Энн Маккефри - Город, который боролся

• Название: Город, который боролся
• Автор: Энн Маккефри
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26381-3

Капсульник Симеон, «мозг», управляющий космической станцией SSS-900, никак не желает принимать в качестве нового «тела»-партнера Чанну Хэп (согласно материалам досье — молодую, амбициозную, с твердым характером особу) и делает для этого все от него зависящее. Однако, когда на борт станции сходит деловая, обаятельная, образованная и чертовски привлекательная женщина, ему волей-неволей приходится пересмотреть свое к ней отношение. И вовремя, потому что буквально через несколько недель после кадровых перестановок SSS-900 оказывается втянута в хоровод невероятных трагических событий, когда ее обитателям становится не до личных разборок, когда жизнь каждого начинает зависеть от действий соседа и коллеги, а надежда на победу не умрет, только если ее поддержат руки всех. Вместе.

---

— То, что она мечтает о тебе и представляет, каково бы ей было в твоих объятиях. — В узком лифте эхо повторило Амосу его злые ревнивые слова. — Мне кажется, ей хотелось бы закрывать глаза и слушать, как ты говоришь с ней, пока я буду заниматься с ней любовью. Я не стану выполнять эту прихоть ни для нее, ни для тебя.

— Ладно, тогда я скажу тебе все, что думаю. Я думаю, что ты безнравственный, тупой, ограниченный, узколобый ревнивый боров с заплывшими салом мозгами. Ну, я дам тебе возможность почувствовать, что она испытывает, когда ты трусливо бежишь отсюда, оставляя ее в одиночестве с таким грузом.

Симеон выключил в лифте свет. Амоса окружила абсолютная тьма: это продолжалось, пока он не достиг того состояния, когда огни и цвета начинают мерещиться просто ради самоуспокоения. Человеческое зрение не приспособлено к абсолютной темноте. Даже самой мрачной ночью с закрытыми глазами человек все равно видит хоть какой-то свет…

Темнота и движение дезориентируют.

«И пугают», — был вынужден признать бетелианец.

— Прекрати, — сказал Амос спокойно, но твердо. Симеон не отвечал. — Прекрати, я сказал, — в его голосе уже ощущался оттенок беспокойства. «Произошел несчастный случай, кто будет сомневаться в его словах?»

Симеон остановил лифт.

— Это неприятно, да? — хладнокровно поинтересовался он.

— Да, — угрюмо буркнул Амос. — Зажги свет, пожалуйста.

— Чанна не может, — заметил Симеон. — Возможно, зрение не вернется к ней, и ей придется делать протезы — в общем, такие приспособления, которые носят на лице. М-да, мир для нее может навсегда остаться таким.

— Чего же ты хочешь от меня? — напряженно спросил Амос. — Я бы отдал ей свое зрение, если бы мог.

— Какое благородное предложение, — презрительно бросил Симеон, — она не приняла бы такой жертвы, даже в случае крайней необходимости.

— Тогда чего же ты от меня ждешь? — Амос уже почти кричал, с силой хлопая себя руками по бокам.

— Чего-то совсем простого. Обними ее. Просто возьми в руки и прижми к себе. Вам, мягкотелым, это нужно. Я никогда не ощущал этого, поэтому у меня нет такой потребности.

Амос молча поменял позу.

— Я бы заложил свою капсулу, если бы мог физически удовлетворить ее. Но я не могу. Но я могу добиться того, чтобы она получила все, что ей надо, от единственного человека, от которого она это примет. И позволь мне рассказать тебе кое-что, мелкопоместный дворянин из захолустья: даже чтобы утешить Чанну, я не захотел бы стать мягкотелым. Вы калеки по сравнению с нами! Ты хотя бы понимаешь это? Мы обладаем органами чувств, способностями и возможностями, которые вам и не снились. Впрочем, да, в этой области — одной-единственной — я действительно ревную к тебе. Несмотря на это я принимаю все меры: да, настолько я благороден… принимаю меры, чтобы ты остался на станции и уладил вопросы, которые должен уладить вождь бетелианцев. Так чтобы ты мог и утешить женщину, которую мы оба любим. Я откровенно говорю это!

Я сделал все, что мог, Амос, — теперь в голосе Симеона слышалась беспомощность. — Я был с ней с тех пор, как она попала в госпиталь. Я не покидал ее ни на минуту. Когда она просыпалась, я желал ей доброго утра, и мой голос был последним, что она слышала, засыпая. Я водил ее по комнате. Я подсказывал ей, что вещь, которую она ищет, лежит чуть правее. Я следил за тем, чтобы она регулярно ела. Я справлялся с приступами плохого настроения и жалости к себе и говорил с ней в минуты отчаянья. Я постоянно нахожусь с ней. Но ты входишь к ней в комнату — наконец-то, могу добавить, — и я перестаю для нее существовать. Ты ее видел? Она загорелась, как звезда, которой вот-вот предстоит стать сверхновой. А ты имел наглость уйти и погасить ее!

