Натан Эйдельман - Тайные корреспонденты "Полярной звезды"

• Название: Тайные корреспонденты "Полярной звезды"
• Автор: Натан Эйдельман
• Издательство: "Мысль"
• Жанр: Публицистика
• Год: 1966

Введите сюда краткую аннотацию

---

Я бы назвал (разумеется, условно) всех лиц, о которых пойдет речь, кругом «Библиографических записок», поскольку все они принимали самое активное участие в этом московском журнале либо как издатели, либо как активные авторы, советчики, помощники, ходатаи. Если воспользоваться современным термином, можно сказать, что они все составляли редакционную коллегию «Библиографических записок».

Представим этих людей по порядку. С двоими читатель уже не раз встречался: это Александр Николаевич Афанасьев (1826–1870) и его ближайший друг Евгений Иванович Якушкин (1826–1905).

Евгений Иванович Якушкин в 1859 г. был переведен управляющим казенной палатой в Ярославль и остался в этом городе навсегда. На новом месте он постоянно переписывается с друзьями, время от времени наезжает в Москву и Петербург и продолжает, как увидим, свою нелегальную деятельность. A. H. Афанасьев к началу 1858 г. задумывает и возглавляет издание «Библиографических записок». Однако официально числиться главным редактором Афанасьеву ввиду его службы (архив министерства иностранных дел) не полагалось, и поэтому фиктивным редактором становится общий московский приятель Николай Михайлович Щепкин (1820–1886), сын Михаила Семеновича, владелец книжной лавки, которая в те годы, видимо не без оснований, была на подозрении у властей. Николая Михайловича Щепкина Герцен и Огарев хорошо знали и летом 1857 г. принимали у себя (см. XXVI, 102).

Еще одним деятелем этого круга был Виктор Иванович Касаткин (1831–1867) — близкий товарищ трех названных лиц. С 1858 по 1860 г. он живет за границей и Там знакомится с Герценом и Огаревым. В конце I860 г. Касаткин снова в Москве, а в 1861 и начале 1862 г. Афанасьев фактически передает ему издание «Библиографических записок».

Эти люди имели друзей и в Петербурге.

Петр Александрович Ефремов (1834–1907), в будущем известный литературовед и библиограф, числился (как и Е. И. Якушкин) по министерству государственных имуществ и состоял чиновником при министре М. H. Муравьеве («вешателе»). Уже в эту пору он имел обширные познания по части потаенной русской истории и словесности.

Виктор Павлович Гаевский (1826–1888) был видным петербургским литератором, известным своими статьями о русской поэзии первой половины XIX в. в «Современнике», «Отечественных записках» и других изданиях. С 1855 по 1863 г. он занимал довольно важную должность в Канцелярии статс-секретаря у принятия прошений.

Наконец, в близких отношениях со всеми этими людьми находился Николай Васильевич Гербель (1827–1883), поэт и известный переводчик, много сил отдавший изданию в России и за границей запрещенных или неопубликованных стихотворений различных русских поэтов. В частности, в 1859–1861 гг. он хлопотал о полных изданиях Пушкина, Одоевского, Кюхельбекера.

Конечно, каждый из семи перечисленных лиц имел свой широкий круг литературных знакомств и связей.

П. А. Ефремов больше других сблизился с М. И. Семевским, В. П. Гаевский был дружен с П. В. Анненковым, И. С. Тургеневым, H. А. Некрасовым. Москвичи имели больше контактов с декабристами, а также с Кетчером, Никулиным и другими «стариками»1. Не все семеро были в одинаковой близости: ядром этой группы были Якушкин, Афанасьев, Касаткин и Ефремов2.

И все же, изучая переписку возможных корреспондентов «Полярной звезды» между собой, я понял, что такие деятели, как С. Д. Полторацкий, П. И. Бартенев или М. И. Семевский, хотя и были коротко знакомы почти со всеми названными лицами, однако эти отношения — большей частью случайны и носят обычно деловой характер.

Совсем другое дело переписка между Якушкиным, Афанасьевым, Касаткиным, H. Щепкиным, Ефремовым и отчасти Гаевским и Гербелем.

К счастью, переписка довольно хорошо сохранилась, и мои наблюдения основаны на чтении многих писем этих людей, причем самые ранние, послания были отправлены в конце 40-х годов XIX в., а последние — в начале XX столетия.

Почти все семеро — близкие друзья (всем в период «Полярной звезды» 30–35 лет; несколько моложе других Касаткин). Якушкин «на ты» с Афанасьевым и Гаевским, Касаткин — со Щепкиным.

Все семеро вполне доверяют друг другу и регулярно обмениваются различными нелегальными новостями. Практически любая новость или важный документ, который попадал к одному из этих людей, становился достоянием всех остальных.

