Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 1

• Название: Падение царского режима. Том 1
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1924

Первый том стенографических отчётов Чрезвычайной следственной комиссии Временного Правительства «для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и других высших должностных лиц», изданный в 1924 году, содержит допросы и показания А.Н. Хвостова, генерала Е.К. Климовича, А.Д. Протопопова, генерала С.С. Хабалова, А.Т. Васильева, Б.В. Штюрмера, В.Л. Бурцева, А.Н. Наумова, князя М.М. Андроникова.

---

Председатель. – Почему? Вы общительный человек, петербуржец…

Андроников. – Но из этого не следовало, что все родственники его жены доставляли мне большое удовольствие…

Председатель. – Почему? Теперь мы знаем ретроспективно Сухомлинова, но тогда вы, надеюсь, не знали, что он собой представляет?

Андроников. – Не знал. Но для меня не представляли интереса его провинциальные родственники и родственницы… Впервые я был приглашен на завтрак и там увидел супругов Гашкевичей;[*] с первого раза они произвели на меня самое отталкивающее впечатление… Когда мне сказали, что это родственники жены, я сказал: «J’en ai assez![*] если все такие родственники, они даром мне не нужны!» – Решительно ни в чем никогда не представляли интереса…

Председатель. – Позвольте вас спросить: не то, что они вас ограждали от своих родственников, но, по вашим словам, вы сами как бы избегали их?

Андроников. – Я вообще таких отношений не любил: министр и его жена – одно, а все знакомые и компания…

Председатель. – Кого вы еще, кроме Гашкевичей,[*] встречали?

Андроников. – Гашкевич[*] с женой, затем мать мадам Сухомлиновой – тоже очень странная старуха … Там бывала часто Червинская, их дальняя родственница: с ней мы потом подружились, – очень умный и хороший человек, Наталия Илларионовна… Она давала свое показание Верховно-Следственной Комиссии, – той Комиссии, которой я давал свои показания… Затем, кто еще бывал? Впоследствии, уже гораздо позже, появился вдруг Мясоедов… Вот я этого никак не мог переварить! Тут я сразу заявил Сухомлинову, что я считаю, что этот жандарм не может бывать у него в доме… На меня тут же набросилась его жена и заявила, что это все вздор, что это милейший, прекрасный человек, самый лучший человек из всех, кто у них бывал! Но я пошел дальше, пошел к министру внутренних дел Макарову и просил его, не может ли он написать подробное письмо Сухомлинову, что такое Мясоедов…

Председатель. – А каким образом вы осведомлены были о том, что собой представлял Мясоедов?

Андроников. – Я знал Мясоедова, потому что часто ездил за границу и слышал массу не совсем красивых рассказов. О шпионстве его ничего не слыхал, о каких бы то ни было изменах его я не знал, но о том, что он вообще большой гешефтмахер, что это вообще человек подозрительный, я знал, и я питал к нему большую антипатию… Одним словом, бывают люди, которые сразу не нравятся, и другие, которые симпатичны…

Председатель. – Кого вы еще там встречали?

Андроников. – Я встречал Альтшуллера[*] – это личный друг Сухомлинова. Он был австрийским консулом к Киеве. Я этого человека совершенно не знал, а впоследствии слышал, что это чрезвычайно подозрительная личность… Он играл не малую роль в деле развода, т.-е. он взял на себя грязную роль смотреть в щель, скважину… Очень грязное дело!… Это мне не нравилось… Тут я тоже высказал свое мнение, что он мне не нравится… Затем, бывали: адъютант Сухомлинова, дворцовый комендант Воейков, Булацель, с которым я ничего общего не имел, и Боткин… Да, еще бывал адъютант Каменев – теперь он генерал: он бывал с женой там…

Председатель. – А кто бывал не из адъютантов?

Андроников. – А не из адъютантов, может быть, и бывали многие, но я сейчас припомнить не могу: это мне не так было интересно…

Председатель. – Таким образом, у вас были добрые и, повидимому, близкие отношения с Сухомлиновым. Каким же образом они расстроились?

Андроников. – Расстроились они вот так. Во-первых, мои личные нападки на близких к мадам Сухомлиновой людей, из которых видную роль играли Мясоедов и Альтшуллер.[*] Затем мои подозрения, что Гашкевичи[*] не совсем правильно себя ведут и не щадят имени министра: в различных местах – ресторанах – афишируют эту дружбу. (Это мне передавали.) Все это чрезвычайно настраивало и возбуждало мадам Сухомлинову против меня, и она находила, что я совершенно лишний и ненужный человек в их доме…

Председатель. – Когда это случилось?

