Татьяна Толстая - Детство Лермонтова

• Название: Детство Лермонтова
• Автор: Татьяна Толстая
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1964

«Драматически складывалось детство великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. Его отец — обаятельный, но эгоистичный, легкомысленный человек. Глубоко поэтичен образ его юной, рано умершей матери. После трагической ее смерти властная и суровая бабушка Арсеньева оставила у себя ребенка, несмотря на протест отца…»

«…Повесть дает представление о суровой эпохе крепостничества, свидетелем которого был Лермонтов…»

Из аннотации от издательства.

---

— Скажите, пожалуйста, мосье Ансельм, вы раньше жили во Франции?

— Да, мой друг.

— А вы не замечали, там тоже крепостные крестьяне, ну, такие, как у нас?

— Нет-нет, мой друг, во Франции их нет. Там есть крестьяне и есть помещики, которые для разных работ нанимают крестьян за деньги. Скажем, они уславливаются так. Помещик говорит крестьянину: «Ты сделай мне такую-то работу, а я тебе заплачу столько-то. Хочешь — исполняй эту работу, а не хочешь — не берись»… — Доктор вздохнул. — Вот и приходится крестьянину соглашаться, потому что работу он может получить только у помещика. Ведь у помещика есть деньги, чтобы платить, а у крестьянина денег нет. Вот крестьянин и должен ему покоряться.

— А помещики бьют своих крестьян, как у нас?

— О нет!

— А вы, мосье Ансельм, какой француз: помещик или крестьянин?

Доктор опять вздохнул и задумался.

— Как тебе сказать?.. Я не помещик и не крестьянин, даже не настоящий француз, а французский еврей… О Мишель, зачем это все тебе знать?

Но от Миши не так-то легко было отделаться. Он потребовал от доктора объяснений, кто такие евреи, почему они живут в разных странах, почему они не могут быть помещиками и не имеют усадеб, а занимаются свободными профессиями.

Увлекшись, доктор стал рассказывать о талантливости своих соплеменников, о красоте их девушек, но Миша вовремя подал знак о том, что бабушка на пороге, и тот умолк.

— Что же ты плачешь, Христина? — с недоумением спросила Арсеньева. — Мишенька тебя обидел, что ли?

Но бонна с запинкой объяснила, что, пока Мишенька был занят разговором с доктором и ее услуги не требовались, она стала вспоминать свое детство и так погрузилась в воспоминания, что немножко поплакала.

— Все мы были маленькие! — сурово обрезала ее Арсеньева. — Поди-ка лучше умойся и попей гофманских капель, а то раскисла совсем. Видно, бессонные ночи сказываются.

Христина покорно вышла, Арсеньева же начала расспрашивать доктора, как здоровье Мишеньки, одобрила подаренную коллекцию, спросила, откуда она, сколько заплатил за нее доктор, и попросила его не уходить из комнаты, пока она не вернется. Миша и доктор молча ожидали возвращения бабушки, и та в самом деле вскоре вернулась с куском холста. Передав его доктору, она велела снести его в ткацкую, чтобы там сшили ему белье.

Доктор очень долго кланялся, благодарил, а бабушка, в свою очередь, очень одобрительно отозвалась о его лечении.

Довольно часто приезжал навещать Мишу Афанасий Алексеевич, рослый, плечистый, в сборчатом удобном казакине, с корзиной земляники из своих парников или с другими гостинцами для болящего. Он всегда был мил и любезен с Мишей, но мальчик упорно не хотел налаживать с ним добрые отношения, хотя знал, что его очень любили и бабушка и Мария Михайловна, да и он сам никогда ничего дурного от Афанасия Алексеевича не видел. Но Миша чувствовал, что бабушка хочет, чтобы он считал своим истинным отцом именно его, а не Юрия Петровича, знал, что бабушка в случае своей смерти желает назначить опекуном не настоящего отца, а своего обожаемого Фанюшку. Об этом как-то крикнул Юрий Петрович Арсеньевой, и мальчик запомнил его слова, хотя разобрался в них не сразу.

Как-то Миша услышал от Афанасия Алексеевича, что в версте от его саратовского имения Нееловка в лесу находятся так называемые «печерные норы». Рассказывали, что в норах этих во время пугачевщины спасался местный помещик.

Миша заинтересовался, и бабушка подтвердила, что возле Пачелмы есть тоже пещеры, где помещики спасались от Пугачева. Что и мудреного, раз он был в Пензенской губернии!

Рассказ о печерных норах и о восстании Пугачева произвел сильное впечатление на мальчика. Теперь Арсеньева должна была рассказать все, что она знала о Пугачеве.

— Бог помиловал, наша семья спаслась, но близкие родные пострадали. В Краснослободске был убит родственник отца моего, капитан Данила Столыпин, а также родственники матери моей — Мещериновы, Мосоловы, Мансыревы. Кроме того, были убиты многие наши родные и знакомые. Судьба «упрямых господ», как их называли, была кровавой и страшной — по большей части их вешали. С пугачевцами долго не могли сладить царские войска.

