Павел Автомонов - В Курляндском котле

• Название: В Курляндском котле
• Автор: Павел Автомонов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1955

Повесть о боевых буднях советских партизан-парашютистов.

---

Капустин передохнул. Ветер шумиул по ветвям деревьев, сбивая с них снег. Хлопья снега, рассыпаясь, падали на головы партизан. Но никто не шевельнулся. Все взоры были устремлены на командира.

— Враг силен, товарищи, — снова начал Капустин. — Превосходство его в количественном и техническом отношении, по сравнению с нашим отрядом, нельзя даже определить. Это надо всегда помнить. Что же делать? Может быть, выйти из леса, как это предлагают нам враги? Этого они не дождутся. Мы будем стоять на посту. Нет такого положения, из которого большевики не нашли бы выхода. Мы будем действовать умело, смотреть вперед и — побеждать. А в слове «вперед» многое сказано. Если каждый из нас будет носить это слово в сердце, как материнское благословение, то мы с честью пройдем путь до победы. Да я и представить не могу, как можно, нам, людям, рожденным и выросшим в новое время — в советскую эпоху, как можно нам впасть в уныние, опустить голову в трудные минуты тяжелых испытаний! Не будет этого никогда!.. А хорошо все-таки после победы смотреть в глаза своим матерям, отцам своим прямо, с чистой совестью, с гордостью, что ты сын, настоящий сын своей великой Советской Родины!.. Так я сказал, товарищи?

— Правильно, Сашок!

— Выдержим, переборем все, что предстоит.

— Так куда надо смотреть, Казимир?

— Вперед, товарищ командир! Мы идем в бой за нашу любимую Родину. Нашей силы фашистам не одолеть!

Через день после торжественного вручения пулемета Сергей и Коржан со своим новым оружием решили исход боя с фашистской засадой на Грауздупских хуторах.

Было так. Колтунов и двое новичков — Андрей и Федор Куйбышевский — направлялись на дальний хутор. По дороге они надумали заглянуть к деду Галабке. Но только перебрались через шоссе, как из ближних кустарников их обстреляли. Группа залегла. Фашисты выбросили осветительные ракеты и продолжали обстрел. У Колтунова пуля пробила шапку, Федора ранило в ногу. Все пути отхода были отрезаны. И вдруг с высотки, поднимающейся неподалеку от хутора Галабки, ударил пулемет. Он бил по опушке кустарника, где засели фашисты. Вражеская засада умолкла. Колтунов и Андрей, под прикрытием пулеметного огня, не теряя времени, подползли к лесу. Они вышли сами и вынесли раненого Федора.

В лесу им встретился Капустин. Тот был с группой бойцов, ходивших дублировать движения групп, ушедших на связь. Вместе с Капустиным были Сергей и Коржан. Это они со своим пулеметом пришли на помощь Колтунову и новичкам.

Утром, по указанию Капустина, дед Галабка ходил к коменданту докладывать, что к нему приходили партизаны. По той же дороге гитлеровцы увезли подобранных в кустарнике убитых солдат из тех, что были в засаде.

В начале февраля мы перенесли лагерь в густой еловый лес и вместо шалашей, в которых мы страдали от холода, поселились в только что выстроенных землянках.

«ТЫ ЛЕНИНГРАД ПОМНИШЬ?»

Седьмого февраля 1945 года, в час дня, на третий день перехода на новое место, я, разбросав антенны, присел на спиленное дерево и начал обычную работу. Но едва на свой вызов принял ответ Большой земли, как в лагерь прибежал запыхавшийся Казимир Большой.

— В ружье! В лесу гитлеровцы!

Через несколько минут все были на ногах.

— По местам! На оборону! — подал команду Капустин.

Лагерь опустел. Там остались раненые да повар Михаил, который с автоматом в руках ходил около костра с висящим над огнем котлом.

Ударил пулемет. Это Сережа и Коржан били вдоль просеки. Несколько фашистов, пытавшихся перейти просеку, упали.

Тарас, дважды легко раненый, крикнул:

— За мной! Покажем гадам!

Перебегая от дерева к дереву, его бойцы оттесняли фашистов под огонь Сережи и Кор-жана.

Бой не затихал. Гитлеровцы, во много раз превосходившие своими силами партизан, не наступали. Они залегли, обстреливая нас разрывными пулями из винтовок и автоматными очередями. Партизаны отвечали на огонь. Я слышу неподалеку голос Коржана:

— Нажми, Сережа, по леску. Вот так. — Коржан корректировал стрельбу друга.

— Ура-а! — вдруг раздалось на правом крыле.

Это не выдержало горячее сердце Кости Толстых.

Враги немного отхлынули.

— По березняку, Сережа, — раздается голос Коржана. — Еще… Сережа! Сережа, что же ты?..

Пулемет молчал. Сережа, опустив на него окровавленную голову, был неподвижен. Коржан, оторвав от пулемета пальцы друга, бережно отнес его в сторону и, уложив на снегу, подложил под голову его свою шапку.

