Иван Гребенюк - На далеких рубежах

• Название: На далеких рубежах
• Автор: Иван Гребенюк
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

-- Не руш... Дай еще глотнуть. Не скупись! Ух, вкусен! Хочешь, я тебе за него целую козу отвалю?

-- Простите... как вас величать?

-- Антоном зови меня.

Услышав это имя, Телюков невольно вздрогнул и едва не выронил флягу. Только теперь он обратил внимание на то, что лицо у одноглазого было как бы поклевано -- все в оранжево-синих пятнах. Это, несомненно, следы дроби. Неужели?.. У него прямо дыхание остановилось...

-- Так вы... Ага, Антоном вас звать? -- Телюков не сразу овладел собою. -- Я, видите ли... спирт этот мне еще нужен... Но если вы... Ну, ладно, берите. Да берите всю флягу. Там уже немного и осталось.

Не то от жадности, не то боясь, что летчик вдруг передумает, одноглазый тут же опорожнил ее одним духом. Он хотел что-то сказать, но только хлопал глазом не в силах передохнуть.

-- Закусите.

Антон отрицательно замахал рукой:

-- Нет, нет! Закусишь -- выпивки как не бывало... То ли пил, то ли не пил -- не разберешь.

-- Трезвый у вас рассудок, -- пошутил Телюков и, чтобы окончательно убедиться, что передним тот самый Антон, в которого Нина пальнула из ружья, спросил: -- Что это у вас с лицом? Медведь лапу приложил, что ли?

-- Нет.

-- Рысь?

-- Баба.

-- Баба? Это как же?

-- Девка.

-- Да ну? -- наигранно удивился Телюков.

-- Из ружья, каналья... А девка!.. Эх, девка! Слушай, летчик, ты еще таких не видывал. Его дочь, -- он указал на старика.

-- Ну, ну, интересно!

-- Ох, девка! -- продолжал Антон, ударив себя в грудь. -- Вот она у меня где, окаянная! В руках держал, да недодержал. Убегла. Но я найду ее! Из-под земли достану! Либо моей будет, либо укорот ей дам! Вздерну на суку. И его, -- он опять махнул рукой в сторону старика, -- его тоже вздерну, как собаку. О, ты, брат, меня не знаешь! Повешу!

У пьяного постепенно развязывался язык.

С трудом сдерживаясь, Телюков внимательно слушал.

-- Ей-богу, повешу! Эй, Самсоныч, слышишь? -- И он гадко выругался. -Говори! Приведешь ее сюда? А не приведешь -- болтаться тебе на суку... Слышишь?

Старик сидел, скрестив ноги, и, казалось, совершенно не реагировал на угрозы. Он, видимо, привык к ним, а может, все уже было ему безразлично.

Одноглазый поднялся пошатываясь на нетвердых ногах.

-- Где Нина? -- гаркнул он. -- Куда ты ее упрятал?

Он был страшен, этот одноглазый, хмельной человек, и Телюков пожалел, что напоил его. Вскочив с места, он твердо и решительно сказал:

-- Прошу не оскорблять старого человека.

-- Все равно повешу...

-- Успокойтесь, слышите?!

-- Ты!.. -- единственный глаз Антона постепенно наливался кровью. -Эх, ты... девка... Люблю... Ей-богу, люблю больше жизни... Королева!

Он метался по хижине в бессильной ярости, потом неожиданно упал, зарылся в листву, как дикий кабан, и вскоре захрапел.

А Нинин отчим сидел у огня все так же неподвижно, лениво пожевывая беззубыми челюстями полусырое мясо. Подбросит в огонь дров, сметет рукавом листья у костра и снова жует.

Телюков, подкрепившись козлятиной, начал присматриваться, где бы поудобнее устроиться. Он наскреб листьев и сухих прутьев, вымостил себе ложе в противоположном углу и, ослабив ремень, лег, повернувшись лицом к одноглазому.

-- Ложитесь и вы, папаша! -- окликнул он старика.

Тот поднял голову и отрицательно покачал головой.

Ясно: спать старику не разрешалось.

Интересно, узнает ли когда-нибудь этот бородач, что он ночевал в таежной хижине со своим зятем? Пожалуй, не узнает. Конечно, если бы старик не был глуховат и если бы не его рабская покорность одноглазому, Телюков рискнул бы -- поведал ему о Нине. Но в данном случае лучше было молчать. Начнешь рассказывать, одноглазый услышит, и тогда могут возникнуть крупные неприятности. Пускай лучше все остается в тайне.

В течение дня экспедиция техник-лейтенанта Гречки, разбившись на три группы, обошла всю зону вынужденного катапультирования, выпустила в воздух не менее тридцати ракет и, не добившись никаких результатов, направилась в ближайшее село Коряковку на ночлег.

Солдаты возвращались уставшие и голодные. Да и сам Гречка едва держался на ногах. Собирались в помещении сельсовета. Поужинали и легли спать, забравшись в спальные мешки.

Дальнейший план был таков: поднять утром жителей села, прочесать еще раз зону и, если не удастся найти Телюкова, живого или мертвого, идти в горы, в тайгу и там продолжать поиски. Гречка склонялся к мысли, что летчик не попал в обозначенную зону, перелетел ее, пока готовился к катапультированию.

