Юрий Иванов - Рейс туда и обратно

• Название: Рейс туда и обратно
• Автор: Юрий Иванов
• Издательство: Ордена Трудового Красного Знамени издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1986

Иванов Ю. Н.

Рейс туда и обратно: Повесть. — М.: Мол. гвардия, 1986. — 285 с., ил. — (Стрела).

1 руб. 150000 экз.

Калининградский писатель-маринист, известный читателям по книгам «Атлантический рейс», «Сестра морского льва», «Дорогой ветров», в новом произведении обращается к своей излюбленной морской теме. Выполняя рейс, экипаж танкера «Пассат» попадает в сложные и опасные, но в общем тоже обычные для моряков ситуации, которые постоянно создает им океан. Это повесть о наших современниках, людях долга, по первому зову идущих на помощь тем, кто в открытых широтах посылает в эфир сигналы: «Всем, кто меня слышит!»

© Издательство «Молодая гвардия», 1986 г.

---

— Вас, база, поняли хорошо, — отозвался капитан. — Попросите ребят убрать антенны. Поломаем.

— Хорошо. Подходите, «Пассат», подходите. Командование базы приветствует вас и ждет на своем борту.

— Самый малый, Жора. Пять градусов на правый борт. Так держать, — командовал капитан, а Куликов и рулевой быстро и точно выполняли команды. — Хорошо. Влево не ходить.

До чего же все-таки громадина эта база! Когда бункеровали траулеры, танкер перед ними казался крупным и величественным, теперь танкер представлялся Русову малышом в сравнении с этим железным чудовищем.

Короткие команды, звонки телеграфа. Боцман и матросы готовили швартовные концы. Кот Тимоха сидел на якорной лебедке, поглядывал на базу сощуренными плутовскими глазами. Хорошо подходим. Капитан рассчитал все точненько. Открыв дверь, Русов вышел на крыло мостика. Все очень хорошо. У борта базы тяжко вздымались и опускались подвешенные на цепях тугие черные кранцы. Вот скула танкера коснулась одного из них, и, сдавливая мощные резиновые баллоны своим корпусом, «Пассат» плавно заскользил вдоль высоченного в рыжих пятнах ржавчины корпуса базы. Вверх взметнулись выброски, поползли швартовные тросы. Звякнул машинный телеграф, танкер дал задний ход, погасил скорость и застыл возле базы, которая тоже прекратила движение.

— Чисто сделано, — сказал Русов. — Капитан, у вас не глаз, а ватерпас!

— А, пустяк, — проворчал капитан, а лицо расплылось в улыбке. — Она, зараза, вертит кормой, как портовая девка задницей. Подгребаем, а она в сторону! Да зыбь еще... — Русов все это видел, и капитан, кашлянув, крикнул боцману: — Дмитрия, все веревки привязали к корыту?

Боцман делает вид, что не слышит капитанского крика. Конечно же, все сделано. И как следует. Чего спрашивать?..

— Девоньки с базочки, ау! Аида к нам в гости! Ну, топ-топ...

— Я бы пришла к тебе, рыженький, да на вахту пора!

— А ты после вахты. На интимный ужин, а?

— Боюсь, упаду с трапа...

— А я тебя поймаю. Нет, серьезно, девчата: нас двое, вас двое. Меня Васей кличут, а вот корешка моего Лешкой. А вас?

— А нас Зина и Тоня. Мальчишки, мы так вам рады! Так приятно глядеть на новые, свежие физиономии... Свои ох уж как надоели! Ой, а у вас и котик есть? Мальчишки, дайте нам котика на денек.

— Зинулька, да мы сами котики... Возьмите, а?

Русов и капитан стояли на верхнем, пеленгаторном, мостике. Трап уже свешивался с борта плавбазы, крепили его наверху, а на мостике толпились моряки танкера, вели переговоры с обитателями зверобазы.

— Эй, на танкере! Кто у вас кином заведует? У нас есть «Карьера Димы Горина» и «По тонкому льду»...

— Послушай ты, мордатый, чокнулся? Куда окурки швыряешь?! Тебе говорю, тебе! Взорвать нас хочешь?!

— Капитан и старпом! — зовет с палубы вахтенный штурман. — Поднимайтесь. Капитан-директор ждет вас.

Шумный, веселый говор. Незнакомые лица. Права девчушка Зинулька с плавбазы: так приятно видеть «новые, свежие физиономии». Хрустит под ногами ледок. Над палубой тяжело всколыхиваются развешанные на туго натянутых тросах шкуры, парни в оранжевых брюках и куртках смывают с палубы красные лужи.

Коридоры, трапы, переходы... Многоэтажный город. На нижних палубах, где живут матросы, механики и обработчики, железо прикрыто линолеумом, да и двери железные. Куда-то идут, спешат парни и девушки. Плещет вода в душевой, рокочет унитаз. В одной из кают смеются, в другой кто-то всхлипывает, и голос доносится из-за железной двери: «Да успокойся ты, Анька, успокойся!» Приглушенная музыка, говорок радио: «...задание выполнили на сто один процент...» На палубе выше линолеум цветной, а двери деревянные, с табличками: «Электрик», «Кочегар», «Моторист». Потише тут, ни шума, ни суеты. А на палубе, где расположены каюты командного состава, раскинулись по коридорам ковровые дорожки, в простенках картины; двери матово сияют золотистой полировкой и ярко светятся бронзовые таблички.

