Уильям Хиллен - Черная река. Тоа-Тхаль-Кас

• Название: Черная река. Тоа-Тхаль-Кас
• Автор: Уильям Хиллен
• Издательство: Мысль
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1979

У. Хиллен несколько лет служил агентом по охране природы на Дальнем Западе Канады. Все свое знание этого края, всю свою любовь к нему он вложил в эту книгу. Каждый из ее очерков посвящен какому-либо эпизоду охотничьей и рыболовной экспедиции. Все вместе они рисуют целостную картину природы Британской Колумбии.

---

На южном берегу хорошая грунтовая дорога ведет к поселку Клускус, где в 1793 году стояли «два строения, занимавшие восхитительное местоположение», к водопаду Кусьюко и озеру Цача, к Улькатчо и к реке Дин. Все это — участки Жирного Пути. Из Клускуса можно вернуться в Назко тропой на Бэцэко, замкнув круг. Клускус значит «полубелорыбица». Так в индейской мифологии называется волшебная рыба с большим жирным телом и маленьким круглым ртом.

Если в Черной бурлит половодье, самое лучшее, что можно придумать, это проехать по тропе вдоль северного берега пять километров на запад и напроситься на обед к Банч Трюдо, лучшей поварихе во всей округе, имеющей диплом проводника и обучающей искусству верховой езды и умению разбираться в лошадях любого юнца, оказавшегося поблизости. Обычно гости прилетают из Кенеля на гидроплане. Осенью на Ючиникских озерах собираются тысячные гусиные стаи, и каждый год Банч пересчитывает там последних шестьдесят — восемьдесят лебедей-трубачей, сохранившихся в Британской Колумбии. Лебеди одними из последних улетают дальше на юг или запад, дождавшись, пока озеро окончательно затянется льдом. Сколько-то лебедей, канадских казарок и крякв всегда остается на зимовку, кормясь у быстрин и порогов. Здесь и в соседних озерах много пятифунтовой форели и пятнадцатифунтовых гольцов и мальмы. В верхнем озере раз поймали гольца, который весил сорок фунтов.

Тропа огибает северный берег Нижнего Ючиникского озера, дремлющего в колыбели зеленых и золотых холмов, и выходит к его западному краю, где можно перебраться на южный берег реки у переправы Джеррибой, известной также под именем Мертвая Лошадь, или Клай-Настл-Клее, что значит «не переправляйся верхом». Здесь действует загадочный подводный водоворот страшной силы. На переправе утонуло немало лошадей и, насколько мне известно, четыре опытных наездника. Банч укрепила предостерегающую надпись после того, как у нее на глазах оседланная лошадь перевернулась там вверх тормашками. Сдуру я тоже однажды попытался с южного берега переправиться верхом. Мой конь тут же ушел под воду точно бегемот, оставив меня одного на быстрине. К счастью, предварительно я ослабил подпругу, снял с него уздечку, а с себя стащил сапоги. Конь оказался хорошим пловцом. Индейцы из Клускуса действуют умнее меня и держат в этом месте большой плот, вполне выдерживающий вес повозки. Лошадей переправляют вторым заходом.

Километрах в пяти вверх по реке, чуть выше впадения Клускус находится переправа Сэндимен, или Шу-Ан-Счик, то есть «ели растут в воде». Именно здесь Макензи впервые пересек Черную «на маленьком плоте». Теперь никакого плота там нет. Обычно, но не всегда реку можно переплыть на лошади. Правда, переправа не очень ясно обозначена, и с северного берега ее трудно найти.

В десяти километрах дальше вверх по реке переправа Ридж, или На-Та-Та-Тее. Собственно, это две переправы: верхняя, куда подходит дорога от Клускусской церкви (в половодье она опасна), и метрах в трехстах от нее вниз по течению еще одна переправа — единственный брод на всей реке, в который можно спокойно въезжать верхом круглый год. Последний брод на этом участке реки — переправа Мессю в верховьях Ючиникских озер, пониже водопада Кусьюко. Индейцы мессю — ветвь племени клускус. Они живут на озере Тателькуц и пользуются бродом, когда ездят в Клускус или на озеро Анахим. Их северная тропа упирается в шоссе, ведущее к плотине Кенни.

Верхнее в цепи Ючиникских озер местные называют Клоо-Ка-Нее-Ва — «озеро, пересеченное узкой косой». Там четко выделяются два озера, и каждому из них следовало бы дать особое имя. Клоо-Ка-Нее-Ва имеет не более восьми километров в длину. Одиннадцатикилометровым отрезком, больше похожим на реку, чем на озеро, оно отделяется от протянувшегося на девять километров утыканного островками озера Ючинико. Оба озера узкие, шириной в среднем не больше восьмисот метров.

