Дж. Уорд - Пробужденный любовник

• Название: Пробужденный любовник
• Автор: Дж. Уорд
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Бывший раб крови, вампир Зeйдист до сих пор носит шрамы прошлого, наполненные страданием и унижением. Известный своей неисчерпаемой яростью и жестокими поступками, он дикарь, внушающий страх как людям, так и вампирам. Гнев — его единственный спутник, а страх — единственная его страсть, до тех пор, пока он не спасает красивую аристократку от Общества Лессенинг.

Бэлла с первого взгляда была околдована невероятной мощью Зeйдиста. Но даже когда желание охватило их обоих, жажда мести мучителям Бэллы доводит его до грани безумия. И сейчас Бэлла должна помочь своему любимому преодолеть раны мучительного прошлого и найти будущее рядом с ней…

Роман куда более мрачный, чем предыдущий. Так как оба главных героя — вампиры, вампирского в нем тоже больше. Но Уорд свято следует своим традициям: история удивительно романтичная и… ну, правда, просто душераздирающая. Книга тесно связана с предыдущей, ее сюжет — прямое следствие «Вечного любовника». Большинство поклонников считают, что это лучшая книга серии.

---

Нет, черт возьми, Бэлла вернется домой. Сегодня же вечером. Ривендж был не из тех, кто хорошо справляется с неприятностями даже при наилучших обстоятельствах. Так что он уж точно не собирался ждать, когда она вернется туда, где ей положено быть. Проклятье, он ведь был не только ее братом, но и ее хранителем[57] — он имел полное право поступать так, как считал нужным.

Он быстро натянул на плечи длинное соболиное пальто: мягкий мех закружился вокруг его большого тела и замер на высоте лодыжек. Он был одет в черный костюм от Эрменеджильдо Зенья[58]. Два девятимиллиметровых пистолета у него подмышками были сделаны Хэклер&Коф[59].

— Ривендж, пожалуйста, не делай этого.

Он взглянул на мать. Мадалина, стоявшая посреди холла под большой люстрой, являла с собой истинную аристократку: королевская осанка, бриллианты, атласное платье. Неуместным были лишь беспокойство, светившееся на ее лице. Оно казалось таким странным не потому, что контрастировало с украшениями от Гарри Уинстона[60] и изысканным платьем. Она никогда не расстраивалась. Ни разу.

Он глубоко вздохнул. Он быстрее успокоит ее, если не станет демонстрировать свой скверный характер, и потом, в таком состоянии он мог наброситься на нее. Что было не лучшей идеей.

— Будет по-моему. Она вернется домой, — сказал он.

Изящная рука матери метнулась к горлу, свидетельствуя о том, что женщина разрывалась между тем, что хотела и тем, что считала правильным.

— Но это крайние меры.

— Ты хочешь, чтобы она спала в собственной постели? Ты хочешь ее там, где ей место? — Его голос резкими толчками прорывался через воздух. — Или ты хочешь, чтобы она осталась с Братством? Они войны, мамэн. Жадные до крови войны. Ты думаешь, они будут раздумывать, взять ли им женщину, если захотят ее? И тебе прекрасно известно, что по закону Слепой Король может разделить постель с любой, которую захочет. Ты хочешь для нее подобного окружения? Я — нет.

Когда его мамэн шагнула назад, он понял, что все это время орал на нее. Он сделал еще один глубокий вздох.

— Но, Ривендж, я говорила с ней. Она пока не хочет возвращаться домой. А они люди чести. В Старом Свете…

— Мы уже даже не знаем, кто состоит в Братстве.

— Они спасли ее.

— Ну тогда они могут отдать ее семье. Да ради Бога, она аристократка. Думаешь, глимера примет ее после этого? Она уже и без того натворила дел.

Что за скандал тогда разразился. Этот идиот поступил с ней совершенно бесчестно, но все же ублюдку удалось выйти сухим из воды. Бэллу же шепоток сплетен преследовал много месяцев, и хотя она делала вид, что он ее не волнует, Рив знал, что это не так.

Он откровенно ненавидел аристократические круги, в которых им приходилось вращаться.

Он покачал головой, злясь на самого себя.

— Ей не стоило вообще уезжать из этого дома. Мне не нужно было позволять этого.

И как только он вернет ее, она больше никогда ничего не сможет сделать без его одобрения. Он собирался получить для нее статус отстраненной[61]. Ее линия крови была достаточно благородна для этого, и, откровенно говоря, ей давно стоило принять это звание. Когда дело будет сделано, Братство будет обязано вверить ее заботам Ривенджа, а уже после этого она и дома не сможет покинуть без его разрешения. И еще. Каждый мужчина, который возжелает увидеть ее, должен будет пройти через него как главу семьи, а он не собирался допускать до нее ни одного сукина сына. Однажды, он уже не смог защитить свою сестру. Он не собирался позволять этому случиться снова.

Рив посмотрел на часы, хотя и без того знал, что опаздывает. Он собирался отправить запрос на статус отстраненной из своего офиса. Было довольно странно делать что-то столь традиционное и старое через e-mail, но таково было современное положение вещей.

— Ривендж…

— Что.

— Ты переусердствуешь.

