Гала Рихтер - Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера

• Название: Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера
• Автор: Гала Рихтер
• Жанр: Фэнтези

Он не нужен родителям. От него отказалось общество. В его глазах всегда таится ожидание подвоха… но под броней ежиных игл бьется сердце обычного мальчишки, который желает лишь одного — чтобы его любили. Впрочем, сам он в этом не признается никогда. Скорее уж плюнет вам на ботинок или просто облегчит ваш карман на несколько долларов. А вы и не заметите. Он — Чарли Рихтер.

---

Питер, как оказалось, готов еще не был. Он сидел на полу, в окружении разбросанных бумаг, дисков, радиодеталей и всякой другой всячины, предназначение которой мне было неизвестно.

— Пит, мне, что купить тебе часы?

— Не надо, — он посмотрел на меня, оторвавшись от исписанного мелким четким почерком листа. Через очки его глаза казались очень большими и очень удивленными, — У меня есть уже.

— Да ну? — притворно изумился я, — Тогда они, наверное, опаздывают? Пит, мы хотели записать мелодии для спектакля в шесть, помнишь? А время без трех минут!

— Ааа… — протянул Питер, — Чарли, ты извини, я тут решил разобраться с вещами и совсем забыл.

Что ж, по крайней мере, лицо у него было виноватое. Я сменил гнев на милость.

— Да ладно. Откуда это все? — я сел рядом и кивнул на бардак, который творился на полу. Питер невесело усмехнулся:

— Это все, что отдали нам военные. То, что нашли тогда на этой базе, на Севере.

О том, что база актива "Альтернативного мира" располагалась недалеко от полюса, я уже знал от Дика, и потому не удивился. Гораздо более странным выглядело то, что вещи, принадлежавшие Чейсам, отдали Питеру и Джой, а не зажали для непонятных опытов.

— А что тут?

— В основном, записи. Семейные фотографии… я уже многого и не помню, оказывается… Мамины дневники, она вечно вела дневники.

— А это что? — я поднял с пола совсем светлую бумагу. На ней было написано тем же разборчивым мелким почерком, что и на остальных, только вот время написания, похоже, было совсем недавнее, чернила казались намного темнее. — "Погодное явление — моя дочь — комиксы про супергероев". Здесь еще приписка: "ключ от всех дверей".

— Шторм, — отозвался Питер. Сравнить Джой со штормом было конечно очень верно, но как-то не-отцовски, подумал я и хмыкнул. Пит улыбнулся, — В смысле, когда родилась Джой, мама-то была в больнице, а мы вообще остались в другом штате из-за штормового предупреждения. Это у нас с отцом была такая игра, он загадывал загадки, а я отгадывал и получал за отгаданные то поход в зоопарк, то игрушки.

— Забавно, — я отложил листок в сторону и развеселился, — Шторм… Кто бы мог подумать… Твой отец — шутник!

Я подавил легкий припадок зависти (у меня-то отца не было вообще), и мы благополучно направились в студию.

* * *

В итоге, спектакль удался. Я снова остался героем первоклашек, Полина объявила мне благодарность за проявленную инициативу, и несколько последующих часов я принимал открытки от малышей. Питер торжественно вручил мне новую губную гармонику взамен моей старой, которая издавала натужные хриплые звуки, Натали — маленький амулет на шнурке, который надо было носить на шее, близнецы скинулись на теплый свитер, который был весьма кстати, учитывая скудость моего гардероба. От Рахиль я получил маленький ежедневник в кожаном переплете. На большее количество подарков я не рассчитывал, но в комнате меня ждали новый рюкзак от Полины и бумажный пакет. Развернув его, я обнаружил конверт с пачкой баксов и письмо от Дика.

"Здорово, Чарли!

Поздравлять тебя с Рождеством не буду, ибо прекрасно знаю, что ты терпеть не можешь праздники. Эти деньги меня попросила передать тебе твоя мать. Конечно, компенсацией за последние шесть лет это не послужит, но на крайний случай можешь просадить их на тотализаторе.

Дик."

— Мать твою! — выругался я и набрал номер Риди, чтобы от души и в простых словах посоветовать ему, в какое конкретно место он может засунуть эти деньги. Но Дика не было ни в участке, ни дома, и даже мобильный не отвечал. Я оставил на автоответчике длинное, по большей части нецензурное послание, в котором, помимо ругани, задал вопрос об адресе своей мамаши, чтобы лично переслать ей ее гребаные деньги.

Настроение после этого испортилось. Мне уже не хотелось ни праздника, ни дискотеки — ничего. Злой и растерянный (и чего это ей вздумалось присылать мне какие-то деньги?) я заперся в комнате и выкурил пять крепких сигарет за раз.

В комнате было тихо, гул праздника был еле слышимым, и я порадовался тому, что есть место, где можно просто посидеть в одиночестве.

