна нить, её никто и не заметил толком, полупрозрачная, она ничего не меняла в её душе, всего лишь усиливала, делая гипертрофированной любовь. Любовь сестры к младшему брату. В ту ночь я оборвал его нить. Деля плакала. И пока я ходил требовать ответа у Иль Арте, — последние слова Александр вытолкнул из себя с такой ненавистью, что Ставрас вздрогнул, не ожидая увидеть в нем столь сильное, неприкрытое чувство: — Она покончила с собой.

— А они?

— Приняли его сторону. Сказали, что он Доктор Чума и не Арлекину его судить. Он ухмылялся под маскою, когда её хоронили. Я чувствовал, я всегда это чувствовал, эмоции людей, их улыбки, искренний смех, злобные ухмылки. Я пришел к нему в ночь после похорон, и вот тогда он в открытую расхохотался мне в лицо и предложил согреть его постель вместо сестры. Я выплюнул ему в глаза всю ненависть, что жгла мне грудь. А он заявил, что я всего лишь маленький Арлекин и даже захоти он сейчас на самом деле насладиться моим телом, он получит его. Расчет был верным, он хотел сломать меня, довести до черты и вплести в душу нити, которые я уже не смог бы порвать, как он думал. Ведь об истинной силе Вольто знали лишь понаслышке, по легендам, оставшимся от наших давних предков, которые те принесли с собой из совсем другого мира. Он думал, что сможет совладать со мной, думал, что я стану его марионеткой, если сделать все правильно. Но просчитался. Я помню то спокойствие, что снизошло на меня, когда он в довершение ко всему еще и притянул меня для поцелуя, чтобы, как он полагал, закрепить результат. Я позволил ему целовать себя и даже ответил, помню, как в какой-то момент он застонал прямо мне в рот, еще не понимая, что это был последний его стон в качестве масочника. Когда он оторвался от моих губ, чтобы сделать вдох, он больше не был Доктором Чумы, он стал человеком. Он все еще ухмылялся, не осознавая, что его больше нет. И я ухмыльнулся в ответ. Но он понял, что произошло лишь тогда, когда я начал демонстративно дергать его за ниточки. Во мне жили злость и боль, в нем поселились ужас и безумие. Я ушел в ту же ночь. Что стало с обезумевшим существом, возомнившим себя кем-то высшим, я не знаю. И знать не хочу. И, знаешь… — Шельм запнулся, но продолжил: — Я не жалею, что сделал это с ним. Совсем не жалею. Но и чувства радости во мне нет.

— Его и не должно быть, — пробормотал Ставрас, привлекая его к себе так близко, что в какой-то момент дыхание сбилось уже у обоих. — Месть не приносит радости, но иногда дарует хотя бы облегчение.

— Иногда, — непослушными губами прошептал Шельм и попросил, проклиная себя за слабость: — Поцелуй меня.

Ставрас потянулся к его губам, зная, что просто нельзя отказывать в такой просьбе, сейчас нельзя, но…

— Шельм! — вскричали откуда-то справа, и резко распахнутая дверь звучно приложилась о стену.

Лекарь и шут вздрогнули и недоуменно посмотрели в её сторону. В дверном проеме застыл Веровек, и выражение его глаз им обоим не понравилось.

— Веровек? — позвал Шельм, высвобождаясь из объятий лекаря.

— Роксолана выходит замуж! — вскричал тот и шагнул к кровати.

— И? — растерянно моргнул Шельм.

— Да, сделайте вы что-нибудь! Я не хочу её потерять!

— О, — протянул лекарь вместо шута, все еще не пришедшего в себя. — Уже встаем. Беги, буди Гиню с Муром.

И Веровек побежал, а им с Шельмом ничего не оставалось, как спешно одеться и спуститься вниз на кухню.

Где же еще проводить обсуждение будущего сватовства, как не за чашкой крепкого чая?

— Так, а теперь, давай по порядку, — скомандовал Ставрас, встав в дверном проеме небольшой кухоньки, в которой, тем не менее, они умудрились поместиться впятером.

Шельм, Веровек и Гиня разместились на небольших, грубо сколоченных табуретах вокруг стола, а Муравьед встал у окна спиной ко всем, глядя, как разгорается восход.

Предусмотрительный Шельм пододвинул к кровному брату чашку крепкого чая своего собственного изготовления и ничего не сказал, как и все, ожидая, когда Веровек нарушит молчание сам.

— На бал приехала делегация от цыган. Ну, я и переговорил кое с кем из них, и мне сказали, что баронесса с дочерью тоже приехали бы, как бы не скоропалительная свадьба.