— Быть того не может. Если я сделаю это, у нее не останется выбора — она вернется сюда.

Он потянулся за своей тростью. Чуть помедлил перед уходом. Его мать выглядела такой несчастной, что он нагнулся к ней и поцеловал в щеку.

— Не волнуйся ни о чем, мамэн. Я сделаю так, что она больше никогда не пострадает. Почему бы тебе не приготовить дом к ее приезду? Ты можешь уже снять траурные одежды.

Мадалина покачала головой. Голос ее был полон благоговения:

— Не могу, пока она не переспит порог. Это оскорбило бы Деву-Летописицу и препятствовало бы безопасному возвращению Бэллы.

Он сдержал готовое вырваться проклятье. Преданность матери Прародительнице Расы была легендарной. Черт, ей стоило бы быть одной из Избранных, ведь мир ее состоял из молитв, правил и страха, что одно неправильное слово может повлечь за собой неминуемую гибель.

Ладно. Это была ее духовная клетка. Не его.

— Как пожелаешь, — сказал он, потом оперся на свою трость и развернулся.

Он медленно шел через дом. Сменяющиеся половые покрытия подсказывали ему, в какой комнате он находился. В холле был мрамор, в столовой — круглый персидский ковер, широкая паркетная доска покрывала пол кухни. Зрение говорило ему, что ноги ступают правильно, и он может нести на них свой вес без опасений. Он держал трость на тот случай, если недооценит ситуацию и потеряет равновесие.

Выйдя в гараж, он взялся за дверной косяк прежде, чем поставить на ступеньку сначала одну, потом другу ногу. Скользнув в пуленепробиваемый Бэнтли, он щелкнул пультом, управлявшим дверьми, и стал ждать, когда путь будет свободен.

Проклятье. Он бы так хотел знать, кто входил в Братство и где все они жили. Он пошел бы туда, вышиб дверь и унес Бэллу с собой.

Когда в зеркале заднего вида он увидел открывшееся взгляду шоссе, он включил задний ход и нажал на газ с такой силой, что взвизгнули покрышки. Теперь, будучи за рулем, он мог двигаться с желаемой скоростью. Быстро. Легко. Не соблюдая ежесекундной осторожности.

Длинный газон превратился в размытое пятно, когда он несся по извилистой дороге, ведущей к воротам. Несколько мучительных секунд он ждал, пока они откроются, а потом рванул по Тоум Авеню, мчась по одной из самых богатых улиц Колдвелла.

Чтобы оградить семью от опасностей и лишений, он занимался не самыми благородными вещами. Но он хорошо справлялся со своим бизнесом, а мать и сестра заслуживали тот образ жизни, который он мог теперь предложить им. Он мог выполнить любое их желание, даже самый причудливый каприз. Слишком долго им приходилось тяжело…

Да, смерть отца стала первым подарком, который он преподнес им — первой попыткой изменить их жизнь к лучшему, спасти от окружавшего зла. И он не собирался сходить с намеченного пути.

Рив несся на безумной скорости по направлению к центру города, когда почувствовал покалывание в основании черепа. Он пытался не обращать внимания на это ощущение, но в скором времени оно усилилось: складывалось впечатление, что шею зажало тугими тисками. Он приподнял ногу, опущенную на педаль газа, ожидая, что дискомфорт пройдет.

А потом это случилось.

Болевой удар мгновенно изменил его зрение: все окружающее стало отливать оттенками красного, словно он накинул на лицо прозрачную вуаль. Фары встречных машин светили ярко-розовым, асфальт превратился в тусклую ржавчину, небо изменило цвет и стало похоже на разлившееся бургундское вино. Он посмотрел на часы на приборной панели — цифры излучали рубиновое сияние.

Черт. Так не должно быть. Этого не должно было слу…

Он моргнул и потер глаза. Открыв их снова, он понял, что зрение лишилось глубины.

Да, черта с два, этого не случиться.

И делать это в центре города он точно не собирался.

Он выкрутил руль вправо и остановился у стрип-молла[62] — того самого, в котором находилась колдвеллская Академия Боевых Искусств, пока ее не сожгли. Он погасил фары Бэнтли и покатился вдоль длинного узкого здания, припарковавшись так, чтобы в случае необходимости, быстро выехать оттуда.

Не выключая двигателя, он вылез из соболиного пальто, снял пиджак и закатал левый рукав рубашки. Объятый красным туманом, он потянулся к бардачку и достал оттуда шприц и резиновый жгут. Его руки так сильно тряслись, что он уронил иглу — ему пришлось нагибаться и поднимать ее с пола.

Он ощупывал карманы пиджака, пока не нашел стеклянный пузырек нейромедиатора[63] дофамина[64]. Поставил его на приборную доску.

Со второй попытки ему удалось открыть упаковку со шприцом, но он чуть не сломал иглу, стараясь проткнуть ею крышку пузырька с дофамином. Когда шприц был наполнен, он обмотал жгутом бицепс и завязал его свободной рукой, помогая себе зубами. Потом попытался найти вену. Но в двухмерном пространстве, созданном его зрением, все было намного сложнее.

Но просто недостаточно хорошо видел. Глаза застилала красная пелена.