Тиа Атрейдес - Песнь третья, О Троне и Дороге в неивестность

• Название: Песнь третья, О Троне и Дороге в неивестность
• Автор: Тиа Атрейдес
• Жанр: Фэнтези

---

— Все у вас, магов, не как у людей.

— Разве? А как у людей? — Шу заглянула вопросительно ему в глаза.

— Не так похоже на горный обвал.

Шу виновато потупилась.

— Терпение не входит в число моих достоинств, — Дайм улыбнулся примирительно.

— Да уж… — Хилл принял извинения.

Он не очень понимал, почему маркиз вызывает все большую симпатию — чувства ли Шу к Дайму оказались настолько заразительны, или то, как маркиз повел себя… мог бы без малейшего труда убрать с дороги соперника. Достаточно было лишь крохотного вмешательства, всего на несколько минут задержать Ахшеддина, и глупый мальчишка достался бы Рональду. Разбираться в причинах уже не хотелось. Какая разница? Шу будет счастлива, если он ответит Дайму если и не любовью, то хоть пониманием. И, возможно… а, собственно, почему бы и нет? Отказываться только потому, что так не принято? Чушь. Принцессам не положено любить убийц, Призывающим Тень не положено доверять естественному врагу Гильдии — начальнику тайной службы. Ну и что? У магов все не так, как положено.

Едва Хилл осознал собственное решение, волна облегчения и благодарности унесла тяжесть, пригибавшую к земле. Тяжесть, которой он не замечал, пока не избавился от неё.

Он устало положил голову на колени к любимой, и вздохнул довольно. Легкие прикосновения её рук, развязавших шнурок и зарывшихся в рассыпавшиеся волосы, казалось единственно достойной внимания вещью на свете. А все остальное — глупыми предрассудками, придуманными теми, кто не знает, что такое любовь. Теми, кто не способен понять, что нет ничего важнее вот этого чувства — доверия, понимания и единства.

— Это и есть магия правды? — спросил он спустя несколько мгновений.

— Да. Не так просто, как хочется… — отозвалась Шу.

— Нет так сложно, как могло бы быть…

— Вы оба сумасшедшие. Объединить магию, это же надо!

— От таких подарков не отказываются, Дайм.

— Шесть стихий… думаю, кое-кто удавится от зависти.

— Что, есть шансы? — Хилл поднял голову и заинтересованно взглянул на маркиза.

— Не сверкай так глазами, звереныш. Рановато.

— Угу. Учиться, и ещё учиться. Кто бы сомневался. — Хилл притворно тяжело вздохнул.

— Зато кое у кого есть шансы пообломать зубы.

— Гроза орков… — засмеялся Дайм.

— Не только. Ещё мантикоров, браконьеров и заговорщиков, — Шу состроила свирепую рожицу и показала ему язык.

Боги, как же, оказывается, бывает легко! Если не придумывать себе лишних проблем, а радоваться тому, что имеешь… наверное, это тоже магия? Или нет? И с какой стати надо было опасаться, что Шу любит ещё кого-то? Все равно как бояться, что кончится вода в океане или воздух в небе.

Несколько минут Шу и Дайм болтали о какой-то шутливой ерунде, наслаждаясь вернувшейся свободой и открытостью. И снова возлюбленная оставила решать ему, идти дальше или оставить пока, как есть. Маркиз тоже готов был сейчас принять любое его решение — и спокойно уйти, и ждать сколько понадобится. Ну так он же просил доверия? Хоть и не ожидал, что получит его так сразу и безоговорочно. Непривычно. И слишком быстро. Но… обычные человеческие игры неуместны между теми, кто видит друг друга насквозь и принимает как есть. И, пожалуй, вовсе не нужно делать скидку на непривычность. Зачем отговорки перед самим собой?

— Вашему сиятельству не кажется, что анекдоты лучше пойдут с утра?

Не дав Шу опомниться, Хилл подхватил её на руки и отступил на шаг назад. Приглашающе улыбнулся Дайму и, не оборачиваясь, понес принцессу наверх. И, едва спустил её на пол в спальне, две пары рук принялись срывать с него одежду.

Он застонал, когда возлюбленная выскользнула из объятий и подтолкнула его к Дайму. Гибкое полуобнаженное тело, твердые мышцы бойца под пальцами, властные губы, пахнущие коняком. Глубокий и жаркий поцелуй, почти укус, сплетающиеся, словно в смертельной схватке, языки. Низкий рык и вжавшиеся друг в друга напряженные бедра. Нетерпеливые нежные руки, стягивающие остатки одежды и толкающие обоих на постель. Руки, отрывающие за волосы от почти покоренного зверя под ним.

Опрокинув его, Шу скользнула сверху и впилась в губы. Они не успел усадить её на себя, как его бедрами завладели мужские руки. Тут же за ними последовал и рот, заставив Хилла закричать.

