Люсьен Лаказ - Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны

• Название: Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны
• Автор: Люсьен Лаказ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007

В. Крюков (переводчик): Воспоминания офицера, который в годы Первой мировой войны в качестве секретного агента играл довольно активную роль в операциях французской военной разведки, проводимых вдоль восточной границы Франции, а позднее в нейтральной Швейцарии. Автор, зажиточный эльзасский землевладелец, француз по происхождению, прекрасно знавший немецкий язык и регионы Вогез и Юра смог в исключительных условиях провести успешно многочисленные разведывательные миссии. За свои военные заслуги Люсьен Лаказ получил звание капитана и стал кавалером Почетного легиона. Книга уже издавалась на русском языке в 1937 году под названием «Четыре года разведывательной работы 1914–1918», но в другом, сильно сокращенном переводе (108 страниц из 280 оригинала).

---

Я принялся за красавицу, я приглашал ее пройтись со мной, и не скажу, чтобы это оказалось для меня неприятным занятием. Кэти была милой, веселой, а от ее черных глаз и сладострастных красных губ было так трудно отвести взгляд.

— Нет ли у вас возлюбленного по другую сторону границы?

Она покраснела:

— А зачем вам это знать, сударь?

— Мне это интересно, вы можете спокойно рассказать мне все.

Она вынула из своей сумочки фотографию красивого мужчины двадцати пяти — двадцати восьми лет, и его глаза гордо и надменно смотрели прямо вперед из-под каски.

— Только не рассказывайте ни матери, ни дяде, они мне этого не простят. Вы, это совсем другое дело, вам я могу довериться. Разве он не красив? Сегодня, — продолжила она, — он уже больше не такой, потому что левая сторона его тела немного изувечена взрывом снаряда.

— То есть, теперь он уже не солдат?

— Да нет, ему сделали трепанацию, он больше не поедет на фронт, сейчас он живет в Фридрихсхафене… вы знаете?.. Я думаю, что он работает на заводах Цеппелина.

Я самым гадким образом не оправдал доверия красавицы Кэти, и в тот же вечер ее дядя узнал об этой интриге. После долгого обсуждения мы решили, что малышка поедет в Германию, чтобы навестить родственников, а я возьму на себя ее расходы, но в обмен на эту помощь она должна была ухитриться достать для нас некоторые сведения.

Она уехала и, вернувшись через десяток дней, привезла мне несколько маловажных мелочей, которые я принял с самым серьезным видом и оплатил ей все названные ею расходы, что стоило мне потом порицаний со стороны начальства. Но у меня уже был свой план, и Кэти, войдя во вкус, уже сама просила о новом приключении.

В третий раз она была в полном порядке и готова к встрече со своим женихом. Она, впрочем, выяснила, что у него уже вполне пораженческие настроения, что он не верит в победу, и тяжелое ранение с последующими долгими месяцами в госпитале значительно умерили его воинственный пыл, и что он уже не пренебрегает деньгами, которые она, надо заметить, умело приучала его тратить на ее саму.

Она вернулась с интересной информацией о «Цеппелине» и я компенсировал ее расходы, пожертвовав ей последние двадцатимарочные купюры, оставшиеся у меня от суммы, которую я взял с собой перед побегом в сентябре 1914 года. Я не мог для этого случая снять деньги с моего официального счета.

Потом я открыл прекрасной продавщице сигар мое сердце:

— Выслушайте меня внимательно, малышка Кэти, — сказал я ей. — Теперь пришло время привлечь на нашу сторону вашего жениха. Я уверен, что англичане хорошо заплатили бы за все документы такого рода. Но не говорите пока ему об этом ни под каким предлогом. Возможно, что он вас скомпрометирует или даже донесет на вас.

— Он?! Донесет на меня?! — горячо воскликнула Кэти. — Он очень меня любит и ничего от меня не требует: немного денег, чтобы жениться на мне и устроить нашу жизнь, все равно где — лучше в Швейцарии, чем в Германии.

— Но будьте очень осторожны, Кэти, — повторил я. — Никому ничего не говорите об этом, но постарайтесь узнать поточнее о его работе на заводе.

Как только я об этом узнал, я выехал в К…ньи и оттуда написал майору. Жених юной девицы был штабс-унтер-офицером, исполнявшим обязанности младшего лейтенанта. На заводе Цеппелина он руководил одним из патрулей охраны.

На следующее утро я ожидал ответа от шефа в бюро Сен-Гобэна, обсуждая и с ним этот вопрос. Сен-Гобэн предсказывал мне, что капитан (или сам майор должен был мне ответить?) не посчитает этот вопрос важным для нас, но что такие вещи ужасно заинтересуют англичан.

— Лейтенант Дэвис уже должен быть здесь, я видел, как он вчера въехал в Швейцарию. Вы поедете к нему на встречу?

— Подождем все же ответа от майора, — сказал я.

Ответ был точно таким, как предсказал мой товарищ.

Несмотря на все свое самообладание, лейтенант Дэвис не скрывал радости и тут же предложил нам отобедать в «Гостинице у Почты». Я долго и в полном объеме старался разъяснить ему наш вопрос, в то время как Сен-Гобэн все пытался заставить меня замолчать, исподтишка ударяя меня под столом ногой.