Пулемет снова заговорил — это стрелял Коржан.

Ударяясь о ветки, хлопали разрывные пули.

Враги возобновили атаку.

— Хох… хох… — неслось из лесу. Небольшой группе гитлеровцев удалось прорваться в лагерь. Казалось, еще минута — и произойдет что-то страшное.

— Ты Ленинград знаешь? — крикнул Колтунов.

— Помним! — отозвались рядом.

Фашисты, прорвавшись сквозь огонь пулемета Коржана, бежали от просеки прямо на нас. Они совсем близко, рядом.

Я не могу передать чувств, которые охватили меня в эту минуту. То, что переживал я, мне кажется, переживали и Колтунов, и Капустин, и Агеев, и все…

Я стреляю в упор. Ни на секунду не мелькнуло мысли об опасности. Впереди, на снегу, я вижу закутанные в маскировочные халаты неподвижные туши гитлеровцев. Эти больше не воюют, но живые…

— Вперед! За Родину! — слышу голос Капустина.

— Вперед!

— Ура! Товарищи! — подхватил Зубровин.

И случилось неожиданное для врагов. Четыре десятка автоматов и винтовок, два пулемета дружно ударили по врагу. Окрыленные внезапным «ура», мы ринулись вперед. Горстка партизан, лежавших в обороне, теперь, в минуту, когда весь лес дрожал от трескотни и гранатных взрывов, казалась грозной и непобедимой силой, способной смести врага. И… не выдержали «прочесчики»! Дрогнули, побежали, бросая оружие.

Пятнадцать часов. Вот и бою конец.

Выстояли…

Вечером хоронили убитых. Я смотрю на лицо-Сергея. Оно всегда было чистое, румяное, юношески прекрасное. Теперь лицо Сергея осунувшееся, бледное, с пятнами засохшей крови.

Тяжело расставаться с товарищем, с которым сутками мокли в болотах, с которым делили последнюю корку хлеба, курили одну цыгарку, с которым, плечо к плечу, исходили сотни километров по вражьему тылу, чья жизнь знакома так, как своя. Больно и тяжело прощаться с другом.

— Мы никогда не забудем тебя, наш дорогой Сережа! — говорит последнее слово Капустин. — Мы отомстим за тебя, за всех наших: людей. Враги почувствуют нашу силу, мы отомстим. Прощайте, боевые товарищи! Вечная вам слава!

Капустин замолчал, наклонился, поднял горсть свежей земли и бросил ее в могилу.

Мы решили ночью покинуть этот район и уйти за реку Абаву.

Выступила разведка, а за ней двинулся весь отряд.

В тот же вечер на хуторах появились бежавшие из лесу после боя с нами гитлеровцы и полицейские.

— Поймали партизан? — спрашивали крестьяне.

— А «катюша» не била?

Полицейские отмалчивались или грозили, что завтра с партизанами будет покончено.

Риман, организатор похода на партизан, был ранен. В своих сводках враги увеличили наш отряд до шестисот человек. Фашистское командование отдало распоряжение всем мелким вооруженным группам сняться с хуторов и занять оборону вокруг Ренды. Разнесся слух, что ночью партизаны начнут наступление на волостные пункты. До утра не прекращались телефонные звонки. Коменданты местечек звонили в Кулдыгу, требуя помощи.

Всю ночь, каждые десять минут, взлетали вверх осветительные ракеты.

Отряд приближался к шоссе. Позади — повозка с ранеными. Дорога неровная, то и дело попадались колдобины, корни деревьев. Толчки причиняли раненым неимоверную боль. Но сделать что-нибудь, облегчить страдания товарищей мы не могли.

Шедшая впереди в разведке группа Тараса была у самого переезда. Вдруг от стоявшего неподалеку хутора, из-за сложенных штабелем дров, донеслось:

— Хальт!

Тарас, не отвечая, ударил на окрик из своего ППШ. Началась перестрелка; заговорил пулемет Коржана.

Наткнулись мы на вражеское войсковое подразделение. Внезапный огонь наших разведчиков безжалостно сек гитлеровцев минуты полторы-две. Тем временем, поддерживая раненых, мы отошли в лес. Лошадь с санями пришлось оставить.

— Сашок, всыпать бы гадам! — просили партизаны.

— Нет, ребята, мы уходим. Путь далек, а у нас раненые, — возражал Капустин, не разрешая задерживаться.

Из ветвей, плащ-палаток и кольев соорудили носилки для тех, кто не в силах идти сам. Раненный в ногу Федор Куйбышевский ковыляет около меня.

— Ты меня не оставишь, Виктор, ежели что? — спрашивает он.

— Не оставлю. А ты крепись, опирайся на меня, — говорю я.

— Я ничего… Ноге больно. Встретилась небольшая речушка. Ее надо переходить вброд. Федор остановился, посмотрел на меня, но ничего не сказал.