Газета Литературы - Газета День Литературы # 141

• Название: Газета День Литературы # 141
• Автор: Газета Литературы
• Жанр: Публицистика

Газета День Литературы 2008 Номер 5 (141)

---

И всё же никто из женского населения не был обнесён его вниманием совершенно. Альбина оставалась единственная из местных красавиц, на кого он почему-то не обращал внимания. Могло показаться, даже и опасался её. Что в общем-то и резонно. Скажи такой даме: "Здравствуйте" — и уже она разнесёт, что её сманили! Похвали ей погоду: "Вечерок-то какой, соседка!" — и завтра же она подаст в суд "на алименты"! Даже и при отсутствии ребятишек с той и с другой стороны. А то (если без того, кого бросили, уж никак нельзя будет обойтись) — отловит какое-нибудь чумазое дитя подворотни, папиросами подкупит и — пожалуйста: дело в шляпе! И даже не в простой шляпе, а в шляпе с пером — сказала бы я! Так что у дяди Степана имелись достаточные причины бежать от привалившей удачи.

Альбина же со своей стороны… — как бы это выразиться?.. Если бы её можно было объехать не в три, а только в два дня с половиной, я, пожалуй, сказала бы, что она "по нему сохнет". К счастию для неё, я этого о ней сказать не могу. Но какое-то сердечное чувство к нему у неё, несомненно, было.

При том, что уклончиво-непроницаемый вид избранника лишь подливал масла в огонь её расположения к этому, столь галантному вообще, человеку. И ревность, — ревность безвыходная и несуразная! — становилась её уделом.

Мог бы когда-нибудь или нет — Кулибякин втюриться в Альбину? Вряд ли, думаю я. Но даже если бы… гм… нежное чувство… негаданно… невзначай, ненароком… как тать в нощи… и всё такое… — вкралось бы вдруг в это чёрствое (в данном случае) сердце, — оно (то есть чувство) опять улетучилось бы, и вот тут уже навсегда, — как только он выпил бы эту заразу — альбинино "приворотное зелье"!

(газетный вариант)

8-ая полоса МИР ИСКУССТВА

Михаил Шемякин «Я НАЦЕЛЕН ДЕЛАТЬ ДОБРО…»

Евгений Нефёдов ВАШИМИ УСТАМИ

Михаил Шемякин «Я НАЦЕЛЕН ДЕЛАТЬ ДОБРО…»

Художник и скульптор Михаил Шемякин родился 4 мая 1943 года в Москве. Отец Михаила Михайловича кадровый военный, после Великой Отечественной был военным комендантом в Восточной Германии. Он происходил из старинного кабардинского рода Кардановых, мама же являлась выходцем из русского дворянского рода Предтеченских. В 1957–1971 гг. будущий художник жил в Ленинграде, учился в Специальной художественной школе при Академии живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина. Из школы был исключен по идеологическим соображениям. В дальнейшем активно занимался самообразованием, много копировал картины старых мастеров в Эрмитаже.

В СССР был участником шести выставок, которые закрывались на 2–3 день после экспонирования. Арестовывался, и помещался в психиатрические лечебницы.

В 1971 году под угрозой тюремного заключения был выслан из СССР. Около 10 лет прожил в Париже, затем жил в городе Клавераке на Гудзоне недалеко от Нью-Йорка, а в прошлом году снова вернулся во Францию, и сейчас живёт неподалеку от города Шатору в долине Луары в 260 км от Парижа..

Участник более 500 выставок. Почётный доктор шести университетов.

Евгений Данилов: Михаил, недавно Вы побывали на родине отца, в Кабардино-Балкарии. Как прошла поездка?

Михаил Шемякин: Мой отец кабардинец, из старинного рода Кардановых, к которому принадлежу и я. И поездка в Кабардино-Балкарию была запланирована для того, чтобы встретиться с членами нашего рода. Я член родового комитета. Род большой. В Кабардино-Балкарии живёт 12 тысяч человек. И все они — Кардановы. У нашего рода есть свой герб, свой флаг, свой гимн, своя газета, свой музыкальный ансамбль. На Северном Кавказе несколько таких родовых организаций, наша одна из самых крупных. И по другим странам Кардановых разбросано более 60-ти тысяч человек: в основном в Турции, Иордании, Израиле и США.

В этот приезд я познакомился со своим троюродным братом, Петром Темиркановым, который тоже музыкант, как и его родной брат Юрий Темирканов. Впервые я привёз туда свою дочь Доротею, и она буквально была потрясена всем происходящим: этим застольем, задушевностью, теплотой, которую в сегодняшней России, пожалуй, встретишь не часто.