Примостившись на столе у окна, Гречка прислушивался к завыванию бури. Тоскливо и тревожно было на душе. Не везет ему! Не первый раз уже разыскивает он летчиков. Дважды приходилось бродить так же в Каракумах. Правда, хоронить еще никого не хоронил, но, очевидно, на сей раз придется... Что-то не припоминает он случая, чтобы кто-нибудь когда-нибудь катапультировался ночью в такую пургу...

Одним словом, долетался Телюков. А еще на Марс собирался... И дался же ему этот Марс! Пускай бы себе мигал там, в космосе.

Гречка вспомнил родное село, тихое, спокойное, с плакучими ивами в балке, с белыми, как лебеди, хатками, которые едва виднелись в сплошной зелени вишневых садов. Спят там люди спокойно, не зная тревог, а он, Гречка, каждый день и чуть ли не каждую ночь на аэродроме возле самолетов. И неизвестно еще, какая уготована ему судьба: кому-то ведь придется отвечать за гибель летчика...

Гречка неожиданно для себя застонал и сразу же почувствовал на себе лапы Рыцаря, до того мирно лежащего под столом.

-- Ну, чего тебе? -- растроганно шепнул Гречка и погладил собаку по голове. -- Спи.

Рыцарь тихонько заскулил, и Гречка подумал невольно, что собака тоже тоскует.

-- Спи, Рыцарь, спи! А завтра снова в путь-дорогу...

Долго лежал Гречка, терзаемый тревожными мыслями.

Ветер громыхал снаружи чем-то железным. Густыми хлопьями снега запушило окна. Над потолком что-то скреблось, должно быть мыши. В печи завывал на все лады вьюга.

Среди ночи Гречку разбудил радист:

-- Товарищ техник-лейтенант, вставайте.

-- Что случилось?

-- Я принял радиограмму от командира полка. Вам предлагается немедленно выйти в район высоты двести восемнадцать. Получены данные, что где-то там упал самолет.

-- Немедленно?

-- Так точно!

Гречка выбрался из теплого мешка и пошел вслед за радистом в смежную комнату. Прочитав радиограмму, он расстелил на столе карту, отыскал обозначенную высоту. Батюшки мои! Это и в самом деле в горах, в тайге. Отсчитали расстояние -- не менее семидесяти километров!

-- Нет, немедленно выйти не можем.

-- Так прикажете и передать? -- спросил радист.

Гречка заколебался.

-- Погоди-ка, я сбегаю к председателю колхоза.

Вернулся он уже под утро.

-- Подъем! -- скомандовал солдатам. -- Быстро по саням!

Возле сельсовета стояло восемь конных упряжек -- целый санный поезд. Ржали кони, суетились люди, заливались лаем собаки. Солдаты, выбегая из сельсовета, волокли к саням свои котомки и лыжи, расспрашивая друг друга, что произошло.

-- Скорее, скорее! -- подгонял их Гречка.

И вот санный поезд вылетел за околицу села, помчался по снежной равнине.

Ветер как будто отпустил немного. Мело, но уже не с прежней силой. Брезжил рассвет. Слева чернели отвесные берега реки, глухо шумел густой лозняк. Кое-где из серой мути выплывали купы деревьев. По сторонам дороги стояли заснеженные стога сена.

Гречка ехал на передних розвальнях. Рядом, попыхивая трубкой, лежал местный охотник, пожилой человек с густой окладистой бородой. Он вызвался быть проводником, заявив, что ему знакома каждая зверина тропа, а только тропой и может пройти человек в тайге.

Небольшая гнедая кобыла живо тянула сани; она будто понимала, что терять времени никак нельзя, что где-то в горах затерялась человеческая жизнь... В ложбинах, увязая по колена, а то и по брюхо в снег, лошадка все так же живо гребла всеми четырьмя ногами, карабкалась, как жук. А вслед за ней карабкались еще семеро таких же жуков -- гнедых, черных, серых. При взгляде на них у Гречки что-то теплое разливалось по сердцу. Он просил у председателя колхоза две подводы, а тот пригнал целых восемь. Когда по избам разнеслась весть о летчике, который ждет в тайге помощи, колхозники без всяких уговоров бросали теплые избы и бежали к конюшне, чтобы как можно скорее снарядить лошадей на розыски летчика.

"До чего ж они благородны, эти простые люди, сидящие на розвальнях вместе с солдатами!" -- благодарно думал Гречка.

Ехали все время вдоль реки, той самой реки, по которой, только с другого берега, шел на лыжах капитан Телюков. Он оставил хижину еще до рассвета, чтобы успеть к вечеру добраться до Коряковки. У одноглазого не дрогнула рука содрать с летчика за ночлег и за лыжи кругленькую сумму... Но Телюков не жалел денег. На лыжах идти было значительно легче. Теперь он чувствовал себя в полной безопасности, пел песни, мечтал о встрече с Ниной. Как счастлива будет она, узнав, что этот негодяй Антон жив, что ее теперь уже не за что судить, что ей уже ничто не угрожает.