Юрий Иванов - Рейс туда и обратно

• Название: Рейс туда и обратно
• Автор: Юрий Иванов
• Издательство: Ордена Трудового Красного Знамени издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1986

Иванов Ю. Н.

Рейс туда и обратно: Повесть. — М.: Мол. гвардия, 1986. — 285 с., ил. — (Стрела).

1 руб. 150000 экз.

Калининградский писатель-маринист, известный читателям по книгам «Атлантический рейс», «Сестра морского льва», «Дорогой ветров», в новом произведении обращается к своей излюбленной морской теме. Выполняя рейс, экипаж танкера «Пассат» попадает в сложные и опасные, но в общем тоже обычные для моряков ситуации, которые постоянно создает им океан. Это повесть о наших современниках, людях долга, по первому зову идущих на помощь тем, кто в открытых широтах посылает в эфир сигналы: «Всем, кто меня слышит!»

© Издательство «Молодая гвардия», 1986 г.

---

— Уходим, — сказал Русов. — А ну, толкаем шлюпку.

— Коля, хоть пять минут! — вцепился ему в руку боцман.

— Ни минуты. Скоро начнется прилив, водой затопит всю бухту, размолотит нас о камни. А ну, дружно!

— Тимо-оха! — во всю силу своих голосовых связок прокричал боцман, огляделся, махнул рукой и уперся могучим плечом в форштевень шлюпки. Подкатила волна. Мерзостно скрипела под килем галька... Ага, пошла, пошла! Толкал шлюпку и Русов. И окидывал взглядом скалы: куда же ты подевался, чертов кот? Жаль, но действительно оставаться тут нельзя было ни минуты.

Быстрее же. Слабеющий скрип гальки, плеск воды. Взревел двигатель, Русов кинулся грудью на борт, впрыгнул в шлюпку и ухватился за рукоятку румпеля. Все влезли? Медно блеснув лысиной, ухнулся в шлюпку боцман. Жора помог доктору. Серегин уже сидел возле Алексанова, что-то говорил ему, а тот кивал и прислушивался к мощному рокоту машины.

Выходили из бухты назад кормой. Подхваченная волной, шлюпка неслась вдоль скал. Ну и теснотища... Где же тот опасный подводный камень?.. Не влепиться бы! Привстав, Русов глядел назад: прошли его? Или еще нет? И вдруг услышал, как радостно вскричал боцман, и, еще не поворачивая головы, поняв, в чем дело, подумал: «А и дьявол с ним, сам виноват, сам!» Обернулся. Да, он не ошибся. На плоском камне возле самой воды метался беспутный Тимоха. Птицы кружили над ним, падали вниз, как маленькие самолеты-бомбардировщики, и хлестали кота крыльями, а то и норовили долбануть в башку. Ну, Тимоха, сам виноват, сам! Кот прижимался к камню и отбивался от птиц когтистой лапой. Эх ты, дурило.

Русов встретился со взглядом боцмана, показал ему кулак и крикнул:

— Спятил? Из-за кота назад?!

И, понимая, что совершает величайшую глупость, понимая вместе с тем, что нельзя бросить кота на острове, злясь на боцмана и себя, скомандовал: — Петя, возвращаемся! — И заорал на Дмитрича: — Дьявол тебя разорви! Если берешь кота, так привязывай его к себе веревкой!!

Скалы ринулись в обратном направлении. Плеск, еще более негодующие птичьи крики и скрежет гальки. Боцман, как юноша, выскочил из шлюпки, подхватил кота, кинул его в руки Серегина, толкнул шлюпку. Скалы вновь понеслись мимо. С сопением, словно живой, вынырнул справа по борту подводный камень, и водоросли на его блестящих, зеленоватых скатах шевельнулись, как раздуваемые ветром чьи-то волосы. Одетые в пенные воротники скалы ушли за корму. Вольная, не стиснутая узкостями бухты вода подхватила шлюпку.

— Не заповедник, не вернулся бы за котом, а то всех птиц там разгонит, — сказал Русов и, улыбаясь, потянул из кармана куртки сигареты. — А ну-ка, отдери ему уши.

— Уже надрал, — ответил боцман и погладил кота, отвернулся.

Хорошо все получилось. Этот остров, птицы, золотоволосая девчушка. Приключения, страхи, радости... Все так здорово получилось, и все-все теперь позади. Только что звонил капитан, сказал, что уже написал приказ, в котором объявляет благодарность всем, кто участвовал в спасении бразильцев. И что уже дал радиограммы Огурееву, в Плимут и Ресифи. Сообщил, что танкер лег на генеральный курс, уже час, как они идут домой, и что по этому поводу он приглашает сегодня вечером Русова на кофе с домашним печеньем.

В дверь стукнули, и, не успел Русов сказать «да», как в каюту вошел доктор. Лицо у него было встревожено, на лбу сиял великолепный фонарь, видно, трахнулся о борт, когда карабкался в шлюпку.

— Что-то случилось? — спросил Русов. — Бразильцы плохи?

— Да нет, с бразильцами все в порядке: небольшая потеря крови, ссадины, ушибы, вывих пальца у сеньора Фернандо Ортеги, ну тот, здоровяк, которого мы волокли из домика. Папаша девчушки. Два-три дня, и все придут в себя.

— Так в чем дело?

— С Юриком плохо. Лежит, лицо белое, как при сердечном приступе, трясется. Уверял меня, что сеньор Ортега уже сообщил ему, что они прибыли за ним.

— Ну а ты как считаешь?

— У тебя, Коленька, тоже с головкой не все в порядке?

