Иван Гребенюк - На далеких рубежах

• Название: На далеких рубежах
• Автор: Иван Гребенюк
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

-- Уходите, Телюков! -- прервала его Лиля. -- Я не желаю слушать сплетен!

-- Это не сплетни, а правда. Сам видел!

-- Стыдились бы! Хуже бабы. И вот что я вам скажу: все равно не будет по-вашему. Хотите -- оставайтесь моим другом. Нет -- как хотите. -- Лиля поспешно поднялась.

На веранде появилась Харитина Львовна. Телюков отступил в тень, перескочил через палисадник, скрылся в темноте.

Не успел он уйти, как у калитки появилась Лиза, дочь инженера Жбанова.

-- Ты одна? -- спросила она, оглядываясь.

-- Одна.

-- А кто сейчас был здесь? Телюков, или это мне показалось? Кажется, он.

-- Да, он.

Лиза Жбанова была школьной подругой Лили. Три года назад они вместе ездили сдавать вступительные экзамены в институт. Лиза провалилась. Не прошла она по конкурсу и на следующий год, хотя подруга занималась с ней и даже хлопотала за нее перед директором. Потеряв надежду поступить в институт, Лиза жила одной мыслью -- выйти замуж. Она стала одеваться по последней моде, не пропускала ни одного танцевального вечера, заводила знакомства с молодыми офицерами. Лизина мать, Капитолина Никифоровна, каждый год пышно отмечала день рождения дочери, устраивала вечеринки, куда преднамеренно приглашались и холостые офицеры.

Но пока что с замужеством Лизе явно не везло. То ли женихи попадались чересчур разборчивые, то ли слишком уж непривлекательная была невеста. Скорее всего причина крылась в последнем. Лиза не блистала ни умом, ни красотой. От матери она унаследовала рыжий цвет волос, обильные веснушки и чрезмерную для ее возраста полноту. Лиза почти ничего не читала и ничем, кроме нарядов и танцев, не интересовалась.

Но больше всего отталкивало офицеров, как об этом и поговаривали в гарнизоне, откровенное, ничем не прикрытое стремление дочери инженера обзавестись мужем. Выйти за кого угодно: за летчика, техника, офицера обслуживающего подразделения. Все равно за кого, лишь бы выйти!..

-- Я к тебе собиралась было зайти днем, да ты была занята, -- сказала Лиза и, сделав брезгливую гримаску, добавила: -- И охота тебе возиться с тряпками? Неужели не могла бы помыть полы та туркменка, которая работает прачкой и дочь которой ты обучаешь музыке?

Лиза сказала это в тот момент, когда к ним подошла Назык. Девочка смутилась. Смутилась и Лиля.

-- Ведь ты даром учишь ее? -- спросила Лиза с полным отсутствием такта.

"Боже, до чего она глупа и невоспитанна", -- подумала Лиля.

-- А у меня радость. Такая радость, Лилечка, что ты не представляешь! -- Лиза сладко потянулась и кокетливо закатила глаза. -- А ну-ка, угадай, с кем я вчера встретилась? Ни за что не угадаешь! А если скажу, то, пожалуй, и не поверишь...

-- Пойди, погуляй, Назык! -- обратилась Лиля к девочке.

-- Ни за что не угадаешь! -- продолжала интриговать подругу Жбанова.

-- Ты бы, Лиза, думала, прежде чем говорить, -- укоризненно произнесла Лиля.

-- А что?

-- Ты же видела: здесь Назык, а такое мелешь...

-- А что ж особенного я сказала?

-- Назык все прекрасно понимает. И я вовсе не желаю, чтобы кто-нибудь прислуживал мне.

-- Вот чудачка! -- расхохоталась Лиза. -- А я, например, никогда ничего не делаю! К нам приходит уборщица. Ну так угадай же кто вчера был у нас?

-- Откуда же мне знать?

Лиза прильнула к подруге, прошептала на ухо:

-- Из академии он. Ромб на мундире. А отец говорил, что он, пожалуй, скоро и полком командовать будет, если твой отец в отставку уйдет.

У Лили мучительно заныло сердце.

-- За книгой к отцу приходил, -- продолжала Лиза. -- Взял книгу, а тут мать познакомила меня с ним. "Знакомьтесь, -- говорит, -- это моя дочь". И мы разговорились. А потом мама угощала его чаем с вареньем. Я завела радиолу. К сожалению, у него были какие-то неотложные дела, а то бы потанцевали. Когда он собирался уходить, то пожал мне руку и так ласково взглянул мне в глаза... -- Лиза заломила руки, -- так ласково... Даже мать обратила внимание...Она пригласила его бывать у нас, и он обещал.

Внезапно вспыхнувшее в сознании Лили чувство ревности столь же внезапно погасло. Не может такая, как Лиза, увлечь Поддубного. Не может. Слишком он серьезный человек!

-- Да, Лиля, знаешь, почему я зашла к тебе? -- спросила Лиза. -- В клубе организуется художественная самодеятельность. Там сейчас заседает комиссия. Лейтенант Байрачный верховодит всем. Собирайся, пошли!

-- Иди сама. Я никуда не пойду.