Голова кружилась, поток желания и восторга уносил в неведомые дали. Хиллу казалось, что он пьян. Пьян страстью и нежностью, запахами и прикосновениями, стонами и вздохами. Он погружался в водоворот ощущений. Два обнаженных тела — бледное и смуглое, хрупкое и сильное. Запах хвои и кувшинок, мускуса и меда… Две пары глаз — сиреневых и бирюзовых — светящихся желанием, два сердца, стучащих в унисон с его собственным.

Хилл вынырнул из наваждения, задыхаясь и горя. Откатился от сплетенных в объятии тел, ловя ртом прохладный воздух. И засмотрелся. На разметавшиеся черные пряди, зажмуренные глаза, закушенную до крови губу… на дерзко розовеющие соски и смуглую руку, сжимающую маленькую грудь. На гибкого, сильного мужчину, скользящего вниз, ко впадине пупка, приникающего губами к завиткам меж стройных раскинутых ног.

Тонкие, почти жалобные стоны и горький, терпкий запах лишали его рассудка. Крохотная алая капелька на её губах притягивала и звала… Хилл слизал её, и встретил затуманенный шальной взгляд. Шу притянула его к себе, раскрывая губы, и вцепилась ногтями в плечо.

Он пил её блаженные стоны, проникая языком в глубину рта, кусая нежные губы. Ласкал и терзал твердую бусинку соска, охватывал ладонью грудь, и гладил руку, чувствуя каждую её хрупкую косточку. Спустился ниже, к бедру, и встретился пальцами с другой рукой, мужской.

Вспышка нестерпимого желания пронзила Хилла, когда Шу закричала. Прямо ему в губы. И забилась в экстазе. И тут же он почувствовал, как Дайм отодвигается от неё, отдавая… он вмял возлюбленную в постель своим телом и вонзился в содрогающееся лоно. С каждым толчком из её горла рвался крик, ногти вонзились в его ягодицы, ноги оплели бедра.

Приподнявшись на локтях, он смотрел в искаженное страстью запрокинутое лицо. И вбивался в неё все глубже, все сильнее. И сам кричал, изливаясь в жаркую, тесную влажность.

Тяжело дыша, он упал на неё — Шу так и не выпустила его из объятий, из себя.

— Тигренок, любимый… — шептала она устало, оглаживая его плечи. — Мой солнечный…

Ему не надо было видеть, как она улыбается довольно, он и так это чувствовал. И ещё он чувствовал восхищение и желание мужчины, смотрящего на них. Хилл поднял голову и взглянул на него. Прямо в светящиеся бирюзовые глаза. Голодные глаза.

— Моя.

Хилл поцеловал её, властно раскрывая податливый рот языком, снова вжимаясь в неё всем телом, утверждая права собственности.

— Моя… — глядя в распахнутые сиреневые глаза любимой — но для голодного хищника рядом. Хищник в ответ довольно засмеялся и придвинулся вплотную

— Хилл… ещё, милый…

Шу облизала припухшие губы и подалась бедрами ему навстречу. Порочная, жадная улыбка и полуприкрытые глаза, красные следы укусов на белой коже… Хилл глухо зарычал и вошел в неё до конца, снова полный сил и страсти.

И, словно этого могло оказаться мало, почувствовал на пояснице сначала сильные руки, и тут же губы. Охваченный огнем вожделения, он не противился, когда Дайм развел его ноги и устроился между ними, лаская языком спину и жестко сжимая бедра.

— Ты хочешь, любовь моя? — спросила Шу. Одной рукой она крепко держала его за волосы, а другой — Хилл чувствовал — лаская руку Дайма на его ягодице.

— Да… хочу…

Кожа под мужскими пальцами горела, от поцелуев и укусов разбегались острые мурашки. Хилл чувствовал себя свободным, диким животным, не знающим никаких запретов. Все, что доставляет наслаждение — все правильно. Брать и отдавать… властвовать и покоряться…

Влажный, жаркий язык, облизывающий место слияния двух тел, и твердые скользкие пальцы, проникающие в напряженное отверстие, трепещущее нежное тело под ним, тесная глубина, сжимающая его — Хилл стонал, теряя разум окончательно. Он был сейчас не только собой, но и Шу, и Даймом. Чувствовал их жажду и удовольствие, обладал и отдавался — языку, лижущему оба тела, мужское и женское, и двум настойчивым рукам, проникающим в мужское тело и в женское.

Он позволял растянувшим его пальцам управлять ритмом танца. Скользил во влажном лоне и не отрывал взора от сиреневых колдовских глаз. Пил её удовольствие и отдавал свое. И закричал вместе с ней, когда горячее и твердое вонзилось ему меж ягодиц, обжигая и терзая.

Боль, смешанная с острым наслаждением, проникала в него и изливалась низкими стонами. Боль текла из его тела к обоим любовникам и возвращалась блаженством. Хилл плавился, сгорал и рождался заново между двумя возлюбленными, отдавал всего себя и получал в ответ вдвое больше.