Но оказывается, есть еще одна палуба, там, где находятся покои старших командиров флотилии. Площадка. Толстый ковер. Массивная темного полированного дерева дверь. Вахтенный помощник, встретивший капитана «Пассата» и Русова возле трапа, останавливается, поправляет фуражку и галстук, а потом строго-выжидательно оглядывает гостей. И те невольно тоже что-то поправляют в своей одежде, подтягиваются. Вахтенный помощник медлит. Лицо его, с минуту назад доброе и приветливое, становится озабоченно-строгим, официальным. Он вновь взглядывает на гостей, и Русов чувствует, как мышцы лица у него напрягаются, наверно, и его лицо становится каким-то совсем другим, не таким, каким было совсем недавно. Да, сейчас они будут приняты капитан-директором флотилии, командиром громадного, сложнейшего производства. «Наш бог и царь, — шутливо назвал его вахтенный помощник и добавил: — Герой тоже». И это было действительно так, потому что капитан-директор был Героем Социалистического Труда.

Вахтенный помощник осторожно стучит. Прислушивается, кивает — идите за мной! — и открывает дверь. Однако апартаменты! И почему это он, Русов, считал, что в наше время каюты не обшивают красным деревом? Мягкие низкие кресла, надраенная бронза, великолепные светильники, картина в тяжелой резной раме: синь океана, айсберги, шустрый китобоец гонится за китом. Миновав эту, вошли в другую каюту. Была она раза в три большей, чем у капитана на «Пассате». Диваны, кресла, картины, массивный письменный стол и еще один стол — длинный, обширный. Белая скатерть, бутылки, хрустальные фужеры и рюмки, разная закусь в тарелочках и блюдах.

Полный розоволицый, со множеством золотых нашивок на рукавах форменной тужурки, из двери, ведущей, наверно, в спальню, вышел к ним капитан-директор, и Русов уловил запах какого-то очень хорошего одеколона. Протянул руку. Пожатие было крепким, энергичным. Взгляд прямой, властный. Голос низкий, рокочущий, как прибой в рифах.

— Добрый день. С благополучным прибытием в наши широты, друзья. Проходите. Кто капитан «Пассата», вы? Как вас величать? Очень приятно познакомиться, Михаил Петрович. Давайте-ка прямо к столу, а? Времени у нас немного... да и время-то почти обеденное... Филинов! Чтобы ровно час меня никто не беспокоил! Садитесь, друзья. Чем, как говорится, богаты, тем и рады... А, вот и мой старший помощник. Знакомьтесь.

Щеголеватый широкоплечий крепыш так стиснул ладонь Русова, что тот, в общем-то сам человек не слабый, поморщился. Взглянул в его лицо. Суровым было лицо у помощника капитан-директора. Крупные черты, мощный, разрубленный посерёдке подбородок. А потом окинул взглядом стол, к которому их подвел хозяин каюты. Усмехнулся.

«Богаты были» сегодня зверобои винами, кока-колой, и тоникам. И красной икрой были богаты зверобои, крабами, ветчиной, колбасами... М-да, неплохо живут! И, усаживаясь за стол, подумал опять Русов: «Ох, в чем-то мы им очень-очень нужны. Но чем же?»

Сидели как на дипломатическом приеме. Хозяева по одну сторону стола, гости — напротив.

Поговорили о погоде, циклоне «Элла», оказывается, она и зверобойную флотилию слегка задела. Капитан-директор с заметным интересом выслушал сообщение о ките, которого они обнаружили в океане, но тут же горько, тяжело вздохнул, нахмурился, поглядел в иллюминатор: теперь, увы, кончилась настоящая, большая охота. Промышляют они в качестве эксперимента различных антарктических Зверушек: тюленей, нерп, морских леопардов, да бельков, малышей тюленьих, но разве это сравнишь с китобойным промыслом? Капитан-директор махнул рукой, вновь вздохнул и, чуть помедля, рассказал, что моряки одного из зверобойных суденышек с неделю назад тоже видели покинутое командой судно.

— Волнение было большое, и не смогли наши охотнички побывать на нем, — рассказывал капитан-директор. — Ешьте, друзья, не стесняйтесь. Волна была очень большая... Да, как-то все это странно, таинственно. И вот что удивительно: когда зверобоец подходил к нему, видели наши, что на пеленгаторном мостике бельишко сушилось. Тельняшка, пара комбинаций, еще что-то. М-да. Сашок, откупорь-ка кока-колу.

Русов протянул руку к железке-откупорке, но старпом Сашок остановил его: минутку. Что-то должно было произойти, потому что капитан-директор улыбнулся и заговорщицки подмигнул «пассатовцам». Взяв бутылку в левую, отчего-то забинтованную руку, Сашок коротко и резко рубанул ребром правой по горлышку. Русов ахнул: срубил! Капитан-директор пояснил:

— Каратист. Мастер спорта, между прочим. Правой ладонью пять кирпичей враз перешибает. Левой три. В рейс с собой с полсотни прихватил, на праздничных вечерах демонстрирует.

— А почему левая-то забинтована?

— Рублю я наши, отечественные, — мрачно пояснил старпом-каратист. — Да вот шутник нашелся, заграничный кирпичик в стопку отечественных подсунул. А меня заело! Рубанул раз, рубанул второй... Перешиб все же и тот чертов заграничный кирпич!