Виктор Грушко - Судьба разведчика: Книга воспоминаний

• Название: Судьба разведчика: Книга воспоминаний
• Автор: Виктор Грушко
• Издательство: Международные отношения»
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 5-7133-0916-9

Автора этих мемуаров знают немало людей в России и за рубежом — политики, дипломаты, журналисты, сотрудники спецслужб.

Свою судьбу этот человек сделал сам, пройдя путь от атташе посольства и младшего офицера разведки до первого заместителя председателя КГБ.

Он использовал возможности, которые его страна давала всем, кто хотел и умел увлеченно и не жалея сил учиться, работать, служить, чтобы затем, в годы холодной войны, кропотливо, шаг за шагом, содействовать улучшению ее отношений с европейскими соседями.

---

Дача в Ясенево стала нашей отдушиной. Летними вечерами мы могли сидеть всем семейством на веранде и наслаждаться природой и общением. Моя жена полюбила выращивать овощи и особенно цветы на небольшом участке рядом с домом. Зимой можно было пройтись по свежему снегу на лыжах прямо от калитки. Мы так полюбили дачу, что редко ночевали в городской квартире. Для службы также преимущество было очевидным: всего несколько минут езды до места работы. А в обычное время — полчаса пешком. Не говорю уже о том, что и во внеслужебное время руководящие работники разведки могли, гуляя, «погонять» мысли по важным вопросам. Учитывая преимущества ясеневских дач, начальник разведки В.А.Крючков в 1988 году, после своего назначения председателем КГБ, а затем и избрания членом политбюро ЦК КПСС, отказался переселиться на более просторную и комфортабельную государственную дачу.

К нам в Ясенево приезжали близкие друзья праздновать дни рождения, другие события или просто в гости. Как правило, это были товарищи по учебе, дипломатической работе или разведслужбе. Мой опыт показывает, что подлинных друзей распознаешь после 50 лет. У нас, например, всегда был праздник, когда приезжал Нодар Майсурадзе. С ним я познакомился во время учебы в разведывательной школе. Грузинскую литературу я любил еще с детства. Но Нодар привил мне любовь ко многому другому, связанному с Грузией. И именно он показал Валентине и мне подлинную Грузию, не ту, что красовалась в туристических буклетах.

Но далеко не все было радостным в нашей жизни в те годы. Летом 1980 года приехал в отпуск в Москву из загранкомандировки мой сын Александр вместе со своей очаровательной женой Ларисой. Супружеская жизнь у них складывалась удачно, и мои счастливые дети ждали пополнения в семействе. Вдруг часов в одиннадцать утра Валентина звонит мне на работу и сообщает, что Лариса потеряла сознание. Это был гром средь ясного неба. В три часа дня она скончалась от кровоизлияния в мозг.

Смерть Ларисы стала подлинной трагедией семьи. Всех нас. Больше всего, конечно, Александра. Этот день в нашей семье — день траура навсегда.

Но, как бы тяжело ни было, жизнь продолжалась. Трагедия произошла и в семье моего друга Нодара: безвременно, молодым, умер от рака его младший сын Шалва. И родители, и мы видели, как, будучи обреченным, он стоически боролся за свою жизнь и пытался примирить с предстоящей смертью близких.

Нашим с Валентиной спасением во всех бедах и трудностях была привычка, приобретенная в Норвегии. Несмотря ни на что — будь то политические потрясения, служебные проблемы, семейные трудности, — пройти в воскресенье километров десять пешком, неторопливо и задумчиво, в любое время года. Естественно, все это было до тюрьмы.

Глава 11 В англо-скандинавском отделе разведки

В 1972 году, сразу после возвращения из командировки в Норвегию, я вновь приступил к работе в ПГУ КГБ СССР, которое, правда, размещалось, как я уже писал, теперь не в здании на площади Дзержинского, а в новом разведывательном комплексе за окружной дорогой Москвы в Ясенево. Третий отдел ПГУ на повседневном языке назывался англо-скандинавским отделом, хотя он занимался помимо указанных стран и регионов также Австралией, Новой Зеландией, Ирландией и Мальтой. В этом отделе Центра я проработал с 1972 по 1980 год, сначала заместителем начальника, а потом начальником.

В должности заместителя начальника Третьего отдела я занимался преимущественно Скандинавией. Политическими фигурами на Севере Европы, привлекавшими к себе особое внимание и интерес, были, конечно же, Улоф Пальме в Швеции и Урхо Кекконен в Финляндии. Я никогда с ними лично не встречался, и оба они не были объектами прямого разведывательного интереса, но их роль в развитии политической обстановки в Европе и мире мы оценивали высоко.