Симеон снова зажег свет, и Амос какое-то время жмурился, пока глаза не приспособились к нему.

Дверь открылась, и Чанна подняла голову, не в силах поверить, что слышит звук его шагов, что он снова вернулся к ней.

— Ах, Амос! — она протянула руки в том направлении, где он мог находиться.

— Ах, Чанна! — Амос взял ее за руки и, обняв, привлек к себе. «Это могу сделать только я», — собственнически подумал он, но ощутил и гордость, и — после краткого пребывания во тьме — грусть из-за того, что Симеону не дано испытать этого. — Я виноват перед тобой. Прости меня, — прошептал он, гладя ее по голове.

Чанна всхлипывала и, запинаясь, пыталась извиниться, но он прервал ее слова поцелуем.

Симеон видел, как они вошли в гостиную, но решил больше не следить за ними. «Это будет достаточно сложно, — подумал он, — хотя, мне кажется, со временем я все улажу. Но разве это не была самая грандиозная партия, которую я разыграл?…»

— Прежде всего… ну, я пришел сказать тебе, что мне придется остаться на станции дольше, чем предполагалось, — выдохнул Амос. — Когда я должен буду вернуться на Бетель…

— Остаться? — Радость, отразившаяся на ее лице и в голосе, подтвердили Амосу сильнее всех доводов Симеона: Чанна действительно любит его.

— Остаться… пока, — подтвердил он, нежно обводя пальцами контуры ее правильного лица. «И это я тоже могу делать, а он нет».

— Пока? — На ее лице отразился такой искренний страх, что у него стиснуло в груди.

— Я обязан вернуться на Бетель, — медленно выговорил он. — Это мой долг.

— А мой долг — остаться здесь. Я не могу бросить Симеона и Джоат, — с сожалением сказала Чанна.

Амос понимал, что она имеет в виду и это жилье, в котором ориентируется, несмотря на слепоту, и эту станцию, ставшую для нее таким же родным домом, каким был для него Бетель.

— Я тоже не могу оставить свой народ, свою планету. И от тебя я не потребую подобной жертвы, — сказал он, используя все свое обаяние, чтобы ободрить ее. Он улыбался, глядя сверху вниз на ее лицо и гладя бархатную кожу у нее на висках. Нащупав его лицо кончиками пальцев, она улыбнулась в ответ. — Но несколько раз в году мне придется возвращаться на эту станцию по делам своей родины, своего народа, — добавил он. — Это я вполне могу себе позволить, и моя совесть будет чиста. — Лукаво улыбнувшись, он пожал плечами. — Если мои соотечественники не смогут время от времени обходиться без своего пророка, значит, я плохо учил их. А возможно, настанет и тот день, когда им больше не нужен будет человек, стоящий между ними и Богом, и я смогу спокойно разводить своих лошадей и выращивать розы.

Ее лицо буквально расцвело от радости.

— А мне можно будет как-нибудь прилететь к тебе, а? — смущенно пробормотала она.

— Вместе с Джоат, — ответил Амос, продолжив гораздо более нежно и убедительно, — хотя ребенку не стоит расти одному, без братьев и сестер…

— Да, — рассмеялась она, почувствовав, как изменилась его поза: перед тем как заговорить вновь, он встал на одно колено, как того требовала традиция. Протянув руки, она заставила его подняться.

— Вообще-то по этому поводу я должен просить благословения твоего отца, — сказал Амос, вставая и привлекая ее к себе. — Но и Симеон вполне сойдет.

Она шутливо ударила его кулаком под ребра.

— Я и сама способна поговорить с ним об этом.

— Тогда мы оба будем называть Симеона отцом. Только, — помолчав, прошептал Амос ей на ухо, — у меня есть одно условие.

— Какое?

— Ты больше никогда не будешь называть меня Симеоном. — Она подняла голову и с улыбкой кивнула.

Эпилог

Дрожь била не так сильно, а выжившие выздоравливали, хотя четверть команды умерла от лихорадки, а еще больше членов экипажа сошли с ума.

Билазир т'Марид сжимал челюсти, чтобы не стучать зубами во время припадка, лежа в полутьме капитанской каюты, а «Паутина ужаса» в полном одиночестве улетала все дальше и дальше.

— Еще придет и наш день, — прошептал он.

КОНЕЦ

Примечания

1

Имеется в виду английский полководец герцог Веллингтон, Артур Уэлсли (1769–1852).

2

«Реактивных кентавров».

3

Роволодорус (от англ. rove — скитаться).

4

Стоп — род джаза.

5

Хонки-тонк — непритязательная фортепьянная музыка, исполняемая в основном в барах.

6

Кордит — бездымный порох.

7

Звёзды и перекладины — флаг конфедератов.

8

Имеются в виду Великие американские озера.

9

Роммель, Эрвин Йоханнес Эйген — фельдмаршал, военачальник Третьего рейха (1891–1944).

10