Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие. От «Понедельника ...» до «Обитаемого острова»: черновики, рукописи, варианты

• Название: Неизвестные Стругацкие. От «Понедельника ...» до «Обитаемого острова»: черновики, рукописи, варианты
• Автор: Светлана Бондаренко
• Издательство: Сталкер
• Жанр: Публицистика
• Год: 2006
• ISBN: 966-696-938-6

В эту книгу, подготовленную многолетним исследователем творчества братьев Стругацких Светланой Бондаренко, вошло множество НЕИЗВЕСТНЫХ текстов этих мэтров фантастики — черновики и ранние варианты известных произведений, сценарии и рассказы.

ВСЕ тексты публикуются ВПЕРВЫЕ.

Книга дополнена рисунками А. и Б. Стругацких на полях рукописей и снабжена подробными комментариями.

---

Но иногда, чтобы запутать, по мнению цензоров, читателя, мало было что-то убрать или заменить. Иногда Авторам пришлось и добавлять, чтобы сместить акценты или дать ложную аналогию. К впечатлениям от каторги было добавлено: «Освенцим, лагерь уничтожения. Фашизм». А все рассуждения Максима о Неизвестных Отцах, о свержении тирании, об анонимности Неизвестных Отцов, все сравнения Максима с историей Земли («Вот, например, фашизм… <…> Гилмертам был какой-то…»), все решения на ближайшее время (оружие, разведка, армия) были заменены коротким отрывком: «Вот если бы Гай был здесь… Но Гая в наказание услали в какую-то особую часть сочень странным названием. Что-то вроде Блицтрегерн — „носители молний“. Да, скорее всего, придется одному».

Убрано и описание тех, кто не вошел в элиту («выродки-властолюбцы, выродки-революционеры, выродки-обыватели»), но добавлено, чтобы читатель еще раз убедился, что это «не у нас»: «Огромный аппарат гитлеровской пропаганды ничего не стоил в сравнении с системой лучевых башен. Радио можно было не включать, речи Геббельса можно было не слушать, газеты можно было не читать. Но избавиться от поля было невозможно. В истории земного человечества ничего подобного не было. И на опыт Земли рассчитывать было нельзя».

И добавлено о Страннике: «…грустно улыбнулся, и тут Максим вдруг увидел, что никакой это не дьявол, и никакой это не Странник, и никакое это не чудовище, — очень немолодой, очень добрый и очень уязвимый человек, угнетенный сознанием огромной ответственности, измученный своей омерзительной маской холодного убийцы, ужасно огорченный очередной помехой, поломавшей тщательно разработанный план, и особенно расстроенный тем, что помехой на этот раз оказался свой же — землянин…» Эта же добавка есть и в «Неве». И далее по тексту добавлены слова Странника Маку («Проглядел я тебя, недооценил. Так, думал, мальчишка, жалко его, попал как кур в ощип… <…> Не оценил я тебя, Мак, сынишка. Не раскусил вовремя…»).

МЫСЛИ, НАВЕВАЮЩИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ

Часто АБС в своем творчестве подают какую-то проблему, мысль, задачу одной-двумя фразами, чтобы читатель, если у него возникнет желание, поразмыслил об этом сам. Не избежал этих посылок на самостоятельное обдумывание и ОО. Выводы, которые могли бы сделать читатели, явно не понравились тогдашним цензорам. И такие фразы тщательно искореняются по всему тексту.

Убирается вся пояснительная часть во фразе о Зефе: «…даже был большой знаменитостью. Но его доже можно понять. Каждому, даже преступнику, даже преступнику, осознавшему свое преступление, хочется все-таки жить. А закон к смертникам беспощаден: малейшее нарушение — и смертная казнь. На месте. Иначе нельзя, такое уж время, когда милосердие оборачивается жестокостью и только в жестокости заключено истинное милосердие. Закон беспощаден, но мудр».

Убирается явно критическая мысль о барьерах: «Они здесь обожают барьеры, подумал Максим. Везде у них барьеры. Как будто все у них здесь под высоким напряжением…»

Убрано критическое замечание о Чачу: «…несколько заблуждается, как все ветераны и все герои», рассуждение о приказе: «Приказ командира — закон, и даже больше чем закон — законы все-таки иногда обсуждаются, а приказ обсуждать нельзя, приказ обсуждать дико, вредно, просто опасно, наконец…»

Убраны замечания однорукого: «Все архивы после переворота сожгли, и вы даже не знаете, до чего вы все измельчали… Это была большая ошибка — уничтожать старые кадры: они бы научили вас относиться к своим обязанностям спокойно. Вы слишком эмоциональны. Вы слишком ненавидите», «…вы все воображаете, будто старую историю отменили и начали новую…».

Вместо «Может быть, это фашистское государство? Массаракш, что такое фашизм? Агрессия, расовая теория… Гилтер… нет, Гилмер… Да-да — теория расового превосходства, массовые уничтожения, геноцид, захват мира… ложь, возведенная в принцип политики, государственная ложь — это я хорошо помню, это меня больше всего поразило. Но по-моему, здесь этого нет. Гай — фашист? И Рада? Нет, здесь другое — последствия войны, явная жестокость нравов как следствие тяжелого положения. Большинство стремится подавить оппозицию меньшинства. Смертная казнь, каторга… Для меня это отвратительно, но как же иначе?.. А в чем, собственно, оппозиция? Да, они ненавидят существующий строй. Но что они делают конкретно? Ни слова об этом не было сказано. Странно… Словно судьи заранее сговорились с обвиняемыми, и обвиняемые ничего не имеют против… А что же, очень даже похоже. Обвиняемые стремятся разрушить систему противобаллистической защиты, судьям об этом хорошо известно, и обвиняемые знают, что судьям об этом хорошо известно, все остаются при своих убеждениях, говорить не о чем, и остается только оформить сложившиеся отношения официально. Одного уничтожить, другого — на „воспитание“, третьего… третьего зачем-то берет к себе этот штатский…» в опубликованном тексте идет только: «Да. Гитлер. Освенцим. Расовая теория, геноцид. Мировое господство. Гай — фашист? И Рада? Нет, не похоже… Господин ротмистр? Гм…»

Убраны вопросы Гая и Максима о Неизвестных Отцах: «Как можно не верить Отцам? Они никогда не лгут. <…> Отцы никогда не ошибаются!», «Значит, Отцы не всемогущи? Значит, они не все знают?»