-- Не глупи. Ведь ты хорошо играешь.

-- Пианисток в гарнизоне достаточно и без меня.

-- Пойдем, пойдем! -- Лиза подхватила под руку сопротивляющуюся Лилю. -- Ну чего ты так помрачнела? Наверное, сама неравнодушна к Поддубному? Смотри мне! А то сейчас же передам об этом Телюкову. Плохо тебе придется! -И она зашептала на ухо подруге: -- А знаешь, за что Телюкова на гауптвахту посадили? Он умышленно стрелял по самолету Поддубного. Иван Васильевич ходит к твоему отцу, вот Телюкова и заело...

-- Что ты говоришь? -- вздрогнула Лиля. -- Это неправда...

-- Утверждать не могу. За что купила, за то и продаю. А ты будь предусмотрительной: скажи своему Телюкову, пусть он не беспокоится. Можешь дать ему понять, что Поддубный ухаживает за мной. Он и успокоится. Ну пошли!

-- Пошли, -- неожиданно согласилась Лиля. Она до того была взбудоражена столь неожиданным известием, что решительно не могла владеть собой.

Конечно, Лиза могла и насплетничать, но ведь факт, что Телюков сидел на гауптвахте... И, кажется, это был первый случай в полку, когда офицер сидел под арестом. Значит, дело серьезное, думала Лиля, идя в клуб.

Поддержанный замполитом, Байрачный решительно взялся за организацию художественной самодеятельности. Прежде всего позаботился об афише. Лейтенант Калашников не пожалел красок для столь важного дела: громадная афиша на щите сразу бросалась в глаза. Когда ее прислонили к стене клуба, она достигла крыши. Слово "самодеятельность" было написано полуметровыми буквами. Байрачному посчастливилось отвоевать у начальника клуба отдельную комнату, на двери которой появилась табличка с надписью: "Руководитель художественной самодеятельностью. Запись в кружки от 7 до 9 часов вечера".

Любителей театрального искусства оказалось более чем достаточно, поэтому отбирались самые одаренные. Создали жюри, в состав которого Байрачный ввел Скибу и Калашникова -- своих лучших друзей. Перед жюри демонстрировали свои способности певцы, танцоры, музыканты, мастера художественного слова.

В этот вечер к руководителю художественной самодеятельности явились двое солдат. Один высокий и худой, другой низенький и полный.

-- Мы -- подражатели! -- отрекомендовался высокий.

-- Кому же вы подражаете? -- заинтересовался Байрачный.

-- Тарапуньке и Штепселю.

-- Интересно. А ну исполните какую-нибудь интермедию. Сможете сейчас?

-- Отчего же? Для этого и пришли.

Замполита Горбунова, который в этот момент находился среди членов жюри, неприятно поразил внешний вид "Тарапуньки". Поля панамы выгнуты, и она скорее напоминала шляпу-котелок, нежели солдатский головной убор. Голенища -- в "гармошку", гимнастерка нараспашку, взъерошенные волосы, как мокрое мочало, свисало на ухо.

-- Вы, кажется, из второй эскадрильи? -- спросил капитан.

-- Так точно! -- браво выпалил "Тарапунька".

-- Фамилия:

-- Рядовой Баклуша.

-- Комсомолец?

-- Никак нет, товарищ капитан!

-- Взыскания имеете?

Солдат смутно учуял что-то недоброе, и рука потянулась к пуговицам...

-- Взыскания имеете? -- повторил свой вопрос замполит.

-- Наряд вне очереди... Да я уже чистил картошку на кухне... Отбыл.

-- За что получили?

-- За кровать.

-- Точнее.

-- Показалось старшине, что кровать плохо заправлена.

-- Показалось, говорите? А прежде имели взыскания?

-- Имел, то есть так точно!

-- За что? Отвечайте подробно.

Баклуша выпрямился, побледнел.

-- Полез я в кабину самолета проверять приборы и нечаянно нажал на кнопку противопожарного устройства. Фюзеляж залило. Инженер -- выговор. А один раз за опоздание из отпуска гауптвахту дали. Еще выговор был за нарушение формы...

-- Такому, как вы, -- покачал головой замполит, -- мы, пожалуй, не сможем предоставить место на солдатской сцене. Поняли?

-- Так точно! Разрешите идти? -- спросил Баклуша, сожалея, что нарвался на замполита.

-- Нет, -- возразил тот. -- Доложите своему командиру, что я сделал вам замечание по поводу внешнего вида. Чуб остричь, "гармошку" ликвидировать, панаму привести в соответствующий вид. Что вы туда напихали? Почему она у вас так раздулась? А ну-ка, дайте сюда.

-- Картон здесь, товарищ капитан.

Замполит снял свою панаму.

-- А я вот хожу без картона, и, представьте себе, голова не болит... Чувствую себя великолепно...

-- Да у меня она, товарищ капитан, тоже не болит! Вы уж разрешите нам выступить...

-- Нет, не разрешу. Выступать перед зрителями могут лишь примерные воины.

-- Я тоже буду таким.

-- Вот тогда и в художественную самодеятельность примем. А сейчас идите в свое подразделение.