Вероника Кузнецова - Дневник штурмана

• Название: Дневник штурмана
• Автор: Вероника Кузнецова
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Откуда мне было знать, что ему очень плохо, сэр? — спросила я. — Мне он сказал, что пойдёт умыться и вернётся.

— Я запретил работать в рубке в одиночку.

— Он сказал, что сейчас вернётся. Если бы он не пришёл через пять минут, я бы вас вызвала.

Мистер Гюнтер долго на меня смотрел, соображая, а потом спросил:

— Мисс Павлова, а почему мы никого не встретили в коридоре? Вы нажали на кнопки, когда убийца был в рубке. Я выбежал из каюты почти сразу, а мистер Уэнрайт ещё раньше: он намного меня опередил. Куда же мог исчезнуть ваш убийца?

Он и не исчезал. Он вышел из рубки, чтобы в неё вернуться, только уже с другим цветом глаз. Но мне надо было дать бортинженеру дельный ответ, а я не могла сообразить, какой.

— Полагаю, что он отсиделся в лаборатории или поблизости, — неожиданно выручил меня командир. — А пока мы были в рубке, он ушёл. Если бы вас, мисс Павлова, сегодня убили, вы были бы виноваты в этом сами, потому что нарушили мой приказ не оставаться в рубке одной. Прежде чем уйти, мистеру Форстеру следовало…

— Сэр, ему было так плохо, что он сам не знал, что делает, — вступилась я за ни в чём не повинного первого штурмана. — Он и сам пострадал. Он бы умер, если бы вы не пришли ему на помощь?

— Может, и не умер бы, мисс, — возразил командир, — но ему было очень плохо.

Вечером бледный и измученный мистер Форстер пришёл в рубку.

— Как вы себя чувствуете, сэр? — спросила я.

Командир повернулся к нему.

— Сэр, почему сегодня днём вы покинули рубку, не предупредив меня? — спросил он своим ровным голосом.

Мистер Форстер смутился.

— Простите, сэр, я плохо понимал, что происходит. Сам не знаю, что со мной было. Благодарю вас, мисс, мне намного лучше.

— Где вы могли отравиться, сэр? — спросил бортинженер. — Может, вы принимали какое-нибудь лекарство?

— Нет, мистер Гюнтер, не принимал. И не знаю, где мог отравиться. Сначала я решил, что съел что-то за обедом, потом подумал, что почувствовал слабость после того, как выпил из графина.

— Только не из графина, сэр, — возразил бортинженер, — иначе всем стало бы плохо. Да и как туда мог попасть яд?

Я знала, кто мог его туда подсыпать, но вынуждена была молчать.

— Я не пила, — сказала я.

— Я сегодня тоже почти не пил, — вспомнил бортинженер. — Только утром. Значит, утром яда не было.

— Может, его и днём не было, — возразила я. — Может, его там вообще никогда не было, а мистер Форстер отравился в столовой. Или его отравили, чтобы потом убить меня.

— Вас, мисс? — удивился первый штурман, который ещё ничего не знал.

Мистер Уэнрайт рассказал ему о случившемся.

— Простите меня, мисс, — сказал мистер Форстер. — Это я виноват. Мне следовало, прежде чем уйти, вызвать командира или бортинженера. Но неужели вы не заметили хоть какие-то приметы убийцы?

— Нет, сэр. Только нож.

Я должна была подумать, потому что чувствовала, что упустила какую-то деталь, связанную с графином. Предположим, в нём был яд. Мистер Уэнрайт, якобы, меня успокаивая, налил из него воды в стакан и подал мне. Хотел меня отравить? Вряд ли, хотя и этой версией пренебрегать нельзя. А что было раньше? Раньше он хотел меня убить ножом. Ещё раньше, сразу после ухода мистера Форстера, я расположила Броську нужным образом, потому что до этого она была повёрнута ко мне другим боком, то есть так, как её ставит командир. Значит, последним из графина пил командир, а мистер Форстер пил до него. Почему же на командира яд не оказал действия, а на первого штурмана оказал? Нет, мистер Форстер отравился не водой из графина. А если водой? Может, командир хотел налить себе воды, взял в руки графин, но раздумал или что-то ему помешало. Непонятно, как сыщики из романов строят свои версии на таких вот хрупких наблюдениях, которые могут рассыпаться при первом же соприкосновении с жизнью.

— Надо проверить воду на наличие яда, — донёсся до меня голос первого штурмана.

— Невозможно, сэр, я нечаянно опрокинул графин, и она вся вылилась, — признался неуклюжий бортинженер.

— Как я теперь понимаю, это был не яд, а какое-то снотворное в слишком больших дозах, — пояснил командир. — Надо было бы исследовать содержимое вашего желудка, сэр, если бы знать, что вы отравились чем-то подозрительным.

Мистер Форстер слегка покраснел, а я подумала, что оплошность командира, не позаботившегося сразу же выяснить причину отравления своего помощника выглядела бы подозрительной, даже если бы я не видела то, что видела. Впрочем, он мог бы сослаться на болезнь. Я вспомнила, что мистер Уэнрайт за обедом и после чувствовал себя нехорошо и даже ушёл к себе. Не означало ли это результат действия снотворного из графина? Однако почему же он не заснул, а весьма прытко ринулся на меня с ножом? Наверное, он лишь притворялся, что болен, чтобы оставить меня в рубке одну. Бортинженера он услал, а мистера Форстера усыпил. Или снотворное первому штурману подсыпали в столовой. Но кто и зачем? Если бы он обедал с командиром, я бы не сомневалась, кто и зачем, но командир обедал со мной. Нет, снотворное было в графине. Тогда зачем же командиру передвигать графин, если он знал, что пить из него нельзя? Или он всыпал туда снотворное, будучи в затмении, выпил совсем немного или только хотел выпить, будучи в трезвом рассудке, а потом вновь впал в невменяемое состояние и бросился меня убивать? Или он решил, что всыпал слишком мало снотворного и подсыпал ещё? А может, он выпил малое количество снотворного из графина, сознавая, что делает, для того, чтобы обеспечить себе алиби. Он, видите ли, и сам пострадал. Я-то заметила, что он пил, лишь по развороту графина, а остальные могли видеть это собственными глазами.

Я уже устала от бестолковых «может», лишь запутывающих дело, и тут заметила, что на меня смотрит командир (серыми глазами).

— Можно спросить у мистера Георгадзе и мисс Фелисити, не входил ли кто в столовую, — сказала я наугад.

— Чтобы спросить, где чашка мистера Форстера, в которую они намерены всыпать порошок, — подхватил бортинженер.

— Или жидкость, — сказала я, влекомая вдохновением от спокойного взгляда убийцы. — Несколько капель жидкости на дне чашки или тарелки легко не заметить.

А ведь мистер Уэнрайт мог это сделать, потому что обеденные приборы мистера Гюнтера и мистера Форстера уже стояли на месте. Я отвернулась, а он…

— Почему же такой чести удостоился только мистер Форстер? — спросил немец. — Чем я хуже?

— Вас и так после обеда в рубке не бывает.

— Откуда это знать пассажирам? — спросил немец.

— Кто захочет, тот сумеет выяснить наше расписание. Путём наблюдения.

Командир слушал нас молча.

— Какой-то бред, — свысока бросил первый штурман и повернулся к экранам.

— Мистер Гюнтер, сходите в столовую и расспросите о том, что хочет узнать мисс Павлова, — холодно сказал мистер Уэнрайт.

Я сама знала, что несла страшнейшую чепуху, лишь бы не показывать командиру, что знаю личность напавшего, но не могла предположить, что, во-первых, мистер Уэнрайт за эту чепуху уцепится (тоже, должно быть, для того, чтобы я не заподозрила его, раз уж не узнала сразу), а во-вторых, что моя чепуха обернётся ещё большей чушью.

Мистер Гюнтер вернулся не один, а привёл с собой повара, или, точнее, это разъярённый повар притащил ошеломлённого мистера Гюнтера.

— Что это значит, мисс?! — взорвался мистер Георгадзе. — Сначала вы указываете мне на беспорядок в столовой, а теперь дошло до того, что вы обвиняете меня в отравительстве! Я тридцать шесть лет работаю поваром! Вас ещё на свете не было, а я уже кормил людей, и ни разу за тридцать шесть лет никто не обращался ко мне с жалобой. Не вам меня учить, мисс! Я не знаю, какой работник вы, а я в своём деле толк знаю!

Я ждала, когда же командир выставит постороннего вон из рубки, но он сидел к нам спиной и смотрел на экраны. Зато мистер Форстер, вставший при виде повара, слушал его с величайшим изумлением.

Я так устала от безумного дня, что новое безумство не оказало на меня никакого действия.

— Да, сэр, — только и сказала я.

Бортинженер, этот безупречный служака делал уморительные рожи, чтобы не засмеяться, а мистер Георгадзе, излив на меня своё возмущение, повернулся и с достоинством удалился.

— На какой беспорядок в столовой вы ему указали, мисс? — не понял мистер Форстер.

— Я не стала ему говорить, что мисс Сергеева увидела в столовой кровь, а сказала, что беспорядок, — пояснила я.

Бортинженер хрюкнул и закусил губу. Командир безмолвствовал и не реагировал на происходящее, и мне стало страшно. Может, как раз в эту минуту его глаза теряют свой цвет и он уже готов к убийству. Судя по тому, что его испугал сигнал тревоги, он осторожен и не будет убивать при всех. Но вдруг благоразумие когда-нибудь его покинет?

Да, день сегодня был тяжёлым и страшным, а насколько он был страшен и какой большой опасности я подвергалась, я поняла лишь в своей каюте, когда успокоилась и ничто не мешало мне сосредоточиться.