Вот типичный пример: на сборнике стихотворений В. К. Кюхельбекера П. А. Ефремов сделал следующую пометку: «Копия с подлинной рукописи, доставленная сыном покойного <Кюхельбекера> Виктору Павловичу Гаевскому и мне им подаренная (с этой тетради H. В. Гербель списал у меня некоторые стихотворения для своего заграничного издания „Стихотворения декабристов“)»3.

Интересы всех этих людей весьма близки: XVIII в. (Касаткин, Афанасьев), декабристы (Якушкин), Рылеев (Ефремов, Якушкин, Гербель), Пушкин и его круг(Якушкин, Ефремов, Гербель, Гаевский), неизвестные материалы о николаевском царствовании (Афанасьев, Ефремов), русская потаенная поэзия разных десятилетий (Касаткин, Ефремов и др.). Кроме общности интересов этот круг отличался также большой общностью убеждений. Эти убеждения, их эволюцию, а также индивидуальные отличия можно выяснить довольно точно.

Перед реформой многие, разумеется, желают освобождения крестьян и демократизации. Однако интересующие нас люди идут как в мыслях, так и в действиях довольно далеко. Еще в августе 1858 г. А. Н. Афанасьев находил, что Кавелин в своем проекте освобождения крестьян «слишком уж заботится о помещичьем освобождении»4. Е. И. Якушкин, сразу освободивший своих крестьян полностью, без выкупа и с землей, продемонстрировал образец желаемого решения.

Эти люди были склонны к активным формам борьбы за перемены. При этом они придают большое значение изданию и популяризации запрещенной литературы, связаны с Герценом и Огаревым. Касаткин, Гаевский, Щепкин, Афанасьев, Гербель посещают Лондон, и, как увидим, не с пустыми руками. Якушкин и Ефремов не выезжают, но действуют весьма энергично из России.

О том громадном значении, которое имела для этих людей Вольная типография, имеется много свидетельств. 14 мая 1861 г. В. И. Касаткин пишет Е. И. Якушкину: «На днях к посылке в Ярославль я присоединил присланную Вам карточку с лицами А. И. и Н. П. <Герцена и Огарева>]. Это была последняя, и я не без труда сберег ее для вас от хищнических нападений разных господ. Читали Вы 89-й №<„Колокола“>, где статья О-ва <0гарева>; если нет, то я захвачу его с собой: мне страх хочется потолковать с вами об этой статье. Постараюсь захватить и другие новости; любопытного бездна и во 2-м томе сборника <„Исторического сборника Вольной русской типографии“> и в V книге <„Полярной звезды“>»5.

Вот отрывок из другого любопытного письма: 22 августа 1859 г. П. А. Ефремов (из Петербурга) просит Е. И. Якушкина (в Ярославле) «приостановить исполнением по переданной мною вам в Петербурге (еще в бытность министра) записке о Кронштадтском линейном батальоне. Теперь это очень не ко времени и может пострадать только злосчастный столоначальник, не виновный ни в чем. Если Вы уже дали инициативу этому делу, пожалуйста, напишите поскорее мне, потому что я имею случай обратиться прямо к „высшему начальству“, минуя все инстанции; но ответ Ваш должен прийти не позже как в 11 или 12 сентября, тем более, что 28 августа приезжает и Константин Дмитриевич Кавелин, который будет в этом случае моим ходатаем»6.

Мне кажется, что этот текст может быть объяснен так: Ефремов передал Якушкину какой-то обличительный материал для быстрой передачи его в Лондон (видимо, у Якушкина есть прямые и верные пути), но затем по каким-то причинам передумал и хочет аннулировать корреспонденцию; он надеется сделать это, переслав Герцену объяснение с каким-то лицом, которое отправляется из Петербурга в Лондон после 11–12 сентября 1859 г., причем, для того чтобы Герцен («высшее начальство») поверил объяснению, Ефремов хочет заручиться ходатайством К. Д. Кавелина, с которым Герцен в то время еще довольно близок: 28 августа 1859 г. Кавелин возвращался из заграничной поездки, во время которой виделся с Герценом (см. XXVI, 286).

С Герценом и Огаревым, как уже отмечалось, круг «Библиографических записок» сближала и мысль о том, что декабристы, Пушкин, неопубликованные исторические и литературные материалы особенно необходимы для просыпающейся России — и как призыв к действию, и для решения вопроса о личном и общем, цели и средствах.

Активные деятели этого круга не принимали всего, что принесли из ссылки отцы. Поражает глубина и объективность позиции Евгения Ивановича Якушкина. Соединенный с декабристами кровно-родственными и духовными связями, он не закрывает глаза на многие слабости их движения, на то, что большинство не проявило достаточной выдержки во время следствия. Когда же после возвращения декабрист Е. Оболенский написал благодарственное письмо Александру II (переданное через шефа жандармов В. А. Долгорукова), Е. И. Якушкин написал Оболенскому следующие строки7: