Викас Сваруп - Шесть подозреваемых

• Название: Шесть подозреваемых
• Автор: Викас Сваруп
• Издательство: АСТ МОСКВА
• Жанр: Детектив
• Год: 2009

Сын высокопоставленного чиновника, красавец и плейбой Вики Рай застрелен на светской вечеринке в своем роскошном особняке. В момент выстрела гости любовались фейерверком, поэтому убийцу никто не видел.

Интересно, что огнестрельное оружие было с собой у шести гостей. И все шестеро обладали серьезными мотивами, чтобы отправить Рая на тот свет…

Но кто же из них виновен? Кинозвезда, мечта всех индийских мужчин, или эксцентричный политик, утверждающий, что в него переселилась душа самого Ганди? Абориген с далеких южных островов или ловкий воришка, безумно влюбленный в сестру жертвы? Простой паренек из Техаса или отец Вики Рая, уставший от диких выходок сына?

Полиция — в замешательстве.

И тогда один из гостей — известный журналист, пишущий на криминальные темы, — начинает собственное расследование…

---

— Хочешь зайти? Всего двадцать рупий.

— Ну нет! — рассмеялся Экети. — Не хватало еще бросаться деньгами ради того, чтоб увидеть женскую грудь.

Зато тир для лучников, посетители которого старались выиграть плюшевых мишек, пуская стрелы в шары, привязанные к фанерному щиту, пробудил у туземца живой интерес. Понаблюдав за несколькими провальными попытками, Экети отдал хозяину аттракциона одну из пяти оставшихся у него бумажек по десять рупий. Сразу же откуда ни возьмись набежала детвора и принялась подбадривать нового стрелка радостными возгласами. Стоило ему прицелиться, как все сухожилия напряглись, точно струны. Нахлынувшие воспоминания о последней охоте на диких свиней влили в сердце горьковатый восторг. Экети отпустил тетиву и поразил воздушный шар, привязанный посередине щита. Ребятишки закричали, прыгая от радости. Хозяин аттракциона поморщился и расстался с медведем. Туземец отдал игрушку маленькой девочке и взял еще стрелу. К тому времени, когда он покинул тир, дети получили двадцать плюшевых медвежат, а управляющий в слезах готовился закрыть аттракцион.

Окрыленный успехом, Экети бодрым шагом перешел через посыпанную гравием дорожку и вдруг очутился в совершенно ином измерении Maгx-Мела. Здешний воздух гудел духовными песнопениями, переливаясь веселым звоном колокольчиков. Лидеры самых разных религиозных сект наперебой привлекали внимание прохожих с помощью сверхмощных громкоговорителей.

И тут островитянин во второй раз увидел нага. Нагие садху сгрудились во дворе, сидя на грубых чарпаях. Кто-то покуривал чиллум,[175] кто-то занимался гимнастикой. Посередине двора высилась куча пепла, которым эти люди мазали свои тела. Спустя некоторое время садху удалились в большой белый шатер. Тогда Экети робко вошел на их территорию, избавился от одежды, запихал ее в мешок и нырнул в пепел, точно в воду. Подобно буйволу, который купается в грязи, он покатался по серой куче, пачкая и лицо, и тело, и даже волосы, наслаждаясь полузабытым ощущением совершенной наготы.

Он уже собирался уйти, когда из-под сени шатра вышел один из нага. Туземец припал к земле, словно зверь, застигнутый врасплох, однако садху лишь улыбнулся ему остекленевшими глазами, а затем предложил свой чиллум. Экети улыбнулся в ответ и глубоко затянулся. У себя на острове он давно приучился жевать табак, но, как оказалось, был совсем не готов к мощному воздействию марихуаны. Голова поплыла куда-то, а в разуме словно раскрылись маленькие окошечки, через которые хлынули яркие краски, пронзительные звуки… Потеряв равновесие, онге едва успел ухватиться за садху. Тот ухмыльнулся и прокричал: «Алахх Ниранджан!» — «Слава Тому, Кого нельзя увидеть и запятнать!»

В это мгновение Экети породнился с нага, и те приняли его в свой круг. Вот где царило безраздельное равенство. Пепел устранял любые различия, все были серы, а общий психоделический транс тем более не признавал ни классов, ни каст.

Экети упивался свободой от надоевших одежд, разгуливая по палаточному городку, словно вольный дух, наделенный лицензией на роспись по телу. Жизнь вместе с нага давала ему и другие преимущества. Адепты охотно подавали туземцу милостыню, в забегаловках его бесплатно кормили, и даже стражники храма Ханумана позволяли ночевать на крытой веранде. Через неделю он уже со знанием дела произносил: «Аллах ниранджан», благословлял адептов, мастерски потрясал трезубцем и плясал вокруг священного огня вместе с другими нага.

Особенно ему нравилось курить чиллум. Ганджа — то есть марихуана — позволяла забыть о боли. Не вспоминать Ашока, и Долли, и Майка. Не думать о том, куда он пойдет и как будет жить дальше. Достаточно было радоваться летящей минуте.

Так минул целый месяц. И вот настал Магхи Пуринама,[176] последний из главных дней омовений перед Махашиваратри,[177] конец Maгx-Мела. Сидя у реки, онге наблюдал за нескончаемым потоком пилигримов, окунающихся в сангам, когда берег под ним содрогнулся и грянул мощный взрыв, подобный раскату грома. Ударная волна опрокинула Экети наземь. У него на глазах черный дым начал подниматься к небу в виде вихревой тучи. А потом воздух прорезали страшные вопли. Поднявшись на ноги, островитянин увидел неподалеку от себя мальчика с оторванной ногой и обезглавленное туловище. Повсюду лежали жертвы — кричащие, истекающие кровью. Пляж был усеян осколками стекла, обагренной одеждой, кроссовками, браслетами, поясами. Чайный домик, сооруженный из рифленого железа, превратился в груду покореженного, расплавленного металла. Вокруг с обезумевшим видом носились люди — каждый истошно звал родных и близких. В нескольких местах уже занималось пламя.

Скорость произошедшего — все случилось за считанные секунды — повергла Экети в замешательство; жестокость содеянного вызывала ужас. Фестиваль окончился страшными беспорядками. На берегу разразилась паника: пихаясь локтями, отталкивая друг друга, сбивая с ног, пилигримы буквально по головам устремились прочь из палаточного городка. Воздух разрывался от воя полицейских сирен. Экети бросился к выходу вслед за толпой; уже на бегу он как-то натянул на себя красную футболку и шорты цвета хаки. Добравшись до главной дороги, где можно было почувствовать себя в безопасности, онге окликнул стоящего у обочины рикшаваллу:

— Брат, не подскажешь, в какой стороне вокзал?

Аллахабадская железнодорожная станция выглядела так, словно и не было никакой кровавой бойни в соседней части города. Поезда прибывали и отправлялись дальше. Одни пассажиры выходили на перрон, другие занимали места в вагонах. Вокруг суетились и хлопотали носильщики. Все шло своим чередом.

Прислонившись к кулеру, Экети стал раздумывать, куда бы ему поехать. Городов этой страны он совсем не знал, да и денег уже не осталось. И тут его взгляд упал на худого, чисто выбритого мужчину с коротко стриженными черными волосами, сидящего на скамейке неподалеку с сигаретой в зубах и серым чемоданом, притулившимся между ног. Экети вздрогнул. Перед ним был Ашок Раджпут.

Туземец мог бы еще спокойно развернуться и уйти прочь, но вместо этого подошел к чиновнику и приветственно сложил перед собой ладони.

— Ашок сахиб, здравствуйте.

Тот посмотрел на него и чуть не поперхнулся.

— Ты!..

— Экети сделал большую ошибку, когда убежал от вас, — сокрушенно промолвил туземец. — Вы не могли бы отправить меня на остров? Не хочу здесь больше задерживаться.

Недобрые искры в глазах чиновника быстро потухли, уступив место привычному презрительному высокомерию. Ашок отбросил свою сигарету.

— Ах ты, неблагодарная черная свинья. Четыре месяца на твои поиски угробил… А теперь он, видите ли, домой захотел! Что я тебе, чертов турагент?

Онге встал на колени:

— Экети просит прощения. Я буду делать все, как вы скажете. Только пошлите меня обратно на Гауболамбе.

— Для начала клянись повиноваться каждому моему приказу.

— Экети клянется кровью духа.

— Вот и отлично, — смягчился Ашок. — Тогда я, пожалуй, отправлю тебя на родину. Но не сразу. Нужно еще закончить кое-какие дела. А пока поработаешь у меня слугой. Понял?

Онге кивнул.

— А что ты делал в Аллахабаде? — спросил Ашок.

— Ничего. Убивал время, — сказал Экети.

— Успел посмотреть Maгx-Мела?

— Да. Вообше-то я только что оттуда.

— Повезло тебе, что в живых остался. Там совершили теракт, причем один из крупнейших. Говорят, бомба прикончила человек тридцать, не меньше.

— Вы тоже там были?

— Да. Это тебе плевать на свое племя, а я продолжаю искать священный камень.

— И что, он у вас?

— Нет, — с сожалением ответил Ашок. — Во время паники после взрыва кто-то раньше меня наведался в шатер Свами Харидаса.

— Значит, мы навсегда упустили святыню?

— Не знаю. Надеюсь, рано или поздно камень объявится, когда вор попытается его сбыть.

— А куда вы теперь собираетесь?

— В Джайсалмер, мой родной город. И кстати, мы едем вместе.

Утром они уже были в Джайсалмере. На станции царили неумолчный гвалт и оживление, как на рыбном базаре. Зазывалы потрясали плакатами, рекламируя самого разного рода гостиницы; таксисты и рикшаваллы навязывали пассажирам свои услуги; целые толпы комиссионеров соблазняли прибывающих большими скидками на сафари на верблюдах и бесплатными поездками на такси.

Ашок поморгал на пламенеющее солнце и вытер потный лоб носовым платком. Даже теперь, в конце февраля, воздух сухо потрескивал от жары, будто напоенный электричеством.

Похоже, чиновник знал в Джайсалмере всех и каждого.

— Пао лагу,[178] Шакхават-джи, — обратился он к начальнику службы пути на вокзале.

— Кхамма гхани,[179] Джаггу, — приветствовал он владельца кафе-закусочной, а тот заключил Ашока в теплые объятия и предложил ему прохладительный напиток.