Ромен Гари - Европейское воспитание

• Название: Европейское воспитание
• Автор: Ромен Гари
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06632-2

"Европейское воспитание — это когда расстреливают твоего отца или ты сам убиваешь кого-то во имя чего-то важного, когда подыхаешь с голоду или стираешь с лица земли целый город. Говорю тебе, мы с тобой учились в хорошей школе, и нас воспитали как следует".

Один из самых загадочных европейских писателей ХХ века Ромен Гари (1914 — 1980) написал свою первую книгу между боевыми заданиями во время Второй мировой войны, а уже в 1945 году роман "Европейское воспитание" удостоился престижного Приза французской критики. Роман был переведен на 27 языков, и теперь этот маленький шедевр поэтического реализма — впервые на русском.

---

— Да здравствует единение и братство между народами! Да здравствует освободительная армия! Да здрав…

— Помолчи, Пех, — вежливо осадили его. — Сядь.

Добранский раскрыл свою тетрадь.

— Идея рассказа, который я собираюсь вам прочесть, возникла у меня, когда я перечитывал знаменитую балладу Пушкина: «Ворон к ворону летит, ворон ворону кричит».

— «Руслан и Людмила», — уточнил Пех, — два первых стиха! — Он вскочил и загорланил: — Да здравствует бессмертный гений народного русского поэта Александра Сергеевича Пушкина!

— Ложись, ложись! — попросили его. — Пех, марш в конуру!

Добранский сказал:

— Называется «На подступах к Сталинграду».

И стал читать:

Рассвет. Мало-помалу умолкают ночные лягушки, разлетаются в беспорядке последние летучие мыши, а из камышей медленно выходит цапля и проглатывает первую рыбешку. Над рекой появляются два старинных волжских приятеля — столетние вороны Илья Осипович и Акакий Акакиевич. Они медленно кружатся в утреннем воздухе и озабоченно изучают поверхность воды.

— Опять ничего, Акакий Акакиевич?

— Опять, Илья Осипович. Наверно, вы чего-то недослышали.

— Да нет же, окно было широко открыто, и громкий голос сказал по-немецки: «Официальное сообщение Восточной армии. Вчера наши войска под командованием генерала барона фон Ратвица, покорителя Гааги и одного из самых блестящих наших военачальников, достигли Волги!»

— Клянусь отчим гнездом! — забожился Акакий Акакиевич, сглатывая слюну. — У меня аж слюнки потекли.

На воде показались двое неряшливого вида субъектов, сидящих верхом на двух стволах засохших деревьев. Оба ствола кружатся в опасных водоворотах.

— Питц! — отчаянно вопит первый всадник. — Нам непременно нужно пристать к берегу!

— Zu Befehl![75] — отвечает второй всадник, стараясь не шевелиться.

Мимо проплывает труп бывшего немецкого солдата Шванке из красивого балтийского городка Сассница. У него праздный, беззаботный вид, в зубах торчит соломинка, он лежит на спине с застывшим взором, очевидно, целиком поглощенный созерцанием неба. Однако от этого отрешенного взгляда не ускользают проплывающие мимо жертвы кораблекрушения. От удивления бывший солдат Шванке переворачивается и крепко цепляется за первый ствол.

— Эй! Карл Редер из Гамбурга! — кричит он на языке мертвых в сторону камышей. — Посмотри, кого я поймал!

— Чем посмотри? Задницей? — ворчит на том же языке бывший каменщик Карл Редер из Гамбурга.

Он отделяется от камышей и плывет вслепую, не разбирая дороги.

— Мне бы только добраться до тех двух гнусных куриц, сыгравших надо мной эту злую шутку!

Илья Осипович и Акакий Акакиевич смотрят на него с невиннейшим видом.

— Сюда! — милосердно руководит им его коллега, бывший солдат Шванке.

— Что там? — с интересом спрашивает каменщик Редер.

— Эй! Принцель из Маннгейма! — кричит Шванке. — Каннинхен из Любека, идите сюда! Угадайте, кого я поймал!

— Пусть меня повесят, — громко говорит совершенно голый субъект, неожиданно вынырнувший из воды, словно поплавок, — пусть меня повесят, если это не генерал барон фон Ратвиц собственной персоной, один из самых блестящих наших военачальников.

— Что касается повешенья, — откликается из камышей чей-то ворчливый голос, — мне кажется, дружище, тебе придется довольствоваться утоплением! Дайте-ка мне поближе подплыть… Ничего не вижу без очков! Donnerwetter![76] Если это не генерал барон фон Ратвиц собственной персоной, тогда меня зовут не Каннинхен!

— Разумеется, тебя больше не зовут Каннинхен! — слышится в камышах сварливый голос. — И чем больше я на тебя смотрю, тем сильнее убеждаюсь в том, что даже у твоего сына другая фамилия! Я не сомкну глаз, пока не отыщу себе мягкий ил без раков… Что здесь происходит?

Над водой показались три четверти бывшего немецкого капрала.

— Смотрите, смотрите! Один из самых блестящих наших военачальников! Эй, вы, в камышах, на песке, в прибрежных ветвях и в подводных камнях, все, что от вас осталось, сюда!

