Ромен Гари - Европейское воспитание

• Название: Европейское воспитание
• Автор: Ромен Гари
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06632-2

"Европейское воспитание — это когда расстреливают твоего отца или ты сам убиваешь кого-то во имя чего-то важного, когда подыхаешь с голоду или стираешь с лица земли целый город. Говорю тебе, мы с тобой учились в хорошей школе, и нас воспитали как следует".

Один из самых загадочных европейских писателей ХХ века Ромен Гари (1914 — 1980) написал свою первую книгу между боевыми заданиями во время Второй мировой войны, а уже в 1945 году роман "Европейское воспитание" удостоился престижного Приза французской критики. Роман был переведен на 27 языков, и теперь этот маленький шедевр поэтического реализма — впервые на русском.

---

«Украина — житница России, — мямлит студент. — Русский уголь и железную руду добывают на Урале, а нефть — на Кавказе. Самые большие заводы в мире находятся в Днепропетровске… В Крыму вечная весна… Россия необычайно богата полезными ископаемыми!»

Господин профессор Куртлер расплывается в улыбке.

«Вы закончили, кандидат Карминкель?»

«Волга впадает в Каспийское море», — бестолково бормочет студент.

«Ну что ж, вынужден сказать вам, что вы забыли о самом главном, кандидат Карминкель».

Студент поднимает на профессора испуганный, умоляющий взгляд.

«Вы совершенно забыли сказать о СНЕГЕ, кандидат Карминкель».

Рядовой второго класса Шатц добрался до соснового бора. Он очень рад этому, поскольку уже не в состоянии сделать ни шага. Его ноги отвечают на все его усилия не подобающей воину дряблостью, граничащей с неповиновением.

— Шагом марш! — строго командует им рядовой Шатц.

Но несмотря на двадцать пять лет доброй и верной службы, его ноги упорно сохраняют досадную неподвижность.

— Под трибунал! — решительно вопит рядовой Шатц.

Тогда его правая нога, как более дисциплинированная или просто напуганная угрозой, медленно поднимается и шагает на семьдесят пять сантиметров вперед — предписанную уставом длину походного шага.

— Отлично, правая нога! — подбадривает ее солдат Шатц. — Продолжайте. Я представлю вас к награде.

Его мысли совершенно запутываются. Он остается стоять, беззащитный, как черное пугало на снегу. Чувствует, как его дыхание слабеет, сердце останавливается, а жизнь выходит из него, вопреки всем воинским уставам. Жизнь покидает его, убегая из его крови и застывших легких…

— Оставить свой боевой пост перед лицом врага! — пытается пожурить ее добрый солдат Шатц. — Это очень тяжкий проступок, жизнь…

Но жизнь беспощадно продолжает дезертировать. Он пытается вспомнить, зачем пришел в лес. «Красная Шапочка…» Из последних сил он оглядывается и видит два зеленых глаза, горящих в темноте свирепым нетерпением. «Добрый… немецкий солдат… защищает… маленьких детей… чтобы снискать… уважение и любовь… завоеванных народов…» Зеленые глаза опасливо приближаются, но жизнь, его немецкая жизнь, забыв о форме, которую носила, и двадцати пяти годах верной и славной воинской службы, уже дезертировала: она вероломно оставила свой пост и бросила замерзшее и уже бесчувственное тело рядового второго класса Шатца на съедение голодному врагу.

«Да, — говорит господин профессор Куртлер, — вы совсем забыли о СНЕГЕ, кандидат Карминкель. Именно СНЕГ является главным сокровищем России и придает этой стране ее национальный характер. Именно СНЕГ укрывает и оберегает все остальные ее богатства, которые вы, кстати сказать, так дурно перечислили, кандидат Карминкель. Именно СНЕГ охраняет ее нефть и железную руду, ее золото и уголь, и ее самые плодородные в мире черноземы. Именно СНЕГ на протяжении многих веков давал отпор завоевателям, отправлявшимся на штурм ее сокровищ, и безжалостно смыкал свои белые руки над их трупами. Вы совсем забыли о СНЕГЕ, кандидат Карминкель».

«У меня было слишком мало времени для подготовки к экзамену, господин профессор!» — взмолился студент.

Господин профессор Куртлер что-то черкнул в своей записной книжке.

«Я вынужден вам сообщить, что вы не сдали экзамен, кандидат Карминкель.

Но мы дадим вам первоклассный шанс изучить русский снег исчерпывающим образом. Наилучшее обучение — это обучение практическое. Мы отправим вас на завоевание России, кандидат Карминкель!»

«Я отказываюсь! — вопит студент. — Я отказываюсь, господин профессор».