Улоф Пальме как политик нейтральной Швеции был близок Советскому Союзу в подходах ко многим международным событиям. На его мнение в нашей стране обращалось внимание задолго до того, как он стал премьер-министром. Это было вызвано тем, что Пальме, наряду с другими выдающимися европейскими государственными деятелями того времени — Вилли Брандтом в ФРГ и Андреасом Папандреу в Греции, выступал против войны США во Вьетнаме и распространения атомного оружия. Достаточно вспомнить ставшее широко известным участие Улофа Пальме в антивьетнамской демонстрации в центре Стокгольма в середине 60-х годов.

И тогда, и ныне покойный Пальме не избежал участи быть причисленным некоторыми политиками и средствами массовой информации к советской агентуре. Полностью безосновательные, не заслуживающие комментария домыслы. Пальме всю свою сознательную жизнь столь же резко критиковал социализм в Советском Союзе, как и американский капитализм. Он был сильной фигурой, им нельзя было командовать. Все, что он делал, подчеркивало независимость Швеции по отношению к великим державам. Исходя из известной мне разведывательной информации о Скандинавии за последние десятки лет, могу с уверенностью опровергнуть слухи о близости или, напротив, враждебности Пальме Советскому Союзу.

Наши государственные деятели, особенно Алексей Николаевич Косыгин, высоко ценили Улофа Пальме. Встречи и переговоры с премьер-министром Швеции были неизменно плодотворными.

Должен заметить, что отношение Пальме и шведских социал-демократов к советской разведке отличалось от подхода норвежцев. Я в этом убедился, работая в Третьем отделе ПГУ. Нашим людям в Швеции никогда не удавалось достичь того уровня личных отношений с местными социалистами, которого добивались сотрудники разведки в Норвегии. И с другими политическими деятелями в этой стране по тем или иным причинам работать было труднее. Возможно, это мнение не совсем объективно, но, думается, что большая осторожность и меньшая открытость составляют черту национального характера шведов.

Частично объяснение, видимо, содержится в исторических предпосылках. В послевоенный период советско-шведские отношения в значительной мере осложняло уже известное российскому читателю «дело Валленберга». Как известно, Рауль Валленберг, в военные годы активно занимавшийся спасением евреев из гитлеровских концентрационных лагерей, был арестован советскими военными частями в Венгрии и исчез. В органах госбезопасности имелась информация о том, что он умер в Советском Союзе, но обстоятельства смерти не уточнялись. «Был найден мертвым в свой камере», — говорилось в документах. Все послевоенные годы официальные органы Советского Союза отмалчивалась, прикрываясь этими формулировками, и только с наступлением перестройки были преданы гласности некоторые архивные материалы по данному вопросу. Валленберг стал одной из жертв репрессивной сталинско-бериевской системы.

После войны Советский Союз стремился не бросать вызова Швеции ни в вопросах разведки, ни по другим направлениям. Конечно, у нас были агенты и там. Наиболее известным (после разоблачения) стал Стиг Веннерстрем, который работал на Главное разведывательное управление Генштаба Министерства обороны Советского Союза. Его работа, как и работа других разведчиков, была нацелена на выяснение деятельности НАТО на Севере Европы.

По отношению к Швеции мы всегда действовали очень осторожно, опасаясь спровоцировать Стокгольм на пересмотр политики добровольно объявленного нейтралитета. Отдавая себе отчет в том, что шведский нейтралитет во многих случаях был прозападным, проамериканским, мы закрывали глаза на некоторые неприятные моменты, связанные прежде всего с Прибалтикой, в которой они вели агентурную работу. За послевоенные годы был разоблачен целый ряд советских граждан, завербованных шведской разведкой. Из разведывательных источников нам было достоверно известно, что шведская территория использовалась в качестве плацдарма шпионской деятельности против Советского Союза.

Еще с начала 50-х годов Швеция занималась разведывательной деятельностью, вторгаясь в воздушное пространство и территориальные воды Советского Союза. Имелись неопровержимые данные о том, что эти действия совершались в сотрудничестве с ЦРУ. Сегодня это уже не составляет секрета. Даже шведские исследователи в последние годы смогли привести достаточно убедительные данные о том, насколько значительной была эта активность.

Имея за плечами такой сильный козырь, как ЦРУ, шведские спецслужбы вели рискованную игру в сфере политики безопасности, разыгрывая карты сбитых самолетов и странных подводных лодок.

Стоит напомнить, что это происходило в тот период, когда у власти в СССР находились достаточно решительные, импульсивные руководители. Можно было поддаться соблазну проучить страну, чей нейтралитет оказался столь односторонним и дырявым. Но политика Советского Союза по отношению к Скандинавским странам никогда не была направлена против них. Только в тех случаях, когда они сами позволяли Соединенным Штатам вовлечь себя в опасные игры (как в случае с У-2), ситуация становилась напряженной и непредсказуемой. К счастью, благодаря ответственности наших тогдашних руководителей спровоцировать СССР не удалось.