Лютер Блиссет - Кью

• Название: Кью
• Автор: Лютер Блиссет
• Издательство: Махаон, Иностранка
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-94145-448-8

В конце XX века большая компания радикально настроенных литераторов, художников, университетских профессоров объединилась в литературную группу, взяв себе в качестве коллективного псевдонима имя чернокожего футболиста Лютера Блиссета. Их шумные, протестные художественные акции быстро привлекли внимание европейской общественности, но серьезный успех к проекту «Лютер Блиссет» пришел, когда несколько его участников, о которых достоверно известно лишь, что они жители Болоньи, создали роман «Кью», практически сразу же переведенный на множество языков.

Религиозные войны, потрясавшие Европу в XVI веке, вовлекают в свой водоворот героя-рассказчика. В течение десятилетий он, один из вождей восставших протестантов, меняет имена, обличья, страны, встречая победы и поражения, находя любовь и теряя друзей. И все это время за ним следит всевидящее око, неуловимый шпион кардинала Караффы, будущего Папы Павла IV. Лишь перед тем, как навсегда покинуть Европу, герой узнает, кто он, этот загадочный Q…

---

Перна предусмотрительно информирует меня на немецком:

— Это венецианские цензоры. — Потом сердито смотрит на Биндони и смачно отхлебывает вина. — Но до сих пор все всегда печаталось в Венеции.

Биндони отвечает:

— Да, но сейчас Совет десяти становится все изощреннее и изощреннее. Каждая книга перед тем, как напечататься, должна получить одобрение экзекуторов. Я сильно сомневаюсь в том, что они одобрят «Благодеяние Христа».

Перна смотрит на меня, чтобы удостовериться, что и я все понимаю, а потом обращается к двум другим компаньонам:

— Разве существуют какие-то проблемы в том, чтобы напечатать ее подпольно?

Биндони парирует:

— Нет, но нам нужно другое название для прикрытия. Если я запрошу разрешение на печатание еще девяти книг, возможность, что десятая останется незамеченной, значительно увеличится, вы меня понимаете?

Перна бросает на меня странный взгляд, словно я готов начать есть треску руками, и сует мне под нос необычное разветвленное приспособление:

— Э-то вил-ка!

Затем он нанизывает на нее кусок рыбы, подносит ее ко рту и ждет, что я последую его примеру.

— Так не испачкаешь руки.

Арривабене — огроменный тучный мужчина лет сорока, как и я сам, с редкими черными волосами, немного жеманной манерой речи и постоянно поджатыми губами.

— В отношении печати не должно возникнуть никаких проблем, кроме финансовых. На какой тираж вы рассчитываете?

Кивок служанке, которая появляется с большим блюдом черных моллюсков, наполовину открытых.

Перна скромно берет представление на себя:

— Мидии. Их едят руками. — Он берет раковину, открывает ее, выдавливает туда несколько капель лимонного сока и съедает содержимое. — Вы положили петрушку? Вы обязательно должны их попробовать, и лучше всего с тертым хлебом, острым перцем и капелькой оливкового масла… Тосканского, естественно! Я рассчитывал на десять тысяч экземпляров за три года.

Вино попадает у Биндони не в то горло. Он кашляет, а Арривабене бьет его по спине.

Печатнику удается отдышаться.

— Вы шутите?! За кого вы меня принимаете? За Мануция? Я не могу вложить столько усилий и столько денег в одно-единственное издание.

— Это все потому, что вы до сих пор не поняли сути дела, — парирует Перна. — Наш немецкий друг может финансировать первые десять тысяч, capito? И вместе со мной распространять их по полуострову.

Арривабене далеко не так уверен:

— Почему ты считаешь, что тебе удастся их продать?

Перна разводит своими крохотными ручонками:

— Именно потому, что, вероятнее всего, книгу запретят. Напечатанную в подполье книгу можно продать по любой цене, capito? К тому же на нее возлагают большие надежды. Она будет пользоваться не меньшим спросом, чем хлеб! Ее купят и сторонники Савонаролы, и антитринитарии,[75] и сак раменталисты, и криптолютеране, и в первую очередь любопытные. Нельзя недооценивать людское любопытство — оно способно свернуть горы…

— Гм. Здесь, в Венеции, — уточняет Арривабене, — круг покупателей будет состоять из друзей Строцци и английского посла: все они симпатизируют Лютеру и Кальвину… И конечно же стоит рассчитывать на путешественников, торговцев и людей образованных.

— Убежден, — заверяет его Перна, — что есть неплохие возможности продать эту книгу в Милане, а еще большие — в Ферраре, или в Болонье, где полно студентов. Во Флоренции. Вначале мы охватим территорию республики, а потом, если дела пойдут хорошо, начнем расширять сферу деятельности.

Биндони погружен в раздумья: он приглаживает бороду и зыркает покрасневшими глазами во все стороны. Он оценивает степень риска и размер прибыли, он слишком хорошо осведомлен и о первом и о втором, чтобы последнее моментально перевесило.

