Лютер Блиссет - Кью

• Название: Кью
• Автор: Лютер Блиссет
• Издательство: Махаон, Иностранка
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-94145-448-8

В конце XX века большая компания радикально настроенных литераторов, художников, университетских профессоров объединилась в литературную группу, взяв себе в качестве коллективного псевдонима имя чернокожего футболиста Лютера Блиссета. Их шумные, протестные художественные акции быстро привлекли внимание европейской общественности, но серьезный успех к проекту «Лютер Блиссет» пришел, когда несколько его участников, о которых достоверно известно лишь, что они жители Болоньи, создали роман «Кью», практически сразу же переведенный на множество языков.

Религиозные войны, потрясавшие Европу в XVI веке, вовлекают в свой водоворот героя-рассказчика. В течение десятилетий он, один из вождей восставших протестантов, меняет имена, обличья, страны, встречая победы и поражения, находя любовь и теряя друзей. И все это время за ним следит всевидящее око, неуловимый шпион кардинала Караффы, будущего Папы Павла IV. Лишь перед тем, как навсегда покинуть Европу, герой узнает, кто он, этот загадочный Q…

---

Мы поднимаемся по реке Баркарола, пересекая место, где она разливается, напоминая плавательный бассейн, но потом русло резко сужается, и поток стремительно несется под высоким мостиком.

Микеш показывает мне что-то слева:

— Церковь Сан-Мозе, или церковь Святого Моисея. Венеция — единственный христианский город, где есть храмы, посвященные ветхозаветным пророкам. Не думайте, что это стало уступкой иудеям, обратившимся в христианство, тем, что все зовут «новыми христианами» или, презрительно, маранами. С нами здесь считаются.

— Дон Жуан, мне очень интересно все, что вы рассказали. Симпатия к беженцам, отщепенцам всех религий — подобная реакция почти инстинктивно возникает у человека, который всю свою жизнь спасался от священников и пророков. Надеюсь, что вы не будете что-то скрывать от меня в своих рассказах.

— За хорошим столом у нас не будет нужды скрывать от вас что-либо.

Мы входим в конец Большого канала напротив Дворца дожей. Я не могу справиться с удивлением при виде интенсивнейшего движения по каналу. Настоящий рой самых разных судов, снующих по главной артерии Венеции. Бригантины и галеоны, пришвартованные к большому молу у Сан-Марко, галеры, бросившие якорь вдали, сплошной поток приходящих и уходящих судов на веслах и под парусами всевозможных форм и размеров. Но Себастьян, ругаясь себе под нос, плывет дальше.

Мы направляемся к острову Джудекка.

Глава 14

Венеция, 6 марта 1546 года

Кампо-Барбаро. Самый конец острова Джудекка.

Роскошное жилище Микеша выходит на площадь Сан-Марко, до которой в ясный солнечный день, такой, как этот, кажется, можно дотянуться и дотронуться рукой.

Жилище аристократа с внутренним двором, сплошь засаженным незнакомыми растениями… Внутреннее убранство, свидетельствующее о бесконечных скитаниях по свету: ковры, фарфор, мебель, ткани — собраны со всего мира от разных районов Африки, ограбленных Испанией и Португалией, до пути на Восток — Турции, выходящей на Адриатику, и перемешаны с изделиями мавров из Иберии. Причудливое и оригинальное собрание. Греческие и громадные испанские кресты из серебра, но рядом с ними — канделябры с семью ветвями[78] и футляры, содержащие свитки пергамента и монеты, которые, возможно, происходят из гробниц библейских пророков.

Меня приглашают расположиться во внутреннем дворе, выходящем в сад. Жуан Микеш с величайшими предосторожностями открывает деревянную шкатулку и предлагает мне сигару. Не могу удержаться от неожиданного прилива энтузиазма и теплых воспоминаний.

— Мне необыкновенно приятно встретить человека, способного оценить ароматы Индии.

Неожиданно какая-то тень омрачает мои мысли о прошлом.

— Дон Жуан, в своей жизни я редко встречался с роскошью и великолепием и всегда привык полагаться на интуицию. — Оценивающий взгляд по сторонам. — По-моему, вы самый богатый человек в Венеции. Вы приходите на ужин в мой бордель, спасаете мне жизнь и приглашаете к себе в дом? С какой целью?

Обезоруживающая улыбка. Он кивает головой:

— Наконец-то естественная реакция немца. — Он наливает мне с палец вина в крошечную хрустальную рюмку. — Если оы очень многие не подтвердили, что вы действительно тот, кем назвались, мне было бы весьма трудно поверить в это. Знаете, если ты только что прибыл в новый город и решил не сидеть сложа руки, надо быстро понять, какие возможности здесь открываются и с кем стоит завести знакомство. — Он смотрит на меня многообещающим взглядом. — Ваши соотечественники считают себя деловыми людьми. Я бы назвал их родственными нам по духу, теми, кто умеет делать жизнь более интересной, открывать новые перспективы.

Я прерываю его:

— Вы уверены, что человек, неожиданно ставший содержателем борделя, именно тот, кого вы ищете?

— Немец приезжает в Венецию из Швейцарии. Его прошлое сплошь покрыто мраком, у него есть определенное состояние, сколоченное, вероятнее всего, в северных портах. Он на равных, с глазу на глаз общается с местными книготорговцами и книгопечатниками. Он может сохранить трезвую голову в трудный час. И открывает лучший бордель в городе. Более того, он носит имя еретика, сожженного на моих глазах под стенами Антверпена, — Лодевика де Шалидекера, больше известного как Элои Пруйстинк.