Болота на водоразделе служат водосборными бассейнами. Обычно я перехожу их по бобровым плотинам. Болота, дикие заливные луга, трясины — моя страсть, и я не пропущу ни одного такого местечка без того, чтобы не сходить посмотреть его, особенно весной. На Черной болота самых разных видов — плоскогорные, субальпийские, водораздельные. Здесь попадаются вперемежку болота сухие и очень влажные, благоухающие и зловонные, поросшие камышом, железистой березой, зеленой ольхой. Разбросаны они в царственном беспорядке. У большинства под слоями перегноя, тины, древесных остатков твердое каменистое дно. Много трясин, в которых иногда тонут лоси. На некоторых тучи мошкары.

Когда все еще сковано льдом, тонкие струйки талой и дождевой воды уже тихо сочатся из болот и реки. Теперь бобры опять орудуют на этих ручейках, чинят пришедшие в негодность плотины, заброшенные с той давней поры, когда мехоторговцы и звероловы истребили их первых строителей. Они снова устраивают неглубокие пруды и садки, богатые кормом, и тем самым создают здоровую среду обитания для всех диких животных — от лося до ондатры. В садок забредает и селится в нем рыба. Утки, гуси и гагарья чета вьют гнезда, и бобровый канал оглашается птичьим пением. Выдра, норка и ондатра строят дома. На болотах пасутся лоси. Вода кишмя кишит водяными змеями, лягушками и водными насекомыми. По берегам медведи копают корни и жуют болотные травы. Сюда часто наведываются карибу, волки, койоты, заглядывают пумы и пушные звери. Каждое болото бурлит жизнью. Окаймленное елями, оно смотрится оазисом посреди соснового бора. Но человек не видит проку в этой пропащей земле, воспринимает грязные топи как помеху, как личное оскорбление. Он убивает бобров и осушает болото, чтобы скот нагуливал жир на сочной траве. Намеренно или ненароком он, бывает, сожжет такое бывшее болото и, к ужасу своему, видит на его месте каменистую плешь, огороженную старой бобровой плотиной.

Каждое утро навьючивать лошадей — муторное дело, С легкой повозкой намного проще. В частности, Чарли на своей покрывает без труда за день до пятидесяти километров. Притом лошади у него ко всему приучены: ходят под седлом, во вьюках и в упряжке. Там, где дорога пропадет, путь можно продолжать без повозки. В дальнюю дорогу мы берем и верховых про запас: на маленьком горном тяжеловозе верхом не очень-то удобно, к тому же индейцы обычно учат лошадей под седлом ходить рысью, отплясывая так называемую индейскую джигу — аллюр малокомфортабельный, разве что на лошади с длинной спиной. Пока остепенишь такого плясуна, пройдет несколько дней.

Чарли толковый, и в пути с ним легко. Правда, у него есть слабость к светской жизни. Когда далеко в ночи слышно, как под гул барабанов, с гиканьем и уханьем индейцы поют свои песни — приятная, но немного тоскливая музыка, — Чарли иногда внезапно исчезает, но всегда делает это очень тактично.

Речистым его не назовешь, но если ему есть что сказать, то к его соображениям прислушиваешься, из его опыта можно многое почерпнуть. Поведение зверей и птиц угадывает он безошибочно, хотя охотится только ради еды и меха. Когда Чарли убивает, он старается сделать это как можно точнее и тратит минимум патронов. К дичи он подкрадывается по земле и никак не может взять в толк, зачем это я бью птиц по одной в лет.

Возвращаясь домой с запада, мы ночевали с ним вдвоем у Сухого озера. В тот год пруды и водоемы были полны до краев, птиц была уйма, а охотников — ни души. С рассветом все затряслось от гогота сотен гусей и уток, таких непуганых, что некоторые плюхались на воду прямо перед палаткой.

Когда я проснулся, Чарли не было. Лошадей мы стреножили, но их не было слышно, ион, видимо, отправился на поиски. В разгар утра он явился верхом, ведя остальных коней, мокрый насквозь после долгой ходьбы по росе. Ни один лошадник не любит ходить пешком.

— Воронам их на корм! — пожаловался он. — Тут жратвы много. Чего далеко идут?

Он осмотрел вывешенных мной птиц, которых я играючи подстрелил еще до завтрака. Без единого слова он взял шесть патронов с дробью и мое ружье и вскоре вернулся с шестью кряквами и казаркой. Четыре неистраченных патрона Чарли вручил мне: он подкрался и выстрелил по стае уток, севшей на землю, да и с казаркой, вероятно, сделал то же самое.

МЕДВЕЖИЙ КРАЙ

— Я очень бледный? — спросил Труляля, подходя к Алисе, чтобы она привязала ему шлем к голове.

Льюис Кэррол. «Алиса в Зазеркалье»

Чарли вел лошадей не спеша, но упорно, и проходили мы в итоге немало. Сэдсэк рыскал по тропе впереди и гонялся в траве за малыми прыгунами [38]. Солнышко припекало, и я бы наверняка задремал, если бы не разглядывал с наслаждением в бинокль койотов, ястребов, все, что попадалось на глаза.

— Один раз это место Фрэнк Кассам, Белло Поль и Феликс с гризли возились, — сказал Чарли. — Фрэнк убил большого. Прятался за это дерево минут с двадцать пять — двадцать и ждет, пока медведь ходит близко. Стрелял между глаз.