Филипп Делелис - Последняя кантата

• Название: Последняя кантата
• Автор: Филипп Делелис
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Триллер
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-031327-6, 5-9713-0177-2, 5-9578-2287-6

В оригинальной партитуре «Музыкального приношения», созданного Бахом по заказу Фридриха Великого, содержится ошибка. Это — общепризнанный факт.

Но известно, что Бах скрупулезно правил свои партитуры…

Известно и то, что загадочная смерть постигла великих композиторов, занимавшихся исследованием этого произведения, — Моцарта и Веберна…

Студентка Парижской консерватории Летисия Форцца уверена — речь идет не об ошибке, но о тайне, зашифрованной в нотах и несущей смерть любому, кто попытается ее раскрыть.

И стоило Летисии заняться изучением загадочной партитуры, как близкие ей люди начали гибнуть один за другим…

---

— Не знаю. Во всяком случае, нужно продолжать искать. Ведь это вы сделали такое открытие?

— Да, я прочла все исследования, касающиеся «Музыкального приношения», все работы о гематрии в произведениях Баха — и ни в одном из них не нашла упоминания о золотом сечении. Это мое открытие, и я собираюсь заявить патент!

— Между тем с тех пор, как партитуры Баха были всесторонне изучены…

— Да, но вы знаете, что комментаторы сосредоточивали свое внимание на латинских примечаниях Баха, об этом мы поговорим в другой раз.

— Словно он намеренно вводил ложные пометы, чтобы отвлечь внимание слишком любопытных от символов, которые там заложены.

— Возможно, но если рассуждать здраво, нужен хоть какой-то минимум, чтобы посвященные могли обнаружить послание, в противном случае символизм теряет всякий смысл.

Жиль на минуту задумался, потом вдруг на его лице появилась радостная улыбка.

— Напомните-ка мне, Летисия, указание Баха.

— Пожалуйста… там сказано: «Ищите и найдете».

— И вы это сделали, браво! А затем что?

— «И как модуляция двигается, подымаясь вверх, так пусть будет и со славой короля».

— Это лесть, она не представляет интереса. А дальше?

— «Пусть богатство короля растет, как растут значения нот».

— Вот!

— Что — вот?

— Общая точка с золотым сечением. Богатство и золото. Во все времена лучший мотив для преступлений. Мы ищем богатство, Летисия.

38. ЗАСЕДАНИЕ

Одержимость Баха, который отобразил в своей музыке немыслимое богатство и бесконечную сложность человеческого бытия, неповторима.

Гленн Гулд. Бах — нонконформист

Лейпциг, 22 мая 1729 года

Они были тут все. Ни один из членов Совета не проигнорировал вызов на это чрезвычайно важное заседание, созванное первым секретарем в спешном порядке ночью. Пламя свечей дрожало от колыхания широких мантий советников. В этом неторопливом молчаливом танце они занимали свои места, сходились, приветствуя друг друга. Казалось, они, как никогда, осознавали, какая тяжкая обязанность руководить городом. Было ли это ощущение от сумрака ночи или от таинственной срочности этого необычного совещания? Зал заседаний Совета, весь обшитый темными панелями, еще никогда не выглядел таким мрачным.

Наконец все расселись по своим местам. Первый секретарь ударом молотка возвестил о начале заседания. Разговоры в зале мгновенно стихли.

— Господа члены Совета, дорогие друзья, наше заседание официальное, но протокол мы вести не будем. Я счел необходимым собрать вас, чтобы принять срочное и важное решение. Я уверен, что наш уважаемый бургомистр, который сейчас, как вы знаете, находится в Дрездене, не осудит мою инициативу. Речь идет о канторе церкви Святого Фомы…

— Опять! — воскликнул Христоф Вилд, сапожник.

— Да… должен сказать вам, что в тот день, когда мы его избрали, мы не были в большом восторге…

— Это невероятно! — возмутился жестянщик Готлиб Киршбах. — Он уже столько нам досаждал. А теперь еще мешает спать!

— Полно, друзья, я знаю, что час не самый подходящий, но совершенно необходимо, чтобы наше собрание прошло втайне. Это было бы невозможно днем…

— Но почему такая секретность? — спросил Фридрих Готшед, ростовщик. — Если Бах опять что-то натворил, давайте оштрафуем его, как мы уже делали это… Я не вижу, в чем проблема, и еще меньше — почему мы должны держать это в секрете. Напротив, это побудит…

— Я должен сказать вам, дорогой коллега, что дело более серьезно, чем вы можете вообразить себе. Оно совсем иного свойства, чем те неприятности, к которым Бах нас уже приучил. Это касается не организации обучения или продолжительности работы, нет… это проблема совести. И репутация нашего города в опасности. Если мы позволим Баху придерживаться того пути, по которому он пошел, само имя нашего города — Лейпциг — станет для многих поколений синонимом скандала!

Слова первого секретаря потрясли членов Совета.

— Сразу скажу, вам трудно будет поверить мне, — снова заговорил он. — Должен признаться, когда сторож церкви Святого Фомы рассказал мне об этом, я сам ему не поверил, и тем не менее…

Секретарь выглядел подавленным тяжестью той тайны, которой ему предстояло поделиться с членами Совета.

Медленным торжественным движением он поднял лежащий перед ним лист бумаги. Не отводя от него взгляда, словно ему необходимо было убедиться, что он не грезит, что невероятное произошло и позор угрожает всему городу, он поднес лист к глазам и внимательно перечитал его. Члены Совета увидели, что это партитура, а не одна из тех писулек, которые Бах постоянно направлял Совету, жалуясь на условия, в которых ему приходится работать. Первый секретарь отложил рукопись и тяжело вздохнул.

