Иван Гребенюк - На далеких рубежах

• Название: На далеких рубежах
• Автор: Иван Гребенюк
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

В штабе соединения, откуда Поддубный только что возвратился, он услышал о космонавтах -- людях, которые первыми подымутся в просторы Вселенной, полетят вокруг Земли, а потом поведут свои корабли к далеким планетам. Об этом Телюков еще не знает. А когда узнает -- обязательно подаст рапорт. Такой ничего не убоится, смело будет путешествовать по сухим морям Луны, поплывет по безбрежным океанам Венеры, по каналам Марса...

Удаль... Но ведь это лишь внешний признак летчика... А загляни поглубже, и ты увидишь в Телюкове революционную романтику нашего народа, угадаешь в нем достойного потомка Павки Корчагина.

Правда, бывает, что споткнется он (и не столь уж редко), оступится, сваляет дурака... Не избежал в свое время Телюков и гауптвахты... Но нельзя за всем этим не видеть в человеке хорошее, тем более в молодом. А если видишь это хорошее, легче наставить и вывести его на правильный путь.

Невольно Поддубный подумал о Телюкове так, будто сам собирался писать о нем повесть. Он любил его любовью командира, старшего товарища, боевого друга.

Вложив письмо в конверт, Поддубный подошел к замерзшему окну. К стеклам приник мрак. Стояла темная и холодная ночь.

Вдруг у подъезда кто-то посветил фонариком, хлопнула входная дверь, раздались неторопливые шаги. Вошел Рожнов.

-- Хоть бы вы, Иван Васильевич, как следует отругали меня, старого дурака, -- закивал бородой Сидор Павлович.

-- Скажите, за что, может быть, и отругаю.

-- Нам бы послать с колонной радиостанцию, так мы теперь знали бы, где плутает эта колонна. Говорят, в горах произошел снежный обвал, завалило дорогу. Так мы женщин и детей обморозим...

-- Обвал? Где именно? Далеко отсюда?

-- Приблизительно на полпути.

-- Это плохо! -- Поддубный зашагал по комнате. -- Пошлите немедленно бульдозер или что-нибудь...

-- Бульдозер послал, как только услышал про обвал. Но до сих пор ни слуху ни духу. По моим расчетам колонна уже должна прибыть. А ее нет как нет.

Поспешно одевшись, Поддубный с Рожновым вышли во двор.

Залаяли собаки и мгновенно устремились туда, где находились склады.

-- Волка учуяли, -- предположил Сидор Павлович. -- Частенько, разбойник, наведывается... Медведи залегли, а волки бродят, мясо чуют. Вот Рыцарь и повел свою четвероногую братию.

Оба командира поспешили к штабу, где стоял "газик". И внезапно остановились: ночную тишину распорол грохот самолета. Затарахтело и засвистело над тайгой, загремело в горах, будто гром ударил. Постепенно грохот начал затихать, и уже совсем издалека, со стороны моря, доносился только тяжелый металлический гул.

Самолет-перехватчик набирал высоту.

-- Встречайте колонну, а я узнаю, что там такое, -- сказал Поддубный Сидору Павловичу и вошел в штаб.

С КП доложили: вблизи государственной границы "Краб" засек чужой самолет. На рубеж перехвата пошел 777-й -- капитан Телюков.

Несколько минут спустя КП дивизии поднял в воздух капитана Махарадзе.

Поддубный сел в дежурную машину, помчался на аэродром. Там уже сидела вторая пара истребителей в готовности номер один.

И вдруг -- отбой. Телюков и Махарадзе получили распоряжение возвращаться на аэродром. Чужой самолет, пройдя вблизи границы, повернул назад. Обычное явление. Одно лишь было необычным: в горах снова подавал сигналы неведомый радиопередатчик. По данным последнего пеленгования, он находился на расстоянии шестидесяти километров от аэродрома. На таком расстоянии радист-шпион мог и не слышать взлетающего перехватчика и, таким образом, не предупредил, очевидно, экипаж чужого самолета.

Было во всем этом что-то загадочное. Тем более что в районе, где действовал радиопередатчик, на карте не значилось ни одного населенного пункта.

Тем временем в городок прибыла колонна.

Расторопный и ловкий Челматкин "организовал" шоферов и с их помощью тащил Лилино пианино на второй этаж. Всю дорогу от Кизыл-Калы до Холодного Перевала он наблюдал за вещами командира полка, сам ведал их погрузкой и разгрузкой. Эта работа нисколько не утруждала солдата. Он считал себя своим человеком в семье командира полка, а на Лилю смотрел как на старшую сестру. Он мог когда угодно зайти в квартиру командира и чувствовал себя там как дома. И Поддубный знал: Челматкин -- честнейший человек; не полезет туда, куда не следует, не возьмет того, чего нельзя брать.

