Михаил Назаров - Тайна России

• Название: Тайна России
• Автор: Михаил Назаров
• Издательство: "Русская идея"
• Жанр: История
• Год: 1999

В книге описываются: 1) характер и цели антирусских действий "мировой закулисы" на основании тщательно отобранных, достоверных источников; 2) православное понимание смысла мировой истории и призвания России в путях Божия Промысла. Только сочетание этих двух уровней раскрывает духовную суть мировых катаклизмов ХХ в., которые еще не закончились, и позволяет предвидеть будущее.

В этом масштабе анализируются важнейшие идеологии — демократия, коммунизм, фашизм и др. — с двумя полюсами: "Новый мировой порядок" (царство антихриста) и противостоящая ему Русская идея (удерживающая монархия). Статьи о еврейском вопросе, масонстве, украинском сепаратизме, неоязычестве, внешней политике, экономике. Подробно рассмотрены три путча Б.Н. Ельцина (1991, 1993, 1996) как материал для возможного будущего суда.

Рекомендуется как исследование, альтернативное советским и западным (и их смеси: нынешним посткоммунистическим) учебникам новейшей русской истории, обществоведения, политологии.

---

Март 1989 г.

Статья напечатана в журналах «Посев» (Франкфурт-на-М. 1989, 7), «Москва» (1990. c. 8); в газете "Русский вестник" (М. 1991. c. 28–29); а также в Сербии «Duga» Beograd. 1992. Маj. Полемику вокруг статьи см. «Посев» (1989. cc. 9 и 11), «Вече» (Мюнхен 1989. c. 36); «Москва» (1991. c. 3)

"Ложь" и «правда» Августа 1991-го

Поскольку с тех пор прошло много времени, в данном издании уместно сделать разъяснительное вступление.

Б.Н. Ельцин был на партийной работе с 1968 г., с 1976 г. первый секретарь Свердловского обкома, в 1985 г. первый секретарь Московского горкома, в 1986 г. кандидат в члены Политбюро ЦК КПСс. Проиграв в 1987 г. Горбачеву соперничество внутри КПСС, Ельцин в 1990 г. демонстративно сдал партбилет и на волне оппозиционных настроений (как "борец с привилегиями партаппарата") был избран народным депутатом и председателем Верховного Совета РСФСР. В "Записках президента" он описывает, как вошел в огромный председательский кабинет и подумал: "Ну и что дальше? Ведь мы не просто кабинет, целую Россию отхватили" (М., 1994, с. 33).

Дальнейшая борьба Ельцина против горбачевского центра выразилась в провозглашении 12 июня 1990 г. "государственного суверенитета РСФСР" и верховенства законов РСФСР над союзными, что развязало цепную реакцию «суверенитетов» других республик (даже Карельской, Удмуртской, Якутской, Коми и др.), поддерживаемых в этом из-за рубежа. Ельцин поощрял их: "Возьмите такую долю самостоятельности, какую можете переварить" (август 1990); в январе 1991 г. подписал совместное заявление с прибалтийскими республиками, признающее их субъектами международного права. Затем Ельцин убедил депутатов учредить пост президента РСФСР, чтобы "отстоять ее суверенитет", 12 июня 1991 г. был избран им и стал отстраивать свои структуры власти, параллельные союзным, а также разрабатывать "новый союзный договор", превращавший СССР в рыхлую конфедерацию независимых государств. Подписание договора было назначено на 20.8.91.

Для предотвращения развала СССР 18 августа 1991 г. "на основании ст. 127-3 Конституции СССР и ст. 2 Закона СССР "О правовом режиме чрезвычайного положения" был создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), в который вошли: "Бакланов О.Д. - первый заместитель председателя Совета Обороны СССР, Крючков В.А. председатель КГБ СССР, Павлов B.C. - премьер-министр СССР, Пуго Б.К. - министр внутренних дел СССР, Стародубцев В.А. - председатель Крестьянского союза СССР, Тизяков А.И. - президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР, Язов Д.Т. - министр обороны СССР, Янаев Г.И. - и.о. Президента СССР". Исполнение обязанностей Президента СССР вице-президент Янаев принял на себя "в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым М.с. своих обязанностей… на основании ст. 127-7 Конституции СССР" ("Правда", 20.8.91). В Москву была введена военная техника.

Но Ельцин и его сподвижники отказались признать ГКЧП, превратили Дом Советов в штаб сопротивления (они называли его "Белым домом", по аналогии с вашингтонским) и одержали победу. Статья написана сразу после этого. [Прим. 1998 г.]

* * *

В августе 1991 г., в праздник Преображения, кажется, закончился коммунистический период российской истории. Разделяя радость этого события, трудно, однако, избавиться от чувства тревоги. Ибо над Кремлем — все те же "пылающие звезды", в центре страны — все то же идолище в своем мавзолее. Видимо, новым властителям это не мешает. Похоже, многим из них больше мешают писатели и патриотические деятели, против которых развернута кампания дискредитации.