Андроников. – За полтора года до нашей размолвки (значит уже в 1913-14 году) отношения были совсем нехорошие, холодные…

Председатель. – За полтора года до вашего окончательного разрыва? А когда же произошел тот разрыв?

Андроников. – В апреле или мае 1914 года, – до войны.

Председатель. – Мы исследовали ваши отношения с Сухомлиновым. Теперь вернемся к вашей встрече с Распутиным и даже, пожалуй, к «ухе». Уха была первым моментом, когда вы обменялись мыслями по поводу ваших взаимоотношений с Сухомлиновым. Что же оказалось?

Андроников. – Нужно сказать, что когда я был в добрых отношениях с Сухомлиновым, то он постоянно ругал Распутина, и Воейкова, и Вырубову… Раз была сказана такая-фраза: «Смотри, Володечка, топи Распутина и Воейкова: иначе они тебя затопчут!…»

Председатель. – Значит, Сухомлинов был против Воейкова, против Вырубовой, т.-е. против самых близких лиц к бывшей императрице, и он был против Распутина: на кого же, собственно, он опирался?

Андроников. – Сухомлинов сам был сильный человек, потому что он сумел влезть в душу бывшего императора, как ни один министр! Он был вкрадчив, ласков; император скажет только слово, выскажет пожелание, – к следующему докладу министр уже успеет избегать тридевять земель и принесет ему, как вылупленное яичко, то, о чем мечтал император… Его называли «генералом Отлетаевым», потому что он вечно разъезжал и катался. Таким образом, никакие силы не могли его из этого сердца вывести – никоим образом! Это было главное основание – бывший император в него веровал…

Председатель. – Теперь мы хотели бы вкратце выслушать о ваших отношениях с Распутиным.

Андроников. – Это было до войны, в 1914 году. У меня уха была чрезвычайно короткая: он куда-то спешил…

Председатель. – Кто был еще на этой ухе?

Андроников. – Он и я. Мы были вдвоем. Он просил, чтобы никого не было, чтобы мы могли с ним подробно поговорить… Он уехал, и я его больше не видел, вплоть до его отъезда в Тюмень, где случилось это поранение – кажется, в июле месяце 1914 года, в год объявления войны. Я послал ему несколько телеграмм, справлялся о его здоровье, он отвечал. В конце концов (это было в августе или сентябре), он опять приехал сюда в Петроград: я на вокзал не поехал, а поехал на его квартиру, чтобы его, так сказать, повидать, уже больного, и встретил там впервые Вырубову, которую я не знал совершенно, но о которой много слышал… Затем, когда ему здоровье позволило (значит, уже в октябре или позже), он начал выходить. Он бывал у меня изредка, и каждый раз я в разговоре возвращался к Сухомлинову и говорил ему: «Вот мы слышим, что у нас того-то нехватает, другого нехватает… Одни его хвалят, другие ругают, а мне кажется, что он ведет дело не совсем правильно» … Он чрезвычайно внимательно прислушивался к моим разговорам. Это было в течение всей зимы, но главный удар был нанесен Сухомлинову на пасхе, в апреле 1915 года, когда он ушел…

Председатель. – Кем же?

Андроников. – В январе 1915 года я имел целый ряд сведений и для меня было совершенно ясно, что Сухомлинов ведет нечестно и нечисто свои дела. Самые подробные показания, которые я теперь припомнить не могу, находятся в той Верховной Следственной Комиссии, на которую я указываю в моей бумаге. Для меня было совершенно ясно, что он не на высоте своего положения, что его окружает целый ряд бандитов, которые, на несчастие, на крови и на слезах всей России…

Председатель. – Т.-е. попросту шпионы?

Андроников. – Я бы не сказал шпионы, а – недоброжелатели… Я тогда совершенно не мог верить, я боролся с этой мыслью… Я не хотел верить, чтобы Сухомлинов, русский генерал, мог до такой степени опуститься, чтобы он шпионил, – мне это казалось неправдоподобным! Хотя эта идея у меня была…

Председатель. – А идея о г-же Сухомлиновой, как о шпионке, у вас была?

Андроников. – Относительно нее у меня были все скверные идеи, потому что это был человек чрезвычайно непорядочный, нехороший, и относительно нее нет того скверного, чего я бы не мог сказать: и шпионство, и все, что хотите, – все было!… Но это было «божество»!… Достаточно было сказать Сухомлинову полслова против нее, этого ангела-хранителя, чтобы раз навсегда вылететь из дому – как бывшей царице достаточно было сказать против Распутина, чтобы вылететь из Петрограда… Что я и испытал на себе…

Председатель. – Что еще вас соединяло с Распутиным, кроме определенного отношения к Сухомлинову?