Питер Вашингтон - Бабуин мадам Блаватской

• Название: Бабуин мадам Блаватской
• Автор: Питер Вашингтон
• Издательство: КРОН-ПРЕСС
• Жанр: Эзотерика
• Год: 1998
• ISBN: 5-232-00733-5

Книга английского ученого Питера Вашингтона будет интересна как поклонникам западных духовных учителей XX века, так и их критикам. Несмотря на насмешливый и порой даже саркастический тон, эта работа представляет собой глубокое исследование своеобразного пласта духовной жизни, оказавшего несомненное влияние на современную европейскую и американскую культуру. Автор рассматривает общественно — культурный феномен «духовного учительства», привлекая самые разнообразные, иногда скандальные факты из жизни «западных гуру» и опирается при этом не только на документы и свидетельства современников, но и на собственные встречи с «последними из могикан», например, с вдовой Беннетта.

"…почему все больше и больше людей обращаются к подобным учителям и проповедникам, отворачиваясь от традиционных церквей?

Это лишь немногие из вопросов, ответить на которые мы попытаемся, излагая удивительную историю о том, как одна русская эмигрантка, питавшая слабость к сочинениям популярного британского романиста, принесла в Америку мудрость Востока. Читатель найдет в моей книге также рассказ о том, как бывшая супруга англиканского священника и Епископ, склонный к извращениям, изобрели "западного гуру". Мы расскажем и о том, какое поразительное влияние оказали их идеи на культурную, социальную и даже политическую жизнь трех континентов; а также о трансформации, которую претерпели эти идеи в сочинениях некоего армянина, умевшего ловко торговать коврами, и многотомных трудах одного немецкого философа. В этой книге мы попытаемся проследить до наших дней цепь захватывающих событий, которые начались в скромной нью-йоркской квартире 7 сентября 1875 года. Именно тогда началось головокружительное восхождение Тибетских Учителей Мудрости на Западе."

---

Несколько месяцев спустя это письмо стало достоянием гласности — его опубликовал главный редактор журнала "ОЕ Library Critic" вместе с другими материалами, направленными против Уэджвуда и Ледбитера. Анни Безант также подвергла их критике. Еще через два месяца, перед открытием австралийского конгресса, Реджинальд Фаррер, священник Либеральной Католической Церкви и друг Ледбитера, некоторое время обучавший Кришнамурти, написал Анни заявление о сложении с себя полномочий главы Английского филиала Ордена масонов, признаваясь в содомии и обвиняя в том же самом Уэджвуда.

Через четыре месяца после этого ошеломляющего заявления, копии которого он послал другим людям, Анни получила еще одно письмо от епископа Либеральной Католической Церкви Руперта Гонтлетта, выдвигавшего те же самые обвинения против Уэджвуда. Затем пришел циркуляр от президента Ноттингемской теософской ложи с требованием провести расследование случаев содомии в Обществе. К тому времени начал свою работу австралийский конгресс. Ледбитер вызвал к себе на подмогу Анни, Кришнамурти и Нитью. Они прибыли в Сидней, где полиция уже занималась расследованием по обвинению Уэджвуда и Ледбитера в аморальном поведении, хотя Епископ по-прежнему был слишком болен, чтобы встречаться с полицейскими.

Непосредственные улики могли предоставить только супруги Мартин, видевшие его в постели с Оскаром Коллерштремом, сыном священника Либеральной Католической Церкви, но даже эта улика была слишком расплывчата и поэтому не последовало формального обвинения. Спать в одной кровати — это еще не преступление. С другой стороны, частный детектив, нанятый Обществом, обнаружил, что Уэджвуд менее чем за два часа посетил восемнадцать общественных уборных. Когда его спросили об этом, он объяснил полиции, что искал старого друга, о котором ему стало известно, что тот "ведет неправильный образ жизни", и Уэджвуд решил отыскать его, чтобы прийти ему на помощь.

На съезде Ледбитера обвинили во многих грехах, начиная от чревовещания и заканчивая педерастией, которой он занимался не столько из желания получить удовольствие, сколько из стремления увеличить свои астральные силы. Как обычно, Епископ все отрицал, но общественное негодование постепенно накалялось. Когда Ледбитер, поддерживаемый Анни, отказался пойти на уступки, Австралийский филиал, естественно, раскололся и многие последователи теософии по всему миру вышли от Общества. В отместку Анни аннулировала официальное свидетельство Сиднейской Ложи и лишила прав тех, кто последовал за Мартином и основали независимое общество. Принимая во внимание размер финансового вклада Мартина, для родительской организации это был серьезный удар. Оставшиеся присоединились к только что сформированной ложе Блаватской.

Ледбитер, свысока игнорируя эти события, занимался строительством огромного греческого амфитеатра в гавани Сиднея, включавшего в себя арену, библиотеку и чайную комнату. Открытие комплекса сопровождалось особой церемонией, в которой Епископ играл главную роль. Он освятил здание со следующими словами: "Во имя всех Будд, прошедших и будущих; Во имя Великого Учителя Мудрости; Во имя Отца и Сына и Святого Духа, Я благословляю эту землю"[224].