Одно лишь не нравилось Поддубному в Челматкине -- это его стремление угодить начальнику. Боясь, что ему привьются дурные навыки, командир полка часто заводил с ним разговор о человеческом достоинстве, о взаимоотношениях в армии между начальником и подчиненным. И если он и возложил на шофера заботы о своих вещах, то лишь потому, что иного выхода не было. Командир авиационного полка -- это прежде всего летчик. Даже зубную щетку не разрешается летчику брать с собой в кабину. Следовательно, если у командира нет жены, то кто-нибудь же должен присматривать за его хозяйством во время перебазирования! Тут уж ничего не поделаешь!

Убедившись в том, что Челматкин действует по-хозяйски и в указаниях не нуждается, Поддубный решил проведать семейных офицеров, посмотреть, как они устраиваются, и узнать, все ли довольны жильем. Посещение квартир офицеров он считал своим служебным долгом. Ведь летчик живет в семье, и от того, какие у него отношения с семьей, во многом зависит успех по службе. И не одну офицерскую семью сохранил он от распада своим вмешательством.

Прежде всего командир полка решил зайти к капитану Маркову -- отцу четырех малолетних дочерей и мужу больной жены.

Капитан Марков занимал квартиру на втором этаже первого подъезда. В тот момент, когда Поддубный поднимался по лестнице, его неожиданно перехватила Вера Иосифовна.

-- Обходите нас, командир? -- в шутливом тоне, но с ноткой обиды в голосе спросила она. На лестнице было темно. Вера Иосифовна неожиданно обняла Поддубного за шею, прижалась к нему и осыпала горячими поцелуями.

-- Ох, соскучилась! -- трепетно вздохнула она.

-- Вы что, Вера Иосифовна, не ошиблись часом? -- пробормотал он.

-- Чш-ш...

-- А где Степан Михайлович?

-- С Вовкой возится. Сын для него -- это все. Да зайдите же к нам хоть на минутку! -- Она крепко схватила его за руку и потащила к себе в квартиру.

"Вот сумасшедшая!" -- Поддубному вся кровь бросилась к голову, так ему было неловко и неприятно.

Вера Иосифовна тем временем окликнула мужа:

-- Погляди, Степа, кого я поймала на лестнице. Чурается нас, ни за что идти не хотел. Приглашаю на новоселье, а он упирается, как некое животное...

Дроздов, играя с сыном, ползал по полу, подбрасывая на спине Вовку и изображая из себя лошадь. Увидев командира, поднялся, извинился.

-- Кто это там дразнит наших? -- спросил он, имея в виду вылет двух перехватчиков.

-- Известно кто. Тот, кого вы из рук выпустили.

-- Было нарушение границы?

-- Нет, до этого не дошло.

Поддубный, разговаривая с Дроздовым, старался не смотреть на Веру Иосифовну. А той хоть бы что! Юлой крутилась перед ним, пышная ее прическа так и мелькала... "Ой, Степан Михайлович, не зевай, а то наставит тебе женушка рога..." -- подумал Поддубный.

-- Вы, Иван Васильевич, как будто помолодели и посвежели здесь, -- не унималась Вера Иосифовна, бросая на Поддубного кокетливые дразнящие взгляды. -- Да, похорошели и помолодели. Видно, на пользу вам холостяцкое житье!

-- Да и ты, мамочка, не того... -- заметил Дроздов и повернулся к Поддубному. -- Посмотрите только, что делают чудеса химии...

Только сейчас командир обратил внимание на то, что Вера Иосифовна уже не светловолосая блондинка, какой была раньше, а самая настоящая Кармен.

-- О, да вы обновились! Прямо как чудотворная икона... А я и не заметил, -- сказал он насмешливо, скрывая свое смущение, и провел ладонью по щеке -- не осталось ли на ней следов помады...

-- Прическа "фантазия"! -- с артистическим жестом воскликнул Дроздов. -- Последний крик моды. А ля Париж.

-- Смейтесь, черти языкатые! -- Вера Иосифовна схватила швабру и ринулась в атаку на мужчин. -- Не для себя же мы, женщины, стараемся красоту наводить, а для вас, черти полосатые! А ну спасайтесь!

Вовка сперва не разобрал, в чем дело, а потом, сообразив, рассыпался звонким смехом.

-- Чудотворная икона! Ха-ха! Чудотворная икона!

-- А тебе чего, сорванец ты этакий! -- напустилась на мальчика Вера Иосифовна. -- Если бы вы знали, Иван Васильевич, до чего он вредный, этот мальчишка! Что он вытворял в дороге -- трудно себе даже вообразить! Ох, намучилась я с ним, не приведи бог! -- и Вера Иосифовна, жеманясь, закатила глаза и глубоко вздохнула.

Дроздовы были простые, веселые люди. С ними шути сколько угодно, никто не обидится. И Поддубный любил проводить свой досуг в этой семье. Но сегодня он никак не мог отделаться от неприятного ощущения, вызванного нелепыми поцелуями Веры Иосифовны и этим ее "ох, соскучилась!", сказанным столь недвусмысленным шепотом. Он очень неловко чувствовал себя перед Дроздовым, будто виноват был в чем-то, и поспешил ретироваться: