Дэниел Абрахам - Предательство среди зимы

• Название: Предательство среди зимы
• Автор: Дэниел Абрахам
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Харвест
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-058558-8, 978-5-403-01468-7, 978-985-16-7117-1

Странный, экзотический мир…

Здесь на руинах древней империи образовались города Хайема, коими управляют могущественные властители — хаи, и коим вечно угрожает воинственный сосед — царство Гальт.

Здесь поэзия имеет магическую силу, ибо только поэты в силах призывать и подчинять своей власти таинственных духов — андатов, способных помочь людям и в мирные дни, и в грозную годину войны.

Но Ота, знатный юноша из города Сарайкет, не хочет ни власти над андатами, ни жребия поэта, ни могущества политика. Он мечтает о свободе и преуспевании, которыми в этом мире могут обладать лишь купцы и мореплаватели…

Впрочем, судьба не спрашивает, хочет ли избранный ею соответствовать своему предначертанию.

И вскоре Ота и его лучшие друзья — поэты Маати и Семай — оказываются замешаны в смертельно опасный заговор, цель которого — уничтожить законного властителя Сарайкета и посадить на его место умную, сильную и хищную женщину, готовую на все ради вожделенной цели…

---

— Отнюдь. — Маати принял позу выражения благодарности. — Там совсем про другое.

Маати долго смотрел на Баарафа с приятной улыбкой. Наконец библиотекарь фыркнул, встал, принял позу прощания и ушел в глубину здания. Маати вернулся к своим записям, но уже не мог сосредоточиться. Просидев пол-ладони в расстроенных чувствах, он тихо собрал бумаги в рукав и ушел.

Солнце светило ярко, хотя на западе, высоко в небе, толпились белые облака. Летом здесь случаются грозы — может, будет и сегодня. В воздухе уже пахло дождем. Маати пошел в сторону своих покоев, но остановился в огороженном саду. Вишня отцвела, завязь набухла и начала поспевать. Разлапистые ветки защищала от птиц сетка, похожая на кроватный полог. Маати шел по пятнистой тени. Теперь в животе болело все реже и слабее, раны почти зажили.

Проще всего, конечно, послушаться дая-кво. Тот вновь начал к нему благоволить, а если после его последнего письма все в городе рухнуло, Маати не виноват. Он нашел Оту и передал хаю. Все остальное — придворная грызня. С убийством хая дай-кво вряд ли захочет связываться.

Теперь можно с почетом уехать, и пусть утхайем продолжает его расследование или вовсе забудет. Худшее, что может случиться — Оту найдут и безвинно казнят, а хаем Мати станет плохой человек. Не в первый раз в этом мире пострадает невинная жертва, а убийца будет вознагражден. Солнце все равно будет вставать, зима сменится весной. А Маати займет должное место среди поэтов. Быть может, ему поручат занятия, чтобы преподавать мальчикам уроки, которые он, Ота-кво, Хешай-кво и Семай давно усвоили. Благородная стезя.

Так почему же, спрашивал себя Маати, он не хочет подчиниться? Почему он не согласен уехать и получить награду за труды, почему готов остаться, рискуя снова вызвать неудовольствие дая-кво? Зачем ему выяснять, что на самом деле произошло с хаем Мати? Это не любовь к справедливости, а что-то более личное.

Маати остановился, закрыл глаза и ощутил, как бурлит в груди гнев. Привычное чувство, как старый попутчик или болезнь, которая настолько затянулась, что уже неотличима от здоровья. Он не понимал, на кого именно сердится, почему тайный гнев требует поступать по-своему, а не так, как требуют другие.

Маати вытащил письмо дая-кво из рукава, еще раз перечитал и начал мысленно сочинять ответ.

Высочайший дай-кво, надеюсь, вы меня простите, но положение в Мати таково, что…

Высочайший дай-кво, я уверен, что, знай вы, как повернулись события после моего письма…

Высочайший, при всем моем уважении я вынужден…

Высочайший дай-кво, чем вы так мне удружили, что я должен слушаться вас беспрекословно? Почему я вам подчиняюсь, хотя взамен получил лишь боль и утрату? А теперь вы приказываете мне отвернуться от людей, которых я люблю больше всего на свете?

Высочайший дай-кво, я скормил ваше письмо свиньям…

— Маати-кво!

Маати открыл глаза и повернулся. К нему подбежал Семай. Маати показалось, что юноша в страхе: неужели увидел что-то в его лице? Старший поэт жестом пригласил Семая заговорить.

— Ота! Ота нашелся!

Я опоздал, подумал Маати. Я слишком долго раскачивался.

— Где?

— В реке. Возле одного предместья есть излучина. Нашли два трупа — его и человека в кожаном панцире. Видимо, один из тех, кто помогал ему спастись. Господин вестей приказал отнести их к хайским лекарям. Я сказал ему, что вы последним видели Оту и сможете его опознать.

Маати вздохнул и посмотрел, как воробей пытается сесть на вишневую ветку. Сетка мешала, сбитая с толку пичуга клевала нити и никак не могла добраться до сладких ягод. Маати сочувственно улыбнулся.

— Что ж, пошли.

