Валерий Демин - Лев Гумилев

• Название: Лев Гумилев
• Автор: Валерий Демин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5235-03099-2

 Книга доктора философских наук В.Н.Демина (1942-2006) посвящена выдающемуся мыслителю Льву Николаевичу Гумилёву (1912-1992) - сыну поэтов Серебряного века - Николая Гумилева и Анны Ахматовой. Пройдя через многие годы тюрем и лагерей, непризнания и обструкции, он стал одним из самых авторитетных историков и философов нашего времени, определивших развитие науки XXI века. Автор книги раскрывает идейные корни и различные аспекты космистских взглядов Л.Н.Гумилева, основанных на учении о биосфере и ноосфере, евразийской теории и концепции пассионарности. Опираясь на фундаментальные труды ученого, он анализирует его исследования и оригинальные выводы в области мировой и русской истории, показывает непреходящее значение его идейного наследия для современности и науки завтрашнего дня.

---

С ноосферной точки зрения, воля, имеющая природно-психологическое происхождение, разлита по всему миру. В определенном смысле можно сказать: повсюду есть воля и всё есть воля, если не само по себе, то как результат воздействия высших сил. Вместе с тем воля ни в коей мере не бессознательный, а осмысленный феномен, ибо, говоря современным языком, пребывает на стыке био– и ноосферы. Недаром Лев Толстой и Михаил Бакунин (под конец жизни) из всех западных философов самым великим считали Шопенгауэра. Подобное представление получило дальнейшее развитие в трудах К. Э. Циолковского. Одна из основополагающих работ «отца» теоретической космонавтики и мыслителя-космиста, изданная в Калуге в 1928 году, так и называется — «Воля Вселенной». Вывод ее таков: «Итак, всё порождено Вселенной. Она начало всех вещей, от нее все и зависит. Человек или другое высшее существо (выделено мной. — В. Д.) и его воля есть только проявление воли Вселенной». Л. Н. Гумилёв вряд ли был знаком с этой брошюрой, изданной мизерным тиражом за счет скромных средств автора. Но он самостоятельно пришел к аналогичному выводу независимо от каких-либо авторитетов.

Воля неотделима от пассионарности. Можно с полным основанием утверждать: пассионарная вспышка невозможна без целенаправленной воли, которая, как огонь в степи, постепенно охватывает весь этнос, превращая его в неодолимую силу и стихию, с которой невозможно бороться. Наиболее трагическая ситуация возникает, когда воля сталкивается с безволием и отсутствием способности к сопротивлению. Такие коллизии неоднократно возникали в ходе мировой истории, включая и недавнюю историю России. Народ в таких случаях превращается в неуправляемую массу, вождем которой может объявить себя любой проходимец и авантюрист. Вот почему сплоченность на основе единой и всеобщей воли превыше всего!

Закономерности, выявленные Гумилёвым относительно становления монгольского этноса (а еще раньше — хуннского и древнетюркского), имели не частную, а всеобщую значимость. Жестокие законы деспотии и жесткой централизации фактически одинаковы для всех эпох и народов. Законы и порядки Монгольской империи, построенной на жесточайшей воле, повсеместном страхе и массовых репрессиях, по основополагающим принципам подавления политически бесправного населения мало чем отличаются от полурабского—полуфеодального порядка, в 1920—1950-е годы установленного в СССР. Впрочем, недаром ведь один из вождей Октября Николай Иванович Бухарин прозвал своего бывшего соратника И. В. Сталина — творца тоталитарного режима — «Чингисханом с телефоном» (крамольный афоризм сей знала вся страна, шепотом передавая его из уст в уста).

Величие и мощь государства строились на трупах и крови сограждан, сохранявших верность возвышенным идеалам и непостижимым образом олицетворявшему их вождю. Всеобщее славословие, сотни тысяч портретов, изваяний, песен, стихов. Даже Анна Ахматова (как и Осип Мандельштам) написала оду в честь вождя (правда, в надежде смягчить этим участь сына, заключенного в лагере). И вдруг все это в одночасье исчезло с глаз и началась совсем другая кампания, названная «борьбой с культом личности». Тело еще недавно боготворимого вождя вынесли из мавзолея, а имя надолго предали забвению…

* * *

Но можно ли построить империю иначе, чем на костях и крови угнетенных или завоеванных народов? Иного пути нет! И об этом красноречиво свидетельствует вся древняя, средневековая, новая да и современная история. То, что творили монголы на пути своей победоносной экспансии, мало чем отличалось от аналогичных «подвигов» великих и малых завоевателей всех времен и народов. Тотальные погромы, учиненные крестоносцами в Константинополе и Иерусалиме, по своим масштабам, жестокости и количеству безвинных жертв мало чем отличались от «политики выжженной земли», осуществлявшейся армиями Чингисхана и его наследников на территории завоеванных государств. При этом монголы оказывались подчас более терпимыми и гуманными в сравнении с европейскими цивилизаторами. П.Н. Савицкий писал по данному поводу Л.Н. Гумилёву из Праги 27 декабря 1958 года:

«Чингис, его полководцы и преемники совершали много жестокостей. Все же, смею утверждать, дух экспансии кочевников был более терпимый и человечный, чем дух европейского колониализма. Этому есть не тысячи, а миллионы доказательств. Одни испанцы в Америке чего только не делали! А португальцы! А англичане и в Ост– и в Вест-Индии! Чего стоит одно опустошение Африки и торговля — в течение веков — черными рабами! Отмечу, что Золотая Орда сохранила дух терпимости даже после того, как "царь Узбек обасурманился" <…>».