Кровь бешено пульсирует у меня в венах. Глубокий вдох: надо расслабиться.

Я выдерживаю его взгляд.

— Как вы думаете, стоит продолжать это разговор?

Черные глаза резко контрастируют с белыми зубами, выставленными на всеобщее обе зрение.

— Все мы деловые люди и беженцы. Нам ни к чему условности.

— С этим я согласен. Тогда расскажите мне, кто вы.

Он комфортно устраивается на стуле, расслабившись, с сигарой в одной руке и рюмкой в другой.

— Мое бегство началось за двадцать лет до моего рождения, когда в 1492 году самые «католические короли» Арагона и Кастилии, Фердинанд и Изабелла, решили избавиться от своих огромных долгов у еврейских банкиров, натравив на них инквизицию. Мои предки тогда впервые были вынуждены спешно бежать, укрывшись в Португалии, где, по вполне понятным соображениям, обратились в христианскую веру, сохранив в неприкосновенности наше родовое имущество. Я родился в Лиссабоне в 1514 году, а моя тетя, Беатрис де Луна, на четыре года раньше меня. Мы были богаты и входили в число наиболее уважаемых семейств Португалии. Моя тетя, донна Беатрис, с которой вы вскоре познакомитесь, объединила свое состояние с состоянием банкира Франсис-ко Мендеса незадолго до начала тридцатого года. Через несколько лет история повторилась: португальские монархи, страшно ограниченные в средствах, спустили с цепи инквизицию и натравили ее на евреев, чтобы прибрать к рукам их собственность. Но мы были готовы, мы были готовы уже сорок лет: моя тетя овдовела и унаследовала состояние Мендеса как раз перед тем, как мы собирались навсегда покинуть Португалию. Шел 1536 год, когда мы переселились в Нижние Земли.

Пауза. Он пожимает плечами:

— Жоао Микеш, Жуан Микас, Жан Мише, Джованни Микес или Дзуан, Жуан, как меня зовут здесь. У моего имени столько же вариантов, сколько стран я исколесил. Для императора Карла V я был Эханом Микасом.

Напряжение понемногу развеивается, читающееся на лице откровенное выражение говорит о том, что он мне доверяет.

— Вы были императорским банкиром?

Он кивает:

— Да, но он не был столь щедр к нам, как к Фуггеру из Аугсбурга. Мы были вынуждены выдолбить себе крохотную нишу, буквально вырывая крохи у его жадных соотечественников, которые не терпели конкуренции. По прошествии некоторого времени сам император стал заглядываться на наше состояние и предложил выдать замуж мою кузину за своего родственника, благороднейшего Франциска Арагонского. Моя тетя, питавшая здоровое недоверие к матримониальным планам императора, отказалась. А следовательно, Его Сверхкатолическое Величество решил обвинить нас в скрытом исповедовании иудаизма, и инквизиция объявила нас лжехристианами. Великолепнейший пример лицемерия, вы не находите? Но деньги есть деньги, и инквизиция в Нижних Землях проявила особую заботу об интересах Карла и его друзей Фуггеров…

Он прерывается, ожидая, что я вставлю свое слово — я не вполне уверен, но это больше чем простой намек. Он еще до конца не понял, перед кем изливается, но гипотезы и предположения, должно быть, мучают его разум не меньше, чем мой.

Он продолжает:

— Мы знали, что Карл V не даст нам просто так покинуть его империю, поэтому разработали план. Притворившись любовниками, мы с кузиной Рейной бежали во Францию. Моя тетя, под предлогом поисков своей распутной дочери, отправилась вслед за нами. Я остановился на границе и, когда женщины оказались в безопасности, вернулся в Антверпен, чтобы помешать реквизировать семейную собственность. Мне удалось это лишь через два года, после изнурительнейших переговоров с Карлом и «пожертвования» инквизиторам целой горы золота. И вот, наконец, мы здесь.

Слуга бесшумно подходит к нему сзади и что-то шепчет на ухо.

Микеш поднимается:

— Стол накрыт. Вы не изменили своего намерения пообедать с нами?

Я в нерешительности смотрю ему прямо в глаза:

— Сегодня вы спасли мне жизнь. Вы ведь оказались там не случайно, правда?

Он улыбается:

— Одно из преимуществ большой семьи и состоит в том, что у тебя появляется множество дополнительных ушей и глаз. Но я надеюсь, вы научитесь ценить и все остальные наши качества.

***

— Когда началось ваше бегство?

Роскошная библиотека, длинная и узкая, инкрустированные деревянные шкафы, древние книги. У него за спиной на стене — он сидит за письменным столом — висит кривая мавританская сабля.

— Говорил же я вам: с тех пор, как священники и пророки стали относиться к моей жизни как к своей собственности. Я воевал вместе с Томасом Мюнцером и крестьянами против принцев. Участвовал в анабаптистском безумии Мюнстера. Вершил страшный божественный суд с Яном Батенбургом. Был компаньоном Элои Пруйстинка в общине Свободных Духом Антверпена. Вера каждый раз менялась, но враги по-прежнему оставались одни и те же, как и итог — поражение.