Перна добивает его:

— Половину прибылей нам, половину вам.

Биндони кивает:

— Если тираж придется выпускать подпольно, на нем не будет моего имени.

Перна разводит ручонками:

— Сказано — сделано. Возможно, в Тоскане мне бы и удалось провернуть более выгодное дельце, но, так как мы в лагуне, придется удовольствоваться и этим скромным вином с венецианских холмов.

Глава 11

Венеция, 10 июля 1545 года

Духи донны Деметры источают тонкий горьковатый аромат — эссенция ландыша. Этот запах без труда позволяет проследить ее путь или почувствовать ее присутствие в одной из комнат дома.

Она сидит за письменным столом, в передней части своей комнаты, с помощью пера и бумаги подводя месячный баланс.

— Заходите, дон Лудовико, располагайтесь здесь, поближе.

Серо-зеленые глаза приглашают к разговору… Несколько седых волос, сознательно не покрашенных, — единственное свидетельство возраста, оставленное жизнью на облике этой женщины с Корфу, дочери венецианского капитана и гречанки. От ее тела по-прежнему исходит необыкновенная жизненная сила.

— Вы хотели поговорить со мной, донна Деметра?

— Вы правы, — отвечает она с понимающей улыбкой. — Но прошу вас, садитесь.

Отдаленные университетские воспоминания позволяют мне понимать ее немецкий, перемешанный с латынью и греческим, странную смесь, которая, кажется, служит здесь универсальным языком, к которому привыкли практически все здешние купцы, — языком переговоров о делах, специях, тканях и фарфоре.

В чистоте этих глаз есть что-то магическое, древнее и завораживающее. В них светится ум женщины, разбирающейся в том, как устроен мир, этот многоликий и разношерстный мир, превративший Венецию в перекресток между странами и континентами.

— Признаюсь вам, дон Лудовико, я немного смущена.

Заученная фраза, фальшивая по содержанию и произнесенная совершенно несоответствующим тоном — преамбула к некой театральной импровизации, которая меня ожидает.

Донна Деметра складывает руки на коленях.

— Вы немец, и я прекрасно понимаю, что вам покажется странным, а может быть, и неприличным, если женщина заговорит с мужчиной о делах.

Я заверяю ее:

— Если лишь в этом причина вашего смущения, не стоит беспокоиться. Превратности судьбы заставили меня понять, что естественная для женщин практичность гораздо лучше узколобого материализма мужчин.

Улыбка становится шире.

— Я считала, что сделаю вам приятное, стараясь казаться наивной: как правило, мужчины находят особое удовольствие в том, что могут понять женские мыслишки и заботиться о них с недоступных вершин собственного жизненного опыта. Имея дело с вами, мужчинами, на равных, приходится постоянно притворяться, демонстрируя свое зависимое положение, иначе существует опасность ущемить вашу столь чувствительную гордость.

Я киваю, позволяя взгляду скользить по ее оливковой шее к роскошному декольте.

— Тогда забудем о нелепой гордости и один-единственный раз отступим от правил.

Именно этого она от меня и ждала.

— Я бы хотела вести с вами дела и превратить это место в раскошный и самый дорогой дворец любви во всей Венеции. У меня есть несколько идей по этому поводу, а у вас есть деньги для их осуществления.

Удобно устраиваюсь на стуле и кладу подбородок на руку.

— Уникальнейший случай, донна Деметра, постояльцу предлагают стать совладельцем борделя.

Она поднимает руку, призывая меня помолчать и дать ей закончить:

— Я не жалуюсь по поводу того, как идут дела в настоящий момент. Но жизненный опыт говорит мне, что нужно провести кое-какие изменения, чтобы увеличить доходность этого дома.

Улыбаясь про себя, я едва сдерживаю свое удивление: от Одера до Рейна я не встречал женщины, которая с такой легкостью и непринужденностью могла бы рассуждать о подобных вещах.

— Сейчас дело обстоит так: мужчины подыскивают девушек на улицах или приходят сюда, чтобы прогуляться по проходу между диванами с девушками, садятся рядом с той, которая понравилась им больше всего, знакомятся с ней и, если решают взять ее, оплачивают комнату и услуги. Что больше всего привлекает мужчин в этом?

Она ждет ответа, а я спешно привожу в порядок мысли, пытаясь сохранить лицо:

— Многое, я бы сказал, в зависимости от того, насколько они увлечены. В первую очередь это естественность ритуала.

— Правильно. Как я всегда говорю девушкам: не показывайте виду, что вы на работе, а когда вас приглашают, поднимайтесь так, словно вас пригласили на танец… Следовательно, мы должны сделать этот процесс еще более естественным. У клиента должно создаваться впечатление, что его избранница соблазняет его. На первом этаже будет роскошная таверна с прекрасным выбором самых изысканных вин и блюд. Место, куда богатый торговец может просто прийти, чтобы пообедать.