— Будьте осторожны, — сказал он мне потом, — как бы он сам не провернул бы это дельце.

Приняв это к сведению, я был начеку весь обед, несмотря на крепкие вина, украшавшие стол. Результатом беседы стало то, что за все интересные документы англичане пообещали платить своими золотыми фунтами. Но главное: если окажется возможным полностью взорвать или сжечь завод — а простой бикфордов шнур или недавно созданный специальный карандаш, помещенный в нужном месте на заводе, могут вызвать катастрофу — то правительство Его Величества, не колеблясь, выплатит очень большое вознаграждение. Дэвис не мог, конечно, назвать точную сумму, но он постарался бы добиться для исполнителей диверсии выплаты миллиона франков и права на проживание в Египте до конца войны.

— Но меня действительно очень волнует, — продолжал Дэвис, — получится ли у вас. Вам следовало бы доверить нам эту операцию. Я уверен, что мы бы сторговались с вами за хорошую цену.

Я вздрогнул; я был французским офицером, и для меня это предложение было неприемлемо.

— Вы ошибаетесь, — флегматично произнес англичанин. У нас никто не посчитал бы бесчестным заработок на оказании услуг такого рода.

Когда впоследствии, вернувшись в Цюрих, я рассказал об этом миллионе, мне и в голову еще не могло прийти, что деньги в очередной раз сыграют свойственную им злосчастную роль.

Эти шесть нулей, выровненные в сражении заставили Кэти потерять голову. Она уехала с твердым решением заработать их и обещала мне скоро вернуться с согласием своего любовника.

— Внимание! Внимание! — я повторил ей еще раз в последний момент. — Изучите хорошо вашего жениха, прежде чем говорить с ним об этом! Стоило бы попросить вначале что-то незначительное, но противоречащее его инструкциям. Просчитайте все, Кэти, эта встреча действительно очень опасна.

— Не для меня! — сказала она, потрясая своими темно-коричневыми прядями, — он меня чересчур любит.

Все женщины склонны считать себя объектами безумной любви, и эта склонность так воздействует на их сердце и на самолюбие, что порой их ослепляет.

Я ожидал ее возвращения, вербуя агентов при содействии Реккера.

Первой была уроженка Люксембурга, крупная рыжая дама с белой кожей, официантка в маленькой кафе-кондитерской, куда мы, Реккер и я, заходили иногда в «свободные часы», потому что чувствовали себя там совершенно спокойно. Она нам рассказала однажды вечером, что собирается провести одну-две недели у своей матери в самом Люксембурге, и что у нее была уже немецкая виза.

— Я скоро увижу эти каски с шишаками, — добавила она, — комендант этапного пункта живет в доме, где работает моя мать.

— Э, да вы будете очень довольны, Мадемуазель, он в вас влюбится!

— Ах, эти, — воскликнула она, — без них я уж точно обойдусь. Они там все слишком много командуют, мы их не особенно любим.

Мы подхватили мяч на лету, и я назначил встречу с Бертой на первый день ее отпуска. Я отвез ее вначале в Люцерн, затем в «Бюргер Штёкле», где мы хорошо поели, за чем последовал послеобеденный отдых в лесу.

Хотя, она готовилась, вероятно, совсем не к тем предложениям, которые я сделал ей, она их приняла. Но лишь после того, как я убедил ее, что она ничем не рискует. Всю вторую половину дня я посвятил ее подготовке, стараясь, чтобы она запомнила, что именно нас интересовало.

Две недели спустя, я обнаружил Берту в Люцерне. Я взял маленькую лодку и там, на совершенно спокойном озере, в котором соседние горы отражались как в зеркале, далеко от любопытных ушей, я заставил ее рассказать о поездке, время от времени перебивая, чтобы делать записи. Комендант этапного пункта за нею ухаживал; она заходила к нему когда хотела, под предлогом уборки комнаты.

— Я могла бы украсть документы, но мне не хватило мужества, — сказала она. Наконец, я записала то, что мне показалось важным. И затем он рассказывал об очень многом; я все сделала наилучшим образом.

— Я вижу, но у заметки у вас есть?

— Вот они, — воскликнула она. — Посмотрите, как хитры бывают женщины. Я все записала на ленте, которую зашила в пояс моих панталон. Да, это был хороший тайник, не так ли?

Я ответил простым вопросом:

— «Они» в вас не рылись?

— Нет, нет! Они ничего даже не спрашивали.

Но работала она неплохо: все номера полков и прочее, что она наблюдала в Люксембурге и во время своей поездки назад, были отмечены с датой, и, по мере того как она читала, она вспоминала детали, точные направления, число солдат, которые носили тот или иной номер, и даже помнила, были ли это отдельные военнослужащие или группы.

Мне понадобилось около двух часов чтобы классифицировать все это и составить первый доклад, который был оценен в две тысячи франков. Это была хорошая цена; я редко платил больше за поездку в Германию. Берта, таким образом, съездила три раза, доверяя каждый раз собранную информацию поясу своих панталон. Я каждый раз дрожал. Ведь в этом противостоянии с вражеской полицией ничего нельзя спрятать с абсолютной уверенностью, за исключением того, что хранит верная память, и как молодая девушка, совсем некомпетентная в военных вопросах, могла бы запомнить столько вещей.