Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга первая

• Название: Игры с судьбой. Книга первая
• Автор: Наталья Баранова
• Жанр: Научная Фантастика

Выживший в нечеловеческих условиях подземельного заключения бывший офицер стратегической разведки Да-Деган, известный в обществе под именем поэта и певца Арретара, обретя нежданую свободу, находит свой мир изменившимся до неузнаваемости. И решает отплатить тому. кто повинен в бедах его и его народа.

---

Тот мир. Так суждено, от него останется только память.

Хотелось выть волком, от тоски, от беспросветности злобного бытия. От тисков Судьбы, в которые когда-то угораздило попасть. Это из капкана можно вырваться, отгрызши лапу. Из капкана Судьбы так легко не уйти.

Милая девочка в венке из полевых цветов, царственная королева, каждому разная, кому-то надменная, кому-то добрая, лишь ему, избранному из сотен, любимому шуту, словно бездушной марионетке, она каждый раз являет иной, не похожий на предыдущий, лик.

Стерва, хищница, сытая кошка, заигравшая с ним, как с мышью. А финал, как и всем — неизбежен. И игра идет не на жизнь, а, в сущности, на ее улыбки. И давно неведом покой.

Вздохнув, он отогнал видения. Посмотрел в глубину зеркала.

Мальчишка! Наглый юнец, полный дерзости и силы! Так отчего же дергает щеку тик? Оттого ли, что опостылела Игра? Оттого ли, что слишком дерзок замысел и велика ставка? Или виной всему — страх, пропитавший все существо первобытный темный ужас?

Кто лицезрел Империю, знает, чего бояться. Перед лицом истиной опасности меркнут все незначимые страхи.

Стерев бисерины пота со лба, он поправил выбившуюся из тщательно уложенной прически прядь. Белые волосы тщательно завитые руками тэнокки, клубились, как снежный вихрь, северная метель, и безумием полярных сияний сверкали бриллианты в высокой диадеме, водруженной на голову. Не удержавшись, он усмехнулся.

«Ты редкой красоты игрушка, каналья! Но проклят тот, кто попытается сделать тебя своей собственностью. Госпожа Судьба ревнива, как… Судьба.»

Он вышел из каюты, надменно подняв подбородок, расправив плечи. Изгнав из глубины глаз тоску и боль. Отчаянье и тревогу.

Что смысла в молитвах и мольбах, пока идет игра?

19

Черная корка на земле, словно иссохшие губы. Выпита вся вода морей и океанов, испарена в пространство, содрогается утроба черных недр, уходит твердь из-под ног.

Вэйян!

Была когда-то жизнь. Была и кончилась. Пепел покрыл материки, обнажено дно океанов. Словно обесчещенная женщина лежит в конвульсиях. Что не погибло сразу, умрет чуть позже. Еще немного и зашуршит над убитой планетой ветер, сдувающий следы времен. И все заново. Сначала.

Все, что останется — окатанная галька. Как память о том, что когда-то плескалась вода, встречаясь с берегом, там, где больше не быть никогда океанам.

И окаянным заревом сияют глаза Императора. Плещется через край гордыня. Довольный! Отчего б и нет? Никто больше не увидит крейсера Эрмэ, ее мощи, звериной, лютой силы. Никто не предупредит Лигу об опасности, притаившейся в засаде!

Разбита База Стратегов, стерты с лика планеты и месторождения редких минералов и трансурановых. Хороший пинок! Не сразу опомнится Лига.

И гложет душу Да-Дегана совесть, голодной собакой набросившейся на сахарную косточку.

Короткий бой. Не ждали Стратеги столь быстрой атаки, и подготовиться не успели. С первого же захода были уничтожены корабли, стоявшие на летном поле, а потом прицельными ударами взбудоражены недра планеты. Каскад землетрясений, потоки магмы, вырвавшиеся сквозь разломы новых трещин. Грязь и пепел. Кромешный ад.

Немногим дано было уцелеть в аду. Но все же единицы выжили. И тяжело смотреть в строгие лица тех, с кем когда-то был на одной стороне. Пленники. Непривычна Стратегам эта роль, но нет растерянности на лицах.

И, не повинуясь сознанию, мечутся пальцы, комкая тончайший батистовый платок. Волнение не унять. Мальчишки. Девчонки! И убеленные сединами старцы. И молодые, сильные наставники. Сколько их? Десятка два? Горстка. Два десятка из тысяч! И смотрят на него с презрением их внимательные глаза. Жжет кожу, палит сердце. И ничего-то с этим поделать нельзя. Знатная добыча — Стратеги! И бесполезная.

Ко всему-то готовы. Знают, все чего можно боятся и не склонятся ни перед чем. Что б найти слабую струнку, могут уйти месяцы. Может, и годы. Камешки, что и Хозяину не по зубам. Неужели не видит? Неужели на что-то надеется?

Все равно не склонят голов. Предпочтут умереть свободными. Никогда не предадут своих. Фанатики! Истинные фанатики! Их можно убить, но сломать… невозможно.

Усмехнувшись, Да-Деган подошел к девушке с яростным взглядом темно-карих, горячих глаз. Короткая стрижка, черные прядки как колючки у ежика, ссадина на щеке и ядовитая усмешка.