Убрано продолжение вопроса Максима о экспансии государства на север: «…и вообще это место учебника находится в противоречии с основным тезисом первой главы о суверенности каждого народа, достигшего представлений о государственности».

Максим вместо «То, что я о них знаю, — очень противоречиво. Может быть, их цели даже благородны, но средства…» говорит: «В средствах они неразборчивы, но какие у них цели…» (Кстати, в журнальном варианте тоже было изменение, там Мак говорил: «Каковы бы ни были их цели, но средствами они пользуются…»)

Вместо рассуждения Доктора о Неизвестных Отцах «Среди них есть и незлые люди, они получают удовлетворение от сознания того, что они — благодетели народа. Но в большинстве своем это хапуги, сибариты, садисты, и все они властолюбцы…» идет прямой вывод: «Все они хапуги, сибариты, садисты, и все они властолюбцы…» Убрано и очередное рассуждение Доктора: «Вот на кого они опираются, это я могу вам сказать. На штыки. На невежество. На усталость нации. Справедливого общества они не построят, они и думать об этом не желают… Да нет у них никакой экономической программы, ничего у них нет, кроме штыков, и ничего они не хотят, кроме власти…»

Вымарывается все, что может натолкнуть читателя на сравнения с нашей жизнью, к примеру, фраза из размышлений Гая (выделенное убрано): «Трудно поверить, массаракш, ведь всю жизнь — в строю, всегда знали, что к чему, КТО ДРУГ, КТО ВРАГ, все было просто, ДОРОГА БЫЛА ЯСНАЯ, все были вместе, и хорошо было быть ОДНИМ ИЗ МИЛЛИОНОВ, таким, как все». Там же заменено «Раньше и понятия не имел, что это такое — думать самому. Был приказ, все ясно, думай, как его лучше выполнить» на «решать самому, всё самому…»

Убрано замечание Колдуна (верное, философское, мудрое): «А разум, переставший отличать реальное от воображаемого, — это уже не разум. <…> И поэтому, когда за работу принимается разум, холодный, спокойный разум, он начинает искать средства достижения идеалов, и оказывается, что средства эти не лезут в рамки идеалов и рамки нужно расширить, а совесть слегка подрастянуть, подправить, приспособить…»

Убрано и замечание Максима: «Именно люди с обостренной совестью и должны будоражить массы, не давать им заснуть в скотском состоянии, поднимать их на борьбу с угнетением. Даже если массы не чувствуют этого угнетения».

Убрано глубокое замечание прокурора: «Политика есть искусство отмывать дочиста очень грязной водой».

Убрано размышление Максима: «Наверное, надо так: дворец, Отцы, телеграф и телефон, вокзалы, срочную депешу на каторгу — пусть Генерал собирает всех наших и валит сюда… Массаракш, понятия не имею, как берут власть…»

Убрано и замечание о стремлении убивать, «потому что — запомни это хорошенько, усвой на всю жизнь! — потому что в этом мире не знают других способов переубеждать инакомыслящих…».

Убрана мысль Максима: «…и он вдруг впервые подумал, что на Земле тоже могло так случиться и он был бы сейчас таким, как все вокруг, — невежественным, обманутым, раболепным и преданным».

ЛИТЕРАТУРНОСТЬ

Не могли цензоры пройти и мимо некоторых жаргонизмов, вульгаризмов и прочих, по их мнению, нелитературных выражений.

«Помои» заменялись «отходами», «приподнял зад» — на «приподнялся», «рыжее хайло» — на «рыжая морда», «здорово знал»— на «отлично знал», «рыжая сволочь» — на «рыжего бандита», «тетка» (владелица ресторанчика) — на «женщину», «шпендрик» — на «молокососа», «удушливый кухонный чад» — на «кухонные ароматы», «баба» (об Орди) — на «эту», «без рук, без ног, на одних бровях деру бы задал» — на «без памяти удрал бы», «холуй» — на «подлеца», «оболваненные болваны» — на «отъявленных мерзавцев», «черномордый» — на «чернолицего», «вонючие» — на «душные», «съели Ловкача» — на «свалили Ловкача», «лысый, как попка» — на «лысый, как локоть», «засекли» — на «заметили», «карачун» — на «капут», «не пыли» (в смысле — не торопись, не бери на себя слишком много) — на «не размахивай руками», «краюха хлеба» — на «корку хлеба», «жрать охота» — на «в брюхе пусто», «жрать» — на «есть», глаза не «луплю», а «таращу», вместо «поднималась вонь» — «горела смазка», вместо «тухлой воды» — «черная вода», вместо «рванули когти» — «дали деру», вместо «воняет» — «разит», вместо «заплеванная станция» — «замызганная станция», «оказались в дерьме» — «оказались в трясине», вместо «кабака» — «беспорядок», вместо «копая в бороде» — «поглаживая бороду», вместо «ханурик» — «бедолага», вместо «лаяли» (ругались) — «орали», вместо «вшивцы» — «болваны», автобусы не «воняющие», а «облезлые».