Одиночество мне не приедалось. За много лет я настолько привык к тому, что нахожусь один, и постоянное жужжание над ушами немного напрягало. Нет, мне, правда, было приятно, что у меня в кои-то веки появилось окружение, которому я был дорог не как талантливый карманник, а как человек. Меня радовал каждый день, проведенный вместе с друзьями, но иногда хотелось просто побыть наедине с собой. Беда в том, что каждый такой раз меня охватывало чувство грусти. Я пытался анализировать эти приступы, но натыкался на полное непонимание себя. Может быть, это было вызвано взрослением, может еще чем-то, я не знал. Это было, как и все, происходящее последнее время — учеба в школе для одаренных детей, влюбленность в Джой, непонятное появление моей матери — странным. Раньше я никогда не разбирал себя и свои поступки, мне гораздо проще было решить проблему более простыми способами — либо уйти, либо решить дело кулаками. А теперь все изменилось.

В дверь кто-то постучался.

— Открыто!

В комнату вошла раскрасневшаяся Рахиль в красивом красном платье.

— Почему ты ушел? — спросила она, коротко меня поцеловав, — Пойдем танцевать!

Я неловко отстранился.

— Извини, Рахиль, я устал.

— Чарли, пойдем! Там весело!

— Я же сказал, что устал! — резко ответил я, а потом осекся, — Извини, я не хотел так орать.

Наступила неловкая тишина. Рахиль прикусила губу.

— Скажи честно, если бы тебя пригласила эта Чейс, ты ведь согласился бы.

— Честно? — мне было стыдно говорить это. Я не хотел обижать эту красивую смелую девочку, не постеснявшуюся первой признаться в симпатии парню, и искренне пытающуюся сделать меня счастливым, но соврать в ответ на такой вопрос я не мог. — Честно — да. Прости меня, пожалуйста.

В карих глазах Рахиль блеснули слезы. Она судорожно вздохнула:

— Я так и знала. С Рождеством, Чарли, — бросила она и убежала. Я постоял мгновенье, а потом бросился за ней, но лишь успел увидеть шлейф алого платья в конце коридора.

Вот черт. Черт!

Веселого Рождества тебе, Чарли Рихтер!

Весь следующий день я пытался поговорить с Рахиль, но она старательно избегала любого общения со мной. Даже Питер заметил наши маневры и поинтересовался за обедом:

— Вы что, поругались?

— Расстались, — буркнул я.

— Ну, надо же, — он почему-то не казался удивленным. — И из-за чего?

Я в ответ посоветовал ему засунуть свое любопытство куда подальше. Пит укоризненно посмотрел на меня, а потом — многозначительно — на Рахиль, сидящую через пару человек. Она ела ирландское рагу, обильно поливая его кетчупом, и старательно делала вид, что меня не замечает. Глаза у нее были красные.

После обеда я выловил ее в коридоре.

— Рахиль, нам надо поговорить.

— Мы уже поговорили, — отрезала она.

— Пожалуйста.

В безлюдной по поводу праздников библиотеке, куда она все-таки согласилась зайти, было прохладно. Я сел на широкий подоконник, Рахиль устроилась в кресле.

— Говори, — предложила она. Я спрятал ладони в рукава свитера — вряд ли в помещении было настолько холодно — просто меня всегда знобит, когда я сильно волнуюсь.

И я совсем не знал что говорить — вот в чем дело. Я хотел переложить ответственность за наше расставание на нее, но сам же знал, что это нечестно.

— Меня не научили любить, — сказал я вместо этого, неожиданно для самого себя, нарушив гнетущую тишину. — Так уж вышло. Я умею злиться, ненавидеть, презирать, бояться. Я обижаю даже тех, кто мне дорог. Ты мне дорога. Очень. Но Джой…это другое дело.

— В чем же разница? — лицо Рахиль почти полностью скрывали густые пряди, и я не мог видеть ее глаз, но в голосе было сейчас явно не только любопытство.

— Я не умею любить, — повторил я, — И даже когда люблю кого-то, это чувство…оно дикое. Бесконтрольное. Чтобы не причинить людям боли, я и пытаюсь находиться подальше. Я не могу быть с ней. Но и с тобой тоже не могу.

Рахиль молча встала, подошла ко мне и ловким движением убрала мои отросшие лохмы за уши. В этом простом жесте было столько ласки, что я едва не закричал — я не был достоин ее.

— По-моему, ты просто не знаешь, чего хочешь, — сказала Рахиль мудро, и ушла, оставив после себя тонкий свежий запах духов, и ощущение теплоты ладони на моей щеке.

За окном опять летел белый невесомый снег. Мне было хорошо в такую погоду. Я люблю снежные зимы больше всех времен года, вместе взятых, быть может потому, что зимой мне спокойно. Зима — это словно передышка, время подумать перед стремительной весной, деятельным летом, хлопотливой осенью — целительный спокойный сон без преследующих меня кошмаров.

Странно, но зимой я чаще всего задумывался о будущем. Раньше, еще какой-то год назад, мне было сложно себе представить себя взрослым. Быть взрослым, в моем тогдашнем представлении, было иметь хату, тачку покруче и девчонку посимпатичнее. О том, откуда бы взяться у бездомного мальчишки с изрядно испорченной репутацией дому и машине, я не думал вообще. Пожалуй, я и не верил всерьез в то, что благополучно доживу до того возраста, когда люди начинают взрослеть по-настоящему. А сейчас — мне пятнадцать, и я уже хочу определиться с тем, куда идти, и чего я хочу от жизни.