Но уже поздно, слишком поздно для студента Карминкеля. Ему велели явиться к другому экзаменатору, более важному, но зато и более склонному к состраданию, нежели господин профессор Куртлер. Снег укрывает его безжизненное тело. Над ним весело кружатся тысячи снежинок, ложась на его остекленевшие глаза и посиневшие губы. Не хватает только приятной музыки и, возможно, цыганского хора, чтобы придать еще больше веселья этому славному празднику русских снежинок… Рядовой Грюневальд вытягивает руку, пытаясь поймать их. «Добрый снег. Легкие, кружащиеся снежинки… Прелестное конфетти великого праздника зимы… Россия — прекрасная страна, сударь… Водка… Кремль…

С горок спускаются дети на санках… Икра… Серебристый перезвон колокольчиков…»

Сорок градусов ниже нуля. Рядовой Йодль наконец-то одержал сладострастную победу. Настиг свою русскую девочку — великолепное, бесстыжее, светловолосое создание; извечную искусительницу миллионов завоевателей. Он лежит на животе, абсолютно голый и крепко зажатый в ее ледяных объятиях. Она прижимает к себе своего нового завоевателя и запечатлевает на его отвердевших гyбax победный поцелуй. Сидящий поблизости рядовой Венигер больше ни о чем себя не спрашивает, а зубы рядового Вольтке больше не стучат. Капралу Либлингу больше не холодно… Вот тогда-то сержант Штрассер и решает призвать своих солдат к порядку.

— Встать! — кричит он, но с его губ не слетает ни звука.

Он поднимает оторопевший взгляд и видит перед собой снеговика, возвышающегося над ним во весь свой исполинский рост. Но на сей раз сержант Штрассер не бросается в атаку. Как настоящий немецкий воин, он умеет отступать и признавать свое поражение. Он просто снимает с себя Железный крест, прикрепляет его к груди великана — кладет его на снег — и говорит:

— Ты заслужил его больше, чем я.

И в то же мгновение безжалостный снеговик наваливается на него, а душа сержанта Штрассера щелкает каблуками, вытягивается по стойке «смирно» и строевым шагом проходит сквозь вековечные пространства, вытянутой рукой приветствуя фюрера немецких душ, терпеливо поджидающего его у врат Валгаллы тевтонских воинов… На губах доброго немецкого солдата Грюневальда блуждает счастливая улыбка. В эту минуту ему оказывают роскошный прием. Он медленно плывет на легком челне по волнам тихого Дона. Русский народ — весь русский народ: калмыки и киргизы, грузины с Кавказа, запорожские козаки, суровые узбекские горцы, украинцы, татары, сибирские крестьяне, евреи, курды — все двадцать семь национальностей устраивают ему бурную овацию. Миллионы людей полными пригоршнями бросают в него конфетти, знаменитое русское конфетти — белое, ледяное, кружащееся… И съедают целые тонны икры, и выпивают целые бочки водки за здоровье своего нового завоевателя, и хором поют в его честь «Очи черные». И цари, все русские цари — и самозванец Борис Годунов, и Иван Грозный со своими боярами, и Петр Великий, и все остальные толпой выходят из Кремля, чтобы приветствовать его, и смеются, проходя мимо — там даже Ленин, сбежавший из своего мавзолея, и весь великий русский народ, все сто семьдесят миллионов жителей показывают пальцем на доброго немецкого солдата Грюневальда — Грюневальда-Завоевателя, Грюневальда-Великолепного — и громко, беспрестанно хохочут, держась за бока и ударяя себя в живот, смеются до упаду от безграничной радости и швыряют ему в глаза, в рот и в глотку свое красивое русское конфетти — белое, ледяное и кружащееся, которое мало-помалу засыпает его и перекрывает ему дыхание. И безжалостно гремит гомерический смех… И медленно течет тихий Дон… И так же медленно падает снег. Медленно, посреди бескрайнего и почти мистического безмолвия, он выполняет свою историческую задачу. Старательно, равнодушно и спокойно погребает завоевателей. Хладнокровно и без лишней спешки… Большие, легкие, беспощадные снежинки. Снег. Добрый снег.

30

Аббата Бурака схватили, когда он молился в небольшой часовенке Святого Франциска в Верках, и на месте расстреляли. Отряд Пуцяты потерял пять человек во время стычки с бронемашинами на подбродзевской дороге, а сам Пуцята был тяжело ранен и отлеживался на одном из хуторов. Кублай был убит в ожесточенном бою, совершая диверсию на молодеченской железной дороге. Два радиста, выданные женой одного хуторянина, были окружены на гумне, и все подпольные лесные радиостанции получили их последнее сообщение: «Прощайте, желаем удачи, еще двух нет».

Но Партизан Надежда оставался все так же неуловим. Поговаривали, что его штаб-квартира теперь — в самой Варшаве; что он готовит восстание в еврейском гетто столицы; предатели и шпионы докладывали, что видели его в нескольких местах одновременно; каждое утро люди встречали карательные отряды вызывающими улыбками — их словно бы воодушевляла тайная уверенность в том, что с ними не может случиться ничего плохого. В деревнях ходили самые фантастические и невероятные слухи:

— Он встречался с Рузвельтом и Черчиллем и предложил им свои условия. Сталин наконец-то нашел человека, с которым можно вести переговоры.

— У него есть потрясающее тайное оружие — луч смерти. Радиус действия: десять километров.