Так, может, лучше вообще обойтись безо всяких империй? Но тогда застопорится цивилизационный прогресс больших и малых народов. Вот и выходит: история сама диктует свои неумолимые законы, в значительной мере копирующие природные законы биосферы и ноосферы… Глобализация, интернационализация и централизация — всеобщие исторические и социологические закономерности. Но вот без чего желательно обойтись, так это без насилия. Но как? Попытки реализовать подобный идеал известны. Одна из наиболее удачных попыток была как раз таки в XIII веке и связана с именем великого сына земли Русской святого, благоверного и великого князя Александра Невского.

Интерлюдия 3 АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ

Пассионарная вспышка одного монгольского этноса обернулась смертельным ожогом для других стран, включая великие и малые народы Руси. Однако поражение и почти трехвековое порабощение русского народа имело не одни только отрицательные, но и положительные политические последствия. Раздробленные и малосильные русские удельные княжества под властью монгольских ханов постепенно обретали цементирующее общегосударственное начало. К такому выводу еще в 20-е годы XX века пришла плеяда русских историков-евразийцев, опиравшихся, впрочем, на давно известный тезис Н.К. Карамзина: «Москва обязана своим величием ханам»[46].

В самом деле, в трагическом XIII веке раздробленные самостийные и слабосильные русские удельные княжества, так сказать, по определению не способны были ни врозь, ни вкупе дать сколь-нибудь серьезный отпор хорошо вышколенным и привыкшим к беспрекословной дисциплине ордам степняков. Сплоченной силе необходимо было противопоставить еще более сплоченную, централизованную и дисциплинированную силу. Так оно и случилось, но только три века спустя. В конечном счете монгольские ханы оказались жестокими, но хорошими учителями. Это прекрасно понимали все историки-евразийцы:

«Московское государство возникло благодаря татарскому игу. Московские цари, далеко не закончив еще "собирания Русской земли", стали собирать земли западного улуса Великой монгольской монархии: Москва стала мощным государством лишь после завоевания Казани, Астрахани и Сибири. Русский царь явился наследником монгольского хана. "Свержение татарского ига" свелось к замене татарского хана православным царем и к перенесению ханской ставки в Москву. Даже персонально значительный процент бояр и других служилых людей московского царя составляли представители татарской знати. Русская государственность в одном из своих истоков произошла из татарской, и вряд ли правы те историки, которые закрывают глаза на это обстоятельство или стараются преуменьшить его значение». Приведенные слова принадлежат одному из основоположников евразийского движения — Н. С. Трубецкому.

Ему вторит другой историк-евразиец — Петр Николаевич Савицкий (1895—1968): «В лоне монгольской державы сложилась новая Русь. Едва ли не этим определилась и определяется вся дальнейшая судьба человечества». Еще более определенно он высказался в письме Л. Н. Гумилёву от 13 февраля 1963 года: «<…> Только слепой может отрицать, что на великую всемирно-политическую арену Русь в свое время была выведена именно "монгольским игом", превратившимся для Руси в великую монголо-татарскую "школу". Те историки, которые отрицают в современности эту очевидную истину, исходят — б[ыть] м[ожет], сами того не сознавая, — из представления о монголо-татарах XIII—XV вв., как о "низшей расе”, своего рода хищных зверях. Что может быть доброго от зверей?! На самом же деле Русь получила от монголо-татар немало хорошего. В числе прочего она получила от них навыки национальной и религиозной терпимости <…>».

Ту же мысль обстоятельно развивал еще один историк-эмигрант и приверженец “евразийства" Николай Александрович (по другим сведениям — Андреевич) Клепинин (1899—1939). Как и его старшие единомышленники он считал, что вхождение Северной Руси в татарское царство приобщило ее к мировой истории. Оно открыло Суздалю те горизонты, которых у него до тех пор не было. Единая татарская власть была одним из главных факторов укрепления русского единодержавия и великодержавия. Московские князья обязаны своей властью не столько своей силе, сколько ловкой политике, благодаря которой они получали от ханов ярлыки на великое княжение. Власть хана сделалась тем орудием, воспользовавшись которым московские князья превозмогли центробежные силы удельного сепаратизма. Укрепившись под властью ханов, Москва свергла татарское иго, из завоеванной стала завоевательницей, постепенно начала расширять свою власть на области, прежде находившиеся под татарами.