— Сейчас вы сможете познакомиться с этой партитурой, она подписана Бахом. Это кантата, и называется она «Идите ко всем народам». Текст написан на латыни.

Ропот пробежал по рядам присутствующих. Глава 28 Евангелия от Матфея? И к тому же еще на латыни?

— Партитура — к сожалению, прекрасная — более красноречива, чем все слова…

Первый секретарь передал партитуру своему соседу справа, граверу Лёзнеру, который слыл человеком здравым и мудрым. Взгляды всех обратились к нему. Лёзнер внимательно начал читать, но через несколько секунд он побледнел и руки его затряслись. Чтобы унять дрожь, он положил их на свой пюпитр и продолжил чтение все с большим напряжением. Потом передал партитуру соседу со словами: «Боже мой, Боже мой…»

Рукопись обошла всех присутствующих, вызывая в зависимости от темперамента членов Совета возгласы удивления, гнева, возмущения. Но главным было чувство страха. Все заговорили разом, возник спор, но его резко оборвал первый секретарь:

— Друзья мои, брань ни к чему не приведет. Мы, ответственные за наш город, собрались здесь, чтобы защитить его от угрозы, которая нависла над ним, и имя этой угрозы — Иоганн Себастьян Бах!

— Да! — крикнул сапожник Вилд. — Не позволим разразиться скандалу!

— И чем скорее и решительнее, тем лучше! — добавил Готлиб Киршбах.

— Кто еще знает об этом? — спросил Лёзнер.

— Очень немногие, думаю. Возможно, его жена, может быть, переписчик, услугами которого Бах воспользовался…

— В общем, ничего, что могло бы обуздать его, — вздохнул Киршбах.

— Ничего… кроме…

Первый секретарь обвел присутствующих ласковым взглядом. Все эти добропорядочные лейпцигские буржуа с уверенностью могут наилучшим образом улаживать вопросы здоровья жителей или коммерческие связи с ганзейскими княжествами, но в состоянии ли они по-настоящему противостоять столь серьезному моральному кризису? Да и сам он, будучи значительно старше и опытнее их, сможет ли подсказать им правильный выход из положения?

— Кроме того, что эта кантата — не случайное его сочинение. Насколько мне известно, у него имеется еще кое-что того же жанра: полный литургический цикл…

Он думал, что его последнее сообщение вызовет новый всплеск возмущения у его коллег, но предательство Баха слишком потрясло их. Члены Совета молчали.

Тишина была долгая и томительная. Одна свеча медленно погасла. Наконец Лёзнер произнес слово, которое, хотя оно и прозвучало совсем тихо, отозвалось в голове каждого из присутствующих на этом призрачном заседании Городского совета Лейпцига. Короткое слово, простое и однозначное, с помощью которого было решено много проблем со времен подвига Прометея:

— Огонь…

39. РАЗМЫШЛЕНИЕ

Париж, наши дни

До чего же он докопается? Вот уж повезло, что мне выпал этот настырный тип! И к тому же еще страстный меломан. Нет бы заняться какими-нибудь другими расследованиями. С головой погрузился в это дело и даже без колебаний впутал в него малышку Летисию. Несчастная девочка, она не подозревает, во что лезет. Хуже всего то, что она не бесталанна. Ну почему бы ей не поставить крест на этой истории, забыть о неудачнике Фаране и о старом извращенце Морисе Перрене? Отправить их на тот свет — да это просто оказать им услугу. Согласитесь с этим, братья мои, пока не поздно! Ведь все идет к тому, что дело примет опасный оборот.

Может, я должен был дать время Фарану предать гласности свое открытие. Уменьшенная септима: как прекрасно! Что ж, они, возможно, разгадали секрет Фридриха, но больше-то ничего. И не этого не хватает для расшифровки фуги. Можно найти много толкований, несовместимых одно с другим. Хорошенькая штука, а? И потом, они должны были бы подумать о цвете! Это прекрасно, цвета! С королевской темой в целом нужно суметь воссоздать небесную радугу. Луч солнца, проникающий в определенный час через витраж… Нет, самое досадное, что они вспомнили и о других композиторах, не ограничились Бахом. Обычно все останавливаются на Бахе и Фридрихе, даже если профессионал занимается этим как любитель. Надо сказать, что с выбором безумца Веберна Малер не ошибся. Веберн не отмахнулся от этих пяти нот, не счел их обычной серией. Это уже слишком! Язык Баха здесь мы считаем более непонятным, чем когда-либо, а этот господин вдруг находит способ переписать оригинальную фугу! Даже Моцарт не осмелился на такое, он изложил тему очень ясно, но дальше не пошел… В конце концов, моя задача безотлагательна. Главное — этот тронутый сыщик-меломан. Как его утихомирить? Если я уберу его, то выиграю только время, и все. Его ребята продолжат дело. Сейчас надо бы устроить хорошую резню. Да, так было бы лучше всего. Но тогда всех вместе, в какой-нибудь аварии, например. Или же исключаем только Летисию. Но раз записка ее не останавливает, то, возможно, и ее. А без нее к разгадке секрета не продвинуться. Да, я займусь ею. Нужен лишь подходящий случай. Я должен что-то придумать. Как Иоганн Себастьян в королевской теме. Но нечто кровавое. Представляю, как в Потсдаме Фридрих, получив партитуру «Музыкального приношения», перелистал ее, пришел в восторг, промурлыкал свою тему. А в Лейпциге… в Лейпциге Бах смеялся… Я уверен, что он смеялся. Но я не смеюсь. Господь тоже никогда не смеялся. Нигде в Евангелии нет даже намека на то, что Он смеялся. А Бах, изменник, смеялся. Не простим его, Господи, даже если он сам не ведал, что творил.