— Ну отчего же? Кстати, что это ты там заорал «банзай»?

— О боже. Скучно тебе, бедному, да? Надоело все? Новых эмоций надо? Так вот: спутал. — Доктор развел руками. — Понимаешь, т а м... — Доктор ткнул пальцем куда-то вверх, в подволок каюты, — т а м меня направляли в Японию, я должен был внедриться на спасательное судно японских военно-морских сил «Адмирал Того», а потому и изучал японский язык, но в последний момент меня кинули в прорыв...

— И японский знаешь? Ну-ка, как будет «я и ты»?

— Боку то кими.

— Так-так... А какая у тебя была кличка по-японски?

— Уми но акума. «Морской дьявол».

— А тут, у нас?

— «Док».

— Так значит, это действительно десант о т т у д а? И поэтому ты так волнуешься... док?

— Наши это ребята, Коля. Учти: поможешь — и тебе зачтется, — засмеялся доктор, но тут же посерьезнел: — Ну хватит! Давай за Юриком повнимательнее приглядывать.

— Так значит, говоришь, что они о т т у д а? Но девушка-то белокурая, а, как мне известно, в созвездии Северная Корона все женщины смолянисто-черные!

— Ты невнимателен, Коля, — устало проговорил доктор. — Она же крашеная.

СЕНЬОР ФЕРНАНДО ОРТЕГА. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ЮРИКА

Весь какой-то легкий, воздушный, Русов ходил по танкеру. Поспать бы перед ночной вахтой, и он было улегся в койку, но сон не шел, возбуждение еще не прошло, отчего-то вновь и вновь хотелось видеть физиономии Жоры, Петьки Алексанова, Валентина Серегина, невозмутимую — боцмана Василия Дмитриевича, и Русов вновь отправился в поход по танкеру.

Солнце медленно оседало к горизонту, небо было в алых перистых облаках. Помытая, вычищенная и подкрашенная шлюпка уже была поднята и зачехлена брезентом. Русов погладил ее железное брюхо, провел пальцем по глубокой борозде от носа к корме и похлопал шлюпку, как живое существо, а потом, присматриваясь к танкеру — как идет покраска? — направился в камбуз. Отчего-то хотелось, чтобы кок Федор Петрович Донин попросил бы его о чем-нибудь, хотелось сделать приятное этому нервному, беспокойному, но очень доброму человеку. Кок и Танюшка Конькова чистили мелом кастрюли, Таня улыбнулась, а кок хмурился. Завидя старпома, Федор Петрович отодвинул кастрюлю, вытер руки о передник и задумался, но, так и не придумав, о чем бы попросить старшего помощника капитана, вздохнул и сказал:

— Картоху мы с Танюхой всю перебрали. Хватит нам ее до конца рейса, готовить будем с Танюхой пюры да пирожки с картохой, шанежки, значит, пускай морячки кушають. — Скупо улыбнулся: — Бразилиянец-то этот, толстяк щетинистый, пришел в себя и пять пирогов моих, с капустой которые, ямщицкие, съел. И все что-то бенкал. «Бен-бен».

— Это значит «хорошо», Петрович. Спасибо тебе за все.

— Спасибо? За что? — растерянно и удивленно опросил кок. — Да я ж тут не один горбатюсь. То Шурка Мухин поможет, то вот теперь Танюха наша.

— И тебе, Танюшка, спасибо, — сказал Русов. Таня весело кивнула, а он спросил: — Когда?..

— Да вот-вот, — ответила Таня и покраснела, помялась, будто хотела сказать что-то важное, да не решалась. Русов заглянул ей в лицо, ну говори, слушаю. И Таня сказала: — Брошенная ведь я, Николай Владимирович. Подлец один поигрался со мной, а потом говорит: прости, не думал, что так получится... Не поминай лихом. — Таня отвернулась: — Решилась я и рассказала обо всем Юрию. А он и говорит: Танечка... В общем, говорит, что мы никогда-никогда не расстанемся. — Она повернулась к Русову, улыбнулась: — И мне с ним так хорошо. И так жаль его... Все ему что-то мерещится. Поправится он, а?

— Поправится. И все будет хорошо.

— Так вот, он сказал: мы никогда-никогда не расстанемся.

— Не расставайтесь никогда, Таня.

И Русов пошел дальше. Громыхнула дверь в коридоре, тяжкий гул двигателя донесся из машинного отделения, и, покрывая его, голос Володина послышался: «Да разве это покраска? Мы что, просто так ля-ля языком делали в рубке?! Где краска? Сейчас я сам все перекрашу». А в каюте мотористов опять резались в «козла», не везло «лысому», опять его загоняли под стол. Дверь одной из кают открылась, в коридор вышел Валентин Серегин, они пошли навстречу друг другу, остановились, и Русов протянул ему руку, Валька свою, постояли и разошлись каждый по своим делам.

А что Юрик? Русов направился к прачечной, постучался, и, выспросив, кто там, Роев открыл дверь, зашептал, настороженно оглядывая коридор:

— Значит, вы их забрали с острова? И женщина с ними, да?

— Такая милая девчушка, Юра. Худенькая, глазастая и чуть жива.

— Худенькая, глазастая! И чуть жива, — едко рассмеялся Юрик. — Ох, берегись, Русов! Да из-за нее весь танкер поднимется дыбом. Да вы тут все передушите друг друга из-за нее! — Русов пожал плечами: — И вот что еще, пока о н и здесь, меня на танкере нет, слышите?

— Хорошо-хорошо, — нетерпеливо ответил Русов. — Танюшка будет тебе приносить еду. Гуд бай, мой... «предупредитель».