С ней её многочисленные кузены носились как с писаной торбой. Причём все были в чёрных английских котелках, это как бы такая униформа нашего рода. Все люди солидные — с золотыми и платиновыми зубами во рту. Так что чем-то всё это напоминало Сицилию. Немного смешно, но трогательно. Постоянные песни, танцы.

В Нальчике на центральных улицах висели громадные растяжки "Кабардино-Балкария приветствует своего сына Карданова-Шемякина". Сначала по-русски, затем по-балкарски, далее по-кабардински.

Е.Д.: Вы стали народным художником республики?

М.Ш.: Я получил в этот приезд особое почётное звание — "Народный художник Кабардино-Балкарии". Со времён революции всего 12 человек получили это звание. Так что это звание заслуженно считается очень престижным. Потом я открывал выставку "Шар в искусстве и в архитектуре".

Были очень интересные встречи с молодыми художниками, с дизайнерами. Очень талантливая молодежь с незамутнённым коммерцией сознанием. Их очень отличает раскрепощённость и связь с природой. Мы ездили в Балкарские горы, любовались фантастическими сказочными облаками, снежными вершинами. Эта феноменальная природа, сама метафизическая земля накладывает свой отпечаток и на сознание, и на художественное восприятие мира. И я был поражён, встретив там много молодых талантливых скульпторов.

Е.Д.: А на Вас искусство Кавказа повлияло как на художника?

М.Ш.: Кавказ — это и есть искусство. Шедевр самого Господа Бога! И это искусство у меня в генах. Поэтому, когда я оказался в неких горных ущельях, то было спиритуальное ощущение генетической памяти, будто я здесь уже был раньше и все это уже видел, знал и любил всю жизнь.

Е.Д.: Вы планируете "врастать" в кавказскую жизнь?

М.Ш.: Да, там мы будем открывать филиал нашего института, будет делать мой музей. Я в России мало востребован, а там люди предлагают делать музей. А если б здесь предложили, то это точно было бы уже не по-русски. В Москве есть музеи и у Шилова, и у Глазунова, скоро будет и у Никаса Сафронова. Но это решение и подарки москичам от хозяина Москвы Ю.Лужкова.

Пожалуй в Кабардино-Балкарии народ потоньше, хочет музей нонконформиста.

Е.Д.: У тамошнего начальства вкус поизящнее.

М.Ш.: При первой нашей встрече Юрий Михайлович мне сказал: "В Москве живут три гения: Шилов, Церетели и Глазунов. Они о-о-чень нуждаются. И я им буду помогать". И своё слово он сдержал. Но сколько бы я ни просил о помощи, о финансировании, ничего так и не увидел. Правда, передавал мне кинотеатр "Форум" под филиал института и мастерскую. На память осталась соответствующая бумага. Было сделано 8 архитектурных проектов, а потом кинотеатр взял да успешно и сгорел. И всё осталось лишь в планах. Ещё при одной из встреч он мне подарил одеколон "Мэр", и я его бережно храню как реликвию. Я уже думал на досуге о памятнике в стилистике Церетели в виде громадного флакона туалетной воды, увенчанного громадной же кепкой. Шутка, разумеется.

Е.Д.: Может, когда-нибудь, выставите его в музее в зале подарков. У Вас много орденов, медалей, дипломов. Как Вы в принципе относитесь к подобным знакам внимания?

М.Ш.: Они у меня "почтительно" покоятся в ящике. И я к ним "почтительно" равнодушен. Единственный орден, который я ценю, это рыцарский крест "Рыцаря искусств", который я получил от министра культуры Франции "За заслуги в области искусств".

Есть и одна медаль, врученная мне в Вашингтоне послом России Юрием Дубининым "За милосердие". От президента республики Армения. Я в своё время после землетрясения в Спитаке выделил на помощь пострадавшим около 30 тысяч долларов. И была ещё очень важная награда от правительства США "За вклад иммигранта в американскую культуру".

Е.Д.: Ведь история вашего рода и вашей семьи напрямую пересекается с историей Гражданской войны…

М.Ш.: Да, дело в том, что родители моего отца погибли в гражданскую войну, и его усыновил белый офицер, друг его отца Петр Шемякин, а спустя два года он тоже был убит красноармейцами. Так что он фактически потерял двух своих отцов. Но получилось так, как нередко в то время получалось: он стал сыном полка. В 9 лет сел на коня как красный кавалерист и в 13 лет уже имел первый орден боевого Красного Знамени, командовал взводом. Всего у него 6 боевых орденов Красного Знамени, из которых два ордена под №№ 7 и 13.

Е.Д.: Михаил, а на ваш взгляд, у нас период гражданской войны закончился, или, трансформировавшись в иные формы, вполне успешно продолжается?