Во дворе перед палатами врачевания стояла толпа. Охранники в траурных одеждах не пропускали зевак, но разошлись перед Маати и Семаем. Комната, где работал лекарь, была просторной, как кухня, с толстыми сланцевыми столами и медной жаровней, из которой валил густой дым благовоний. Тела лежали на животе, нагишом: одно плотное, мускулистое, рядом почерневшие куски кожаной одежды; второе более тощее, с прилипшими к спине лохмотьями. Господин вестей — худой мужчина по имени Саани Ваанга — и главный лекарь хая о чем-то оживленно спорили, но при виде поэтов замолчали.

Господин вестей принял позу, говорившую: чем могу служить?

— Я представляю дая-кво, — сказал Маати. — Мне нужно удостовериться, что Ота Мати мертв.

— Ну, танцевать он точно не будет, — врач кивнул подбородком на более худое тело.

— Нам приятен интерес дая-кво, — невозмутимо сказал Господин вестей. — Семай-тя предложил позвать вас, чтобы убедиться, действительно ли это выскочка.

Маати изобразил согласие и шагнул вперед. Вонь ужасала — гниющая плоть и что-то еще более страшное, глубинное. Семай остался позади, Маати обошел стол.

Маати жестом попросил перевернуть труп, чтобы рассмотреть лицо. Врач вздохнул, встал рядом, просунул под плечо мертвеца длинный железный крюк и налег. Со влажным чмоканьем тело приподнялось и упало на спину. Врач убрал крюк и поправил руки и ноги. Маати всмотрелся в обнаженную плоть. Очевидно, что труп плыл лицом вниз — оно распухло и было объедено рыбами. Это мог быть Ота-кво. Это мог быть кто угодно.

На бледной раздутой груди трупа виднелась черная тушь.

Татуировка. Маати протянул руку, но вовремя опомнился и отдернул пальцы. Тушь была такой темной, линии — четкими… Порывом ветра принесло весь запах. Маати чуть не вытошнило, но он не отвел глаз.

— Это удовлетворит дая-кво? — спросил Господин вестей.

Маати кивнул, принял позу благодарности, потом отвернулся и кивком позвал Семая за собой. Молодой поэт последовал за ним с каменным лицом. Интересно, подумал Маати, много ли этот юноша видел — и нюхал — мертвецов.

Выйдя наружу, они пробрались сквозь толпу, не отвечая ни на чьи вопросы. Семай молчал, пока они не отошли подальше от любопытных ушей.

— Мне очень жаль, Маати-кво. Я знаю, вы с ним…

— Это не он, — сказал Маати.

Семай осекся; его руки порхнули в жест недоумения.

Маати огляделся и повторил:

— Это не он. Достаточно похож, можно ошибиться, но это не он. Кто-то хочет, чтобы мы считали его мертвым — и готов на самые замысловатые ходы.

— Ничего не понимаю.

— Я тоже. Ясно одно: кому-то выгодна его смерть, только ненастоящая. Им нужно выиграть время. Возможно, чтобы узнать, кто убил семью хая, и тогда…

— Надо вернуться! Вы должны сказать Господину вестей!

Маати заморгал. Семай покраснел и указывал на палаты врачевания. Юноша был вне себя от гнева.

— Тогда, — возразил Маати, — мы лишим их главного преимущества. Нельзя, чтобы это дошло…

— Вы совсем ослепли? Боги! Убийца и есть Ота Мати! Все время он был виновен! Вот вам и доказательство! Ота Мати явился сюда, чтобы убить свою семью. И вас. У него есть сообщники, которые вызволили его из башни, и он совершил все, в чем его обвиняют. Вы хотите выиграть время? Вы спасаете ему жизнь! Как только все решат, что он мертв, его искать перестанут. Он будет свободен. Вы должны сказать им правду!

— Ота не убивал своего отца. И братьев. Их убил кто-то другой.

Семай дышал быстро и тяжело, словно запыхался от бега, но говорил уже тише.

— Откуда вы знаете?

— Я знаю Оту-кво. Я знаю, на что он способен и на что…

— Вы считаете его невиновным, потому что он и вправду невиновен? Или потому, что вы его любите? — потребовал ответа Семай.

— Здесь не место…

— Отвечайте! Докажите, что вы не хотите сделать небо красным вместо синего. А иначе я скажу, что вы слепы и даете ему скрыться. Иногда я был готов вам поверить, Маати-кво. Но теперь я вижу, что все указывает на Оту и его заговор.

Маати потер большим пальцем точку между глазами, нажал сильнее, чтобы совладать с раздражением. Надо было молчать… Теперь деваться некуда.

— Твой гнев… — начал он, но Семай его оборвал.

— Маати-кво, вы рискуете жизнями людей! Вы так уверены в своем выскочке, что ставите под угрозу других.

— Кого?

— Его будущих жертв.

— Ота-кво не опасен. Ты не понимаешь.

— Так объясните!

Слова прозвучали почти оскорбительно. Маати невольно покраснел, но умом продолжал анализировать поведение Семая. Что-то не укладывалось в общую картину, была еще какая-то причина для досады. Мальчик злится на то, что Маати неизвестно. Старший поэт сдержал свой гнев.

— Я прошу у тебя пять дней. Доверься мне на пять дней, и я предъявлю доказательства. Согласен?

На лице Семая была ясно написана борьба. Он хотел возразить, хотел рассказать всему городу, что Ота Мати жив. Однако его сдерживало уважение к старшим, которое вколачивали в будущих поэтов с первого дня школы. Маати набрался терпения и ждал. Наконец, Семай отрывисто кивнул, повернулся и быстро ушел.