Фурия! Как бы ни было погано на душе — ни за что того не покажет. Будет смеяться и на костре, если поволокут на костер.

Рука невольно потянулась к щеке. Тронули нежную кожу тонкие пальцы. Захотелось — притянуть к себе, спрятать от бурь и невзгод, Маленькая, юная, жгучая! Как ящерка или змея. И такая же гибкая. Верно сказано кем-то, когда-то, что на погибель мужчинам создали женщину небеса. Бурлит, кипит в жилах кровь от внезапно нахлынувшего желания близости. От нежности, до страсти река неглубока….

А она принимает нежданную ласку с бесстрастностью статуи, не дрогнув, никак не показав, что чувствует это прикосновение чужой руки. Даже ярость в глазах не потухла и не разгорелась сильней.

— Брось, — шелестит сухим листом голос Императора. — Не трать время. Это ж Стратеги…. Их можно только убить.

Вопросительно выгнута бровь.

— Дай мне ее, мой господин.

— Ты желаешь выжать воду из камня? Или думаешь, что в постели она будет более сладка, чем моя сестра? Не обольщайся, лигиец. Если сможет — она убьет тебя. А не сможет, так и удовольствия ты не получишь. Заниматься с ней любовью, все равно что делать это с трупом. И не пошлет, и не ответит. Даже Локита обламывает об этих зубы. Так тебе подавно не по зубам.

Не по зубам…. Но к его душе Локита таки нашла ключик. Сам открыл душу, сам впустил. Не защищался даже…. Но чего не отдашь за самое дорогое, за свершение сокровенной мечты? Разве равноценен обмен — любовь и полет на жизнь сына?

Разве мог поступить иначе? Не стоять бы перед выбором — не гореть бы душе, не мерзнуть от боли сердцу…. И что толку гадать, как поступить, если все давно свершилось. Былое… Что ж оно было и минуло. Не сорваться рыбке с крючка, не вырваться птице из клетки. Но и стоя на коленях не смириться окончательно и вовек. Не признать поражения во всем и навсегда. Пока жизнь продолжается — живет и надежда.

— На что они Вам? — тихо спросил Да-Деган, обернувшись к Хозяину Эрмэ. — Если проку с них никакого? Убей здесь, сейчас… Лишний груз кораблю…

Тихий смех заставил вздрогнуть.

— Эти твари на редкость выносливы, рэанин. Проку с них, живых, никакого, то верно. Но глупо выбрасывать отличный материал. В лабораториях Ингиз с нее сделают пять или десять копий, выберут лучшее, модифицируют. Свежая кровь Эрмэ нужна. Особенно такая. Жизненно необходима.

И усмешка вновь раздвигает губы Императора. Неприятненький оскал. Но отчего-то кажется, видится, не хищник танцует на мягких лапах, а осторожненько ступает падальщик. Шакалья натура!

Посмотреть в глаза и отвести взгляд. Была бы возможность — убил бы. В обычном убийстве нет той жути, что чудится в обещании Императора. Смерть сама по себе не страшна, страшно надругательство. Навязанная суть.

И вновь встает былое. Пой певец. Пой так, что б на глазах Хозяина появлялись слезы, что б отблеск мечты вспыхивал в самой глубине зрачков. Пой! Пой и ненавидь себя. За то, что склонился. За то, что не в силах уйти. Развлекай пением своим того, кто не ведает ни сочувствия, ни жалости, повествуй о том, чего никогда не знал, да и не понимал Хозяин. И никогда не поймет.

Пой, забывая полет, забывая и то, что когда-то слаще не было отдыха, как взять в руки аволу, тронуть пальцами чуткие струны и раствориться в музыке.

Вздохнув, он поднял голову, смотрел в лица Стратегов. На лицах явно читалось презрение. А кроме презрения — холодная решимость. Упрямые черти! Упертые!

Усмехнувшись, скопировав гримасу Императора, он отвернулся, задушив росточек истинных чувств. Не позволив им отразиться на лице.

На душе было погано.

«Ну, — ядовитенько протянула совесть, пытаясь посильнее уколоть, — это самое большее на сей день твое достижение, Дагги. Раньше не было на твоем счету уничтоженных планет. Хотя чего скрывать, ты всегда был способен на многое. Много больше того, чем позволял видеть даже друзьям. И что за натура такая? Стремишься к свету, тянешься к Солнцу, а служишь мраку. Давно ли ты стал таким? А может, таким был всегда?»

Кто-то тронул его за рукав, осторожно. Он обернулся. Невысокий, хрупкий, не юноша — почти мальчик. Тэнокки. Услада Императора. Сорванный цветок.

— Вам худо, — едва заметно прошептали губы.

Улыбнуться б высокомерно. Но не хватает сил. Слишком долго дует в лицо ледяной ветер, что б можно было против него идти. Единственное желание — упасть, спрятаться, не быть. Уйти туда, откуда нет возврата, сколлапсировав, подобно черной, дыре упав в ту воронку сознания, которую называют смертью. Что толку в жизни, если в ней все наполнено горечью желчи?