В духе революционного правосознания «префект» Центрального округа Москвы Музыкантский обвинил писателей России в "идеологическом обеспечении путча" и попытался опечатать здание их Союза. По телевидению население призвали доносить на "пособников путчистов", дав для этого номер телефона. Появились демократические «хунвейбины» с бумажками Моссовета: "по предъявлении сего мандата тов. (Ф.И.0.) ___________ предоставляется право участвовать в расследовании антиконституционной деятельности граждан, их причастности к государственному перевороту"…

Критерий этих «расследований» чрезвычайно прост: кто как отнесся к приказам ГКЧП и Б.Н. Ельцина и даже — кто что писал накануне. Причем и некоторые «обвиняемые» оправдываются в рамках все того же критерия, еще более абсолютизируя его. Думается, однако, чтобы разобраться в происшедшем, нужен другой критерий: кто как относился и относится к России.

В этой связи хочется напомнить о той сложной границе между «ложью» и «правдой» в российском обществе, о которой я писал в открытом письме проходившему в те же дни Конгрессу соотечественников ("Литературная Россия", 1991, с. 30). И чтобы понять тех, кто не менее западников хотел избавления страны от коммунизма, но не был в те дни на баррикадах, нельзя забывать, что противники режима всегда видели два варианта перехода от тоталитаризма к правовому государству.

Первый вариант — через период просвещенной диктатуры (типа генерала Франко в Испании), которая воссоздаст правовое общество с минимумом хаоса, без ослабления страны. О желательности этого писал А. Солженицын, за этот вариант еще с 1930-х гг. выступали самые антикоммунистические эмигрантские организации; совсем недавно такая переходная диктатура сравнивалась в «Посеве» с декомпрессионной камерой — необходимой для избежания кессонной болезни.

Второй вариант — переход через революцию, то есть резкое всплытие из тоталитарных глубин на поверхность демократии. В этом случае изучение ее достоинств и недостатков происходит опытным путем, чреватым "кессонной болезнью": анархией, национальными конфликтами и даже гражданской войной.

События в СССР в августе 1991 г. вылились в вариант, близкий к революционному. И нельзя не видеть, что шесть лет «перестройки» оказались плохой декомпрессионной камерой. А "кессонная болезнь" делает страну беззащитной и перед иностранными силами, которые стремятся ее «освоить». Главная же опасность в том, что августовские победители в своей эйфории этой угрозы не видят. Столько лжи было написано об Америке в коммунистические годы и столь тяжело жилось в нашем несвободном Отечестве, что теперь, по закону маятника, именно в Америке многим видится "рай на земле"…

* * *

Думается, именно теперь руководителям нашей страны было бы полезно новыми глазами перечесть "Как нам обустроить Россию" Солженицына. Кроме того, подумать не только об описанных пороках бездуховной демократии, но и о ее геополитике: та "денежная аристократия", которая в атомизированном демократическом обществе становится "негласным хозяином всей жизни", имеет и свою наступательную идеологию Она жизненно заинтересована в космополитизации мира, в размывании абсолютных нравственных ценностей — что только и обеспечивает власть владельцам денег. Если проводить реформы на их условиях, "расторговли потом не исправить, обратимся в колонию", — пишет Солженицын.

Опыт русской эмиграции в этом отношении поучителен. Но и в патриотических кругах в России это в немалой степени сказывалось на предпочтении первого варианта освобождения второму. На чашу весов ложились и стойкие антирусские настроения во влиятельных западных кругах (вспомним хотя бы концепцию американского генерала Тейлора об избирательном уничтожении русского населения СССР), и отождествление коммунизма с русским народом (американский закон о "порабощенных нациях"), и усилившийся как раз в «перестроечные» годы натиск с Запада бездуховной «культуры», призывы к "мутации русского духа"…

Многие наши либералы-западники не только не видели опасности этих влияний, но даже поощряли их как признаки свободы и демократии. Их совместные с западными единомышленниками усилия по утверждению этой «культуры» как передовой, объявление "врагами перестройки" всех патриотических сил, которые сопротивлялись этим процессам, — все это тоже подталкивало многих патриотов России к авторитарному пути.

Это, конечно, не повод оправдывать действия, мотивы, нравственный облик данных «путчистов» (об этом — ниже). Но совершенно неуместны попытки отождествить с ними и с «неосталинизмом» всех тех, кто надеялся на авторитарный вариант. Беда многих патриотов была в том, что этот вариант им представлялся возможным лишь в союзе с коммунистами — с "реальными носителями власти" и "гарантами стабильности", почему и предупреждения об опасности этого компромисса не принимались всерьез. Правда, одно дело — советовать со стороны, другое — самому стоять перед выбором меньшего зла…

Национал-большевизм, конечно, неестественный симбиоз русской и антирусской идеологий, но все же нельзя не видеть, что в годы «перестройки» он имел существенное отличие от предыдущих эпох.