Большой Мокшанский лес обратился в место кочевья помещичьих таборов. В телегах, в каретах, в кибитках странствовали целые семьи беглецов с немногими верными им слугами. Отец мой, Алексей Емельянович, с семьей часто жил в своем имении, которое находилось в восьми верстах от села Красного. Пугачевцы взяли Красное и стали там наводить свои порядки. Родители мои спаслись случайно — незадолго до прихода Пугачева они уехали в Питер. Почему туда выехал отец, я не знаю — случайно или же он имел сведения о неизбежных грядущих событиях, — но он знал, что пугачевцами помилован не будет, и уехал сам, взяв с собой жену и меня.

— Сколько же лет вам было в то время, бабушка?

Арсеньева задумалась. В то время ей было немногим более одного года, а надо было сказать двенадцать лет. Боясь, что внучек высчитает ее истинные годы, она перевела разговор:

— …Пенза была занята приверженцами Пугачева, и вся провинция верст на пятьсот в окружности была охвачена полымем. Отец мой возвратился, когда Пугачев был уже схвачен, и оплакал судьбу погибших родных и друзей с немногими, которые остались в живых. Любимый друг его Михайло Киреев был убит пугачевцами. Убили не только его, но и сына, и верного шута. От всей семьи осталась в живых лишь годовалая дочь. Нянька выдала Варюшу за своего ребенка и тем только спасла ее. Отец мой взял ее к себе в дом на воспитание, и Варюша росла со мной как сестра, она и сейчас жива, замужем за Раевским. Ты же знаешь ее сына Святослава.

— А в Тарханах Пугачев был?

— Тарханы в то время принадлежали не мне, а Нарышкиным. Управляющий их, Злынин, был прехитрый человек. Когда пугачевцы приблизились к Калдусам — это всего девять верст отсюда, — Злынин понял, что ему несдобровать, ведь он был всегда заодно со своими господами, поэтому он роздал барский хлеб и сумел ублаготворить всех недовольных. Вот почему он и сам остался жив и пугачевцы не заходили сюда…

Глава VI Няня Лукерья. «Почему крестьяне топят по-черному? Почему они живут в старых избах?» Поездка к Афанасию Алексеевичу Столыпину

Рассказы о Пугачеве бабушка вела охотно, ей было приятно иметь такого внимательного слушателя, к тому же в беседах этих проходило много времени и они очень занимали маленького больного.

Сидя у постели внука, Арсеньева, однако, не оставляла своих хозяйственных дел. Любовь к стяжанию увеличивалась у нее год от года.

Кирпичный завод, или, как его называли, «кирпишна», давал доход, и полные телеги, нагруженные кирпичами, переваливаясь на выбоинах дороги, увозили груз не только в имения соседей, но и дальше — в Калдусы, в Чембар, в Кевду и даже на Каменку.

Миша равнодушно выслушивал оживленные распоряжения Арсеньевой. Он был еще очень слаб, однако жар перестал его донимать, и доктор велел выносить ребенка на воздух. Дядька Андрей пристроил для него сидейку, в которой Ефим Яковлев возил Арсеньеву, когда у нее болели ноги, выносил мальчика в сад и усаживал в этот своеобразный экипаж.

Начиналась весна, и с каждым днем на воле делалось все лучше и лучше. Сирень зацветала разными колерами: белая, сиреневая, лиловая. Нежнейший запах жасмина разливался по саду. Скатывали сидейку вниз, к пруду, по аллее, заросшей ароматной цветущей акацией, и мальчик возле скамейки, живописно заросшей зеленью, смотрел в тишине на гладь большого пруда. Миша глядел, как лучезарные блики весеннего солнца переливаются на глади воды. Потом поднимались в аллею — смотреть, как подрастает посаженный Мишей дубок, — и поворачивали направо. С холма виднелся дубовый лес — Долгая роща.

В Тарханах было три фруктовых сада.

Весной зацветал вишняк, ветви деревьев покрывались белой узорчатой вязью. Не хотелось весной отрывать взгляд от фруктовых садов. Яблони цвели розоватыми узорами; легкие лепестки держались недолго и слетали на землю от малейшего дуновения ветра.

Когда приближались к теплице, мальчик глядел на голубеющее небо над ближними холмами, на поля, уходившие вдаль. Они только что освободились от снега и слабо зеленели первыми ростками.

По течению ручья среди огородов, в разрыхленной весенней земле, стояли парники; в них выращивали ягоды и овощи.

Вблизи верхнего пруда стоял каменный амбар, приспособленный под мельницу и закрома. От хозяйственных строений сад отделялся забором.

Налюбовавшись небом и благодатной тарханской землей, медленно поворачивали к дому; тут Христина Осиповна объявляла, что время, назначенное для прогулки, истекло.

После того как мальчик стал бывать на воздухе, он окреп, хотя ходить все еще не мог, и Арсеньева брала его кататься в экипаже. Как-то они выехали в поле проверить всходы. Навстречу им шел пожилой крестьянин. Увидев Арсеньеву, он быстро сдернул шапку и поклонился ей в пояс.