— Только не говорите мне, что это Адольф Гитлер, — визжит фальцетом взволнованный голосок, — а не то я умру от радости!

— Ха-ха-ха! — хохочет почтенное собрание. — Ха-ха-ха!

Генерал барон фон Ратвиц, один из самых блестящих наших военачальников, яростно цепляется за ствол засохшего дерева. Он попал в водоворот. Вокруг него кружатся трупы бывших немецких солдат, хватаясь за ветки его «лошадки».

— Питц! — сердито кричит он своему адъютанту. — Отгоните от меня эти трупы. Они мешают нам двигаться вперед.

— Zu Befehl! — вопит побелевший от ужаса оберлейтенант Питц.

— Акакий Акакиевич! — торжественно восклицает ворон Илья Осипович. — Помните ли вы кисет, снятый моим покойным отцом с трупа одного французского генерала под Бородино? Ставлю его против ваших милых серебряных часиков, что у этого молодого лейтенанта не хватит смелости нырнуть в воду. Слово чести!

— Слово чести! — задорно принимает вызов Акакий Акакиевич.

— Ну что ж, meine Herren[77], - объявляет почтенному собранию бывший солдат Шванке, созерцая небеса своим ничего не выражающим взором. — Полагаю, на сей раз он у нас в руках. И этим вы обязаны мне!

— Прекрасно, Шванке! — хрипит бывший солдат Принцель из Маннгейма. — Мы готовы отблагодарить тебя рюмкой волжской водицы!

— Ха-ха-ха-ха! — хохочет почтенное собрание над этой весьма тонкой шуткой. — Ха-ха-ха-ха!

— В чем дело? — спрашивают возбужденные голоса в камышах, и со всех сторон всплывают останки бывших солдат бывшей Великой немецкой армии. — Gott im Himmel![78] К нам присоединился генерал барон фон Ратвиц!

— Он еще не присоединился к нам окончательно, — замечает бывший капрал Каннинхен с таинственным видом. — Гм! Гм!.. Почтенное собрание, может, кто-нибудь из вас возражает против того, чтобы генерал барон окончательно стал одним из нас?

— Никто, никто! — послышались со всех сторон восторженные голоса. — Напротив, весьма польщены, весьма польщены!

Генерал барон отбивается ногами слева и справа, пытаясь освободить свою «лошадку».

— О-го!.. — с притворным огорчением жалуется бывший солдат Шванке. — Он дал мне пинка под зад.

— Да как он посмел! Это преступление! Это категорически запрещено уставом!

— Ох, как больно! — причитает бывший солдат Шванке, остекленевшим взглядом призывая в свидетели небеса.

Почтенное собрание умирает со смеху и все плотнее окружает неподвижный ствол дерева.

— Питц! — вопит генерал барон. — Немедленно спуститесь и вытащите меня отсюда!

— Zu Befehl! — визжит обер-лейтенант Питц и, зажмурив глаза, сигает со своей «лошадки».

Илья Осипович удовлетворенно покачивает головой.

— Хорошо, что я не поспорил с вами, Акакий Акакиевич, — говорит он. — Иначе бы не видать мне своего кисета.

— Но вы же поспорили, Илья Осипович! — восклицает Акакий Акакиевич, стараясь казаться возмущенным. — Вы дали слово чести!

Илья Осипович прикрывает один глаз и смотрит другим на Акакия Акакиевича; последний вздыхает и больше не настаивает.

— Meine Herren, meine Herren! — вопит бывший солдат Шванке. — К нам присоединился обер-лейтенант Питц. Я намерен поручить двоим из вас проследить за тем, чтобы его поступок носил… гм! как бы это поточнее выразиться? окончательный характер. Кто из вас самый бывалый?

— Я, — говорит бывший солдат Каннинхен, — я уже три дня здесь и выпил столько воды, что остальную и хлебать не стоит!

— Что же касается меня, — говорит бывший солдат Притцель, — то я здесь тоже три дня и волочу на себе двадцать четыре рака, которых постоянно нужно кормить!

— Ха-ха-ха! — хохочет почтенное собрание, — старина Принцель все тот же, никогда не меняется!

— Хорошо, — говорит бывший солдат Шванке. — Принцель и Каннинхен, слушай мою команду, цель — обер-лейтенант Питц, шагом марш!

Начинается возня, обер-лейтенанта внезапно хватают за ноги и с весьма аппетитным бульканьем тащат под воду.

— Prosit![79] — добродушно шепчут вороны Илья Осипович и Акакий Акакиевич.

— Prosit, prosit, — хрипит на ухо захватчику бывший солдат Принцель. — И вы увидите, mein Herr, вы увидите, что камыши вовсе не так уж плохи на вкус, если начинать есть их с корней!

— Назад! — орет генерал-барон. — Вы что, не видите, кто я?

— Zu Befehl! Zu Befehl! — радостно вопит почтенное собрание, окружая его со всех сторон.

— Я ведь ваш полководец, я привел вас в Польшу, во Францию…

— И на Волгу! — в сердцах кричит почтенное собрание. — Не забудьте про Волгу, mein Herr! Ведь от волжской водицы, если достаточно ее выпить, даже у собаки пропадает уважение к своему хозяину!