Большую часть времени Ледбитер проводил в мрачном, но весьма изысканном сиднейском доме "Мэнор", где учредили теософскую коммуну. Несмотря на все скандалы, эта коммуна процветала. В 1925 г. Эмили Летьенс взяла с собой нескольких своих детей — в том числе Мэри и Бетти — и отправилась на теософский конгресс, который опять проводился в Сиднее. Из Европы они плыли на теплоходе вместе с Розалиндой Уильямс, Кришнамурти и Нитьей, находившимся отдельно от остальных из-за своей постоянной болезни. После конгресса Эмили с детьми в целях духовного развития осталась в Мэноре. Никаких других целей, впрочем, и невозможно себе представить. Бетти Летьенс Епископ не понравился, и она противилась тоскливому распорядку дня, включавшему богослужения в соборе св. Албана Либеральной Католической Церкви, собрания масонов и тихие вегетарианские обеды, где Ледбитер бросал гневные взгляды на всякого, кто осмеливался нарушить тишину. На Мэри Летьенс старец произвел более благоприятное впечатление; он показался ей похожим на Бога, как обычно Его представляют себе дети; но и она находила это место невероятно скучным.

Появление Розалинды Уильямс не облегчило пребывание Мэри в Мэноре, и на то были свои причины. Вскоре после приезда в Сидней доктора порекомендовали Нитье провести некоторое время на холмах, под опекой Розалинды. И на борту корабля Мэри едва удавалось увидеть своего любимца, теперь же он оставался на холмах, и только его сиделка приехала в Мэнор. Обожавшая Нитью Мэри чувствовала жгучую ревность к Розалинде — могла ли она, школьница, соперничать с этой очаровательной девушкой? Голубые глаза, розовые щеки и светлые волнистые волосы — идеал северной красоты так прекрасно дополнял южную красоту смуглых братьев[225]. Что касается Розалинды, то она со свойственной ей естественностью вошла в доверие Мэри, рассказывая ей о Нитье, и вскоре Мэри полюбила и ее.

Молодые люди, находясь в мрачном доме, оживляли его романтическими мечтаниями. Мэри заметила, что, несмотря на свою серьезность, большинство учеников обладали приятной наружностью, причем почти все носили волосы на прямой пробор. Встречая леди Эмили с детьми, Ледбитер явился в гавань в пурпурных епископских одеяниях, с аметистовым кольцом на пальце, "ступая, словно лев"[226], и опираясь на плечо весьма миловидного пятнадцатилетнего подростка Теодора Джона. В Мэноре молодые люди были заняты тем, что бродили по округе в ожидании беседы с Ледбитером или "посланий астрального телеграфа"[227]. Эти послания, которые Бетти позже назвала "снотворным", печатала одна из девушек-фавориток. Машинопись была единственным видом деятельности, которому большинство из них обучалось во время пребывания в Мэноре.

Иногда Ледбитер выходил из своей комнаты и приглашал кого-нибудь на прогулку. Это считалось большой удачей, и многие соревновались за право сопровождать его — отчасти из-за того, что (как говорила Бетти) Ледбитер рассказывал занимательные истории, развевавшие царившую повсюду скуку; отчасти из-за того, что это понималось как особая почесть; а возможно, и из-за того, что ничего другого не предлагалось. Как обычно, воображение Епископа было устремлено в заоблачные дали. Однажды, как вспоминает Мэри Летьенс, он показал ей скалу, которая влюбилась в сидевшего на ней молодого человека[228].

Эдвин Летьенс считал, что режим Ледбитера оказывает дурное влияние на его дочерей — "никаких забав; церковное настроение весь день и королевская напыщенная торжественность"[229], но, возможно, он был недоволен еще и тем, что леди Эмили общалась с Ледбитером после того, что натворил его коллега Уэджвуд. Исключенный из рядов Общества и находившийся в розыске Уэджвуд вовремя успел покинуть Англию, на короткое время он задержался у Гурджиева в Фонтенбло, чтобы в конце концов поселиться в Париже и пуститься со своими дружками в откровенный разгул. Потратив деньги, он обратился за помощью к Анни Безант, и та направила его к голландским теософам. Но вскоре их терпению (или средствам) предстояло иссякнуть, а епископу Уэджвуду пришлось опуститься до оплаты долгов посредством незаконного провоза кокаина.

Глава 12 ШКОЛА И ЖИЗНЬ

Одним из последствий послевоенного периода стал интерес к проблемам образования, основанный на вере в то, что правильное воспитание подрастающего поколения может предотвратить очередную войну. Поэтому экспериментальная педагогика приобрела необычайную популярность; теоретики и практики дискутировали на тему о том, как воплотить в жизнь древнюю мечту о сообществе всесторонне развитых людей, о мире индивидуумов, творческие способности которых вкупе с открытостью позволят им победить эгоизм, вне всякого сомнения являвшийся причиной последней войны.

Теории множились, и всевозможные гуру решили принять участие в полемике. Теософия и антропософия всегда особое внимание уделяли идеалу всесторонне развитой личности, физические и умственные способности которой не мешают проявлениям духовной сферы. Они также основали организации для практического воплощения этого идеала. Эти организации представляли собой широкий спектр учреждений — от добровольных собраний лож, летних школ и конференций до детских садов и начальных школ, открытых Безант, Тингли и Штейнером; появились также университеты со своими собственными исследовательскими отделениями. Теософское и Антропософское Общества ратовали за соединение современных методов преподавания с древними духовными истинами.

Однако не все Учителя разделяли этот оптимизм. Например, Гурджиев рассматривал высокоинтеллектуальные разговоры о мире во всем мире и о братстве людей как некое помешательство. Он, как и Ницше, весьма пессимистически относился к подобным идеям, считая, что именно они способствовали развязыванию войны. Все более увеличивающееся несоответствие между идеалом и действительностью порождало невыносимое напряжение в душах отдельных людей, как и во всем обществе, и приводило к характерному для девятнадцатого века лицемерию, загоняя вглубь потаенные конфликты. Но и Гурджиева не обошел стороной интерес к реформе образования, хотя и весьма необычным образом.