— Что за спешность?

— Роксалану, вроде как, кто-то скомпрометировал, а у цыган с этим строго, поэтому её и отдают замуж так поспешно.

— А кто скомпрометировал? — уточнил Ставрас, отпивая чай из кружки, которую все это время держал в руках. Ему очень нравилось то, как его заваривал Шельм, всегда получалось вкусно и в тоже время с какой-то волнующей изюминкой в послевкусии.

— Откуда я знаю! — выдохнул Веровек, состроил несчастную мордашку и уткнулся в собственную кружку.

— Но ведь откуда-то этот слух взялся, — задумчиво произнес Гиня, ложечкой размешивая в кружке с чаем мед.

— Знаешь что, — вмешался Шельм, — ты и скомпрометировал, братец.

— Что?! — вскричали Веровек и Ставрас одновременно, а шут лишь шире ухмыльнулся.

— А что скажешь, нет? — отозвался он. — Думаешь, никто не видел, как она к тебе в спальню пошла, а?

— Но она была-то у меня всего пару минут!

— Ой, ли? А мне думается, что когда ты побежал нас со Ставрасом на ноги поднимать, она там и осталась с расстройства, и ночь провела, выйдя лишь под утро. А утром выяснилось, что нас, точнее, тебя, королевич ты мой распрекрасный, и след простыл, и девчонка из твоей спальни, небось, вся помятая выползла, так как плакала ночью. Вот что посторонние должны были подумать?

— Но ведь я… я же… — растерянно пролепетал Веровек.

— Так, — грозно произнес Ставрас. — Сейчас все выясним.

— Как? — живо заинтересовался Гиня.

— У девчонки этой в друзьях драконица, вот у нее сейчас и спрошу, — откликнулся Ставрас и замолчал.

Глаза его остекленели, но тело продолжало все так же подпирать дверной косяк, хотя всем присутствующим было ясно, что сознание его далеко отсюда. Все молча допивали свой чай и ждали, а потом лекарь очнулся, моргнул и тяжело посмотрел на королевича, испуганной мышкой замершего под этим взглядом.

— Все так и есть. Но дело в том, что вовсе не баронесса инициатор этой свадьбы. На нее давит баро Талай, решивший выгодно пристроить сыночка, поэтому нельзя просто нагрянуть и объявить, что вот он я, королевич, любите меня все и замуж я Рокси свою забираю. Поэтому…

— Но…

— Никаких, но, — отрезал Ставрас и королевич прикусил язык. — Мы, я, Шельм, Гиня и Мур, если последние, конечно, согласятся нам помочь.

— Куда ж мы денемся, — отозвался как всегда молчаливый оборотень и Гиня поддержал его, кивнув.

— Так вот, мы отправляемся в Дабен-Дабен сватами. А ты сидишь здесь и не высовываешься. Если что, я передам тебе сообщение через малышей.

— Хорошо, — покорно кивнул Веровек с тяжелым вздохом.

— Малышей? — подал голос Гиня. — Слушай, Ставрас, мы тут с Муром все спросить хотели.

— Да?

— Это нормально, что они так быстро растут? Прошло меньше недели, а они уже в весе прибавили, я же вижу. Нет, я понимаю, что аппетит у них просто отменный, но увеличившийся размах крыльев не скроешь.

— Ты, что же, своего черненького еще и измеряешь? — живо заинтересовался Шельм.

— Конечно, — не поддался на провокацию Гиня, который становился на удивление серьезен, если речь заходила об их с Муром драконах. — Должен же я быть уверен, что у малыша все нормально с развитием?

— Все у него нормально, — бросил лекарь, — ты разве никогда не задумывался, как при нашем различии в сроках жизни, драконы, запечатленные еще при рождении, умудряются жить вместе со своим человеком половозрелой особью, хотя, теоретически, должны расти и взрослеть десятки, а то и сотни лет?

— Нет, — честно признался Гиня. — Я об этом как-то не думал.

— Все просто, — принялся объяснять Ставрас. — При запечатлении дракон частично подстраивается под внутренние ритмы запечатленного на него, поэтому и взрослеет в десятки раз быстрее. Ваши при хорошем уходе, питании и воспитании, достигнут своих истинных размеров где-то через год-полтора. Правда, потом по психологическому развитию им придется догонять своих сородичей, да и опыта практического у них будет не много, это все же дело наживное. Но при вашей поддержке, уверен, все у них и с этим будет хорошо. Я ответил на твой вопрос?