Гала Рихтер - Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера

• Название: Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера
• Автор: Гала Рихтер
• Жанр: Фэнтези

Он не нужен родителям. От него отказалось общество. В его глазах всегда таится ожидание подвоха… но под броней ежиных игл бьется сердце обычного мальчишки, который желает лишь одного — чтобы его любили. Впрочем, сам он в этом не признается никогда. Скорее уж плюнет вам на ботинок или просто облегчит ваш карман на несколько долларов. А вы и не заметите. Он — Чарли Рихтер.

---

Все это правильно, подумал я, только вот победа была невозможна без потерь.

И я потерял слишком многое.

ЭПИЛОГ

Стоял стремительный апрель.

В один из теплых весенних дней я вышел от Риди, у которого жил уже неделю, с рюкзаком на плече, захлопнул за собой дверь и направился к вокзалу. Стояли синие весенние сумерки, было ветрено — как и всегда на Восточном побережье — и я шел, вдыхая теплый воздух, и думая о том, что же теперь будет с моей жизнью.

В тот день, когда я ревел Риди в жилетку, оставаться в Чикаго мне не хотелось в принципе. Мне было плохо от одной только мысли о том, что придется что-то кому-то рассказывать, говорить о Синклере, Волинчеке и о маме. Дик нажал на несколько рычагов в полиции, и забрал меня на неделю к себе. Я особо и не сопротивлялся.

У Риди было типичное холостяцкое жилище с вечным бардаком, несобранной кроватью, пушистой серой пылью на всех горизонтальных поверхностях и холодильником, набитым пивом. Подружки, которая могла бы убрать все это безобразие, у него не было. На мой вопрос, почему этот редкостный дебил, дожив до тридцати лет, так и не женился, Дик только пожал плечами.

— Сначала я вел себя как идиот с девушкой, которая мне нравилась, а потом оказалось, что никто особо не стремится быть с парнем, женатым на своей работе. Вот так-то, — закончил он и усмехнулся, — Мотай на ус, Чарли. Вечно ты у меня не просидишь, и тебе все-таки придется поговорить с Джой.

— Я знаю, — пробурчал я. Еще бы я этого не знал.

У Дика я к тому разговору жил уже пять дней. Он взял отпуск за свой счет, и присматривал за мной, аргументируя это тем, "чтобы ты, Чарли, не натворил больше никаких глупостей". Мы вставали по утрам, разговаривали о том, о сем, но не упоминали в разговорах ни "Квебек", ни чертового придурка Волинчека(пару раз Дик все-таки спросил о том дне, но, наткнувшись на то, что я ухожу в молчание, перестал); играли в шахматы и шашки, пару раз ездили на побережье. Риди позволял мне уходить, когда мне вздумается, и я много ходил пешком. Нью-Йорк, город моего сумасшедшего детства, открылся мне совсем по другому: он был городом горечи и сожалений, грусти и успокоения. Иногда я садился на скамейке в Централ-парке, смотрел на уток, плавающих в пруду, и думал о том, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы у меня была настоящая семья.

А вчера Дик завел свою рухлядь и мы поехали на кладбище. Там, на холме, покрытом юной изумрудной травой, стоял свежий надгробный камень. Дик довел меня до него и оставил, вернувшись в машину, наблюдая за тем, как над холмами кружила и планировала на громадных крыльях одинокая птица.

Я сел у надгробья на еще холодную землю и бесшумно, одними губами, прочел надпись на камне.

"Беверли Роуз Рихтер".

— Здравствуй, мама.

Я так давно не произносил этого слова, что почти забыл, как оно звучит. Мама… была ли она моей матерью в полной мере… да это и не важно.

Важно, что она была.

Улыбалась.

Смеялась.

Плакала.

Умерла, защищая меня.

А значит….любила меня.

И я это запомнил.

Необратимость — страшное слово, и я никогда уже не смогу сказать ей этого, не смогу объяснить насколько сильно нуждался в ней, как хотел быть с ней рядом.

Орел, круживший в синих небесах, прямо надо мной, с клекотом описал еще круг, и я загадал глупое желание.

— Если ты меня слышишь, если ты меня простила, пожалуйста, дай знать, — прошептал я, — Ради всего святого, мне это нужно.

Ничего не произошло. Небеса не разверзлись, ангелы не заявились по мою душу, и даже Риди не завел свою консервную банку. Я отвернулся от могилы и смахнул с ресницы невесть откуда взявшуюся дождинку.

Что ж, это было ожидаемо, Чарли. Глупо верить в то, что не сбудется никогда в жизни. исполнение желаний — не по моей части, я знал это с того момента, когда впервые осознал себя, и… О, черт!

Я повернул голову, чтобы еще раз глянуть на надгробье и попрощаться… и наткнулся на изучающий взгляд желтых птичьих глаз. Огромный орел удобно устроился на камне, каким-то чудом бесшумно опустившись с неба. В круглых глазах читалось понимание — так бывает лишь у людей и у птиц.

— Прости, — только и смог сказать я. Несколько долгих минут орел смотрел на меня, а потом резко сорвался в небо.

Я смотрел наверх, пока у меня не заломило шею, но вскоре черная точка растворилась в лазурной дали. Чья-то рука коснулась плеча:

— Пойдем? — спросил Риди непривычно мягко.

Я судорожно вздохнул, медленно поднялся на ноги и встал рядом, с удовлетворением отмечая, что еще скоро, и я догоню Дика по росту. Жизнь, несмотря ни на что, продолжалась, мне надо было сделать кучу дел: поговорить с Чейсами, выяснить, что же такое происходит между мною и Джой, увидеть Неда Дэйвиса, записать придуманное недавно начало одной шахматной партии и проверить в Сети, не изобретаю ли я велосипед, и многое-многое другое.

Вот ведь нелепо, подумал я. Человек живет прошлым или строит планы на будущее, хотя реально только одно.

Реально лишь настоящее.

Мы живем здесь.

Сейчас.

И это чертовски здорово.

Я оглядел то, что было впереди — покрывающиеся зеленью холмы и темнеющий вдалеке лес, и тоненькую полоску реки, блестящую на солнце, и ответил, почти улыбаясь:

— Пойдем.

Октябрь 2008 — май 2009

Казань