Артур Баневич - Где нет княжон невинных

• Название: Где нет княжон невинных
• Автор: Артур Баневич
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-044271-3, 978-5-9713-5807-7, 978-5-9762-3508-3

Никогда не сворачивайте на дорогу, на которую лучше не сворачивать!

И зря забыли об этой старой мудрости чароходец Дебрен из Думайки, дева-воительница Ленда и лихой ротмистр Збрхл.

Вот и занесло их в трактир со странным названием «Где нет княжон невинных».

А трактирчик-то проклят вот уж 202 года — ибо именно тогда королевич и княжна двух враждующих государств так и не пришли в нем к единому мнению насчет условий своего брака, и придворный маг королевича наложил на злосчастное заведение проклятие аж по десяти пунктам.

По десяти?

Ну, по крайней мере так гласит официальная легенда…

---

— Я не спал с ней, — спокойно сказал он.

— Мы тоже не спали. Причем в обоих смыслах слова, а не так, как у тебя, в единственном. Потому что, когда дело дошло до сути, князь к железякам присмотрелся повнимательнее и спрашивает: «А собственно, как вы, ваша милость, с гигиеной управляетесь?» Ну, я ему, что, дескать, водой, хоть и знала, что он не об этом спрашивает. А он: «Вижу, что водой, а у юбки весь зад мокрый, ты меня в краску вгоняешь, когда по лагерю проходишь. Но я в другом смысле. Потому что вряд ли ты меня не обманываешь, когда говоришь, что ключик потеряла, э? А так, в принципе, зачем здесь этот люпин? Люпином для меня натираешься? Так я ж тебе флакон благовоний купил за целых полдуката!»

— Ключик?

— А что я должна была ему сказать? Что меня за распущенность городской суд нажопником наказал? Надо было как-то объяснить, откуда эта пакость взялась, так я дружкам по хоругви сказала, что меня родные в пояс верности вырядили, чтобы в случае нашего поражения меня хуже смерти судьба не постигла. В степных военных операциях, когда территория интимности не благоприятствует, я сразу же эту легенду распространила и потом уж спокойна была. Спутники своими лапами не лезли и ничему не удивлялись. Достаточно было сказать, что у меня в предыдущей войне ключик затерялся.

— Понимаю.

— Очень мило с твоей стороны. А вот князь понимания не проявил. До пересыпа в ту ночь дело не дошло, впрочем, и до разрыва тоже. Мы, как я говорила, миловались. Ты, наверное, усмехаешься себе под нос, но это правда. Была любовь, и к тому же большая. Я не стала бы ради тебя извлекать на свет божий всю грязь, если б не было настоящей любви. Ибо речь идет о морали.

— Грязь? — Он не был удивлен, но и не хотел, чтобы она подумала, будто он одобряет это слово.

— Не усложняй мне рассказ, Дебрен. Не будь таким благородным. Оба мы знаем, что сначала это выглядит смешно, а сразу же после — отталкивающе. Я говорю об общении со мной. В двояком смысле слова. В том числе и церковном.

— Ты говоришь о вещах, — буркнул он, — о которых не имеешь понятия. По определению.

— Дескать, сама себе?.. Благодарю. Хоть и это тоже обидно по-своему. Что ты так туманно делаешь мне комплименты.

— Комплименты? Чума и мор! Ты неверно меня… Я говорю, что ты не знаешь, каково быть рядом с тобой! Вот о чем я говорю!

— Ага, — буркнула она. — Ну что ж, это, наверное, самое легкое. Но и на это еще никому сил не хватило. Потому что в конце на явь выходит, что Ленда чудачка, ведет себя не так, как все… Невозможно жить нормально, когда твоя задница такой штукой прикрыта. Я не имею в виду какие-то сердечные истории. На этом я уже давно колесо пятиспичное поставила. Я говорю о прозе. О необходимости постоянно бегать в лес, о долгом сидении в бадьях, лоханках, ручьях…

— Я знаю, о чем ты говоришь. Так что покороче. Слышу, особой радости это тебе не доставляет.

— Уже заканчиваю. Князь перестал ездить со мной стремя в стремя. Что-то мямлил о неприятных запахах. Велел больше пользоваться благовониями, а потом сам же укорял за расточительность и за те полдуката. Встречались мы только ночами. Помолчи, я сама знаю: глупая я была, как портянка. Надо было ему сразу сказать, чтобы он овцу себе подыскал для снятия известного груза с плеч. Но разлюбить трудно, а я была девчонкой. Ревела, ругалась, а потом шла к нему и даже не говорила, что он мог бы взять с меня пример и хоть раз, как бы случайно, с седла в ручей свалиться. Потом от этого постоянного падания и согласия быть добровольным разведчиком бродов я немного поболела. Он в лазарет не заглядывал, но я не обижалась. Уже так сильно я его не любила. И если б не тот последний бой, то мы бы с ним по-тихому, без слов разошлись. Но судьбе было угодно повернуть дело так, чтобы его ранило. Когда весть до меня дошла, я махнула рукой на раздел трофеев и побежала туда, где он лежал. Выглядел он скверно: кровь, белый, как ночная рубашка, заблеванный от наплечников до шпор. И только попискивает. Ну, так я с ходу на колени, хватаю его за руку, к сердцу прижимаю, к губам… Он вдруг снова стал мне близким, моим… Я на коленях стою, дуру из себя на глазах собравшихся строю, бормочу что-то о том, что его, мол, только слегка царапнуло, что до свадьбы заживет. А он так странно смотрит, воздух хватает… Тогда я в лекаря вцепилась, спрашиваю, что происходит. Ну и узнаю. Князь, представь себе, бросился на вооруженного бердышом совройца. Ну и тот на него замахнулся. То есть топор поднял, чтобы сверху рубануть. Но, черт побери, он уже утомленный был, медлительный.

— Это… пожалуй, лучше?

— Куда там лучше! Как раз на поднимаемый бердыш князь мой… нарвался. Любой другой удар бы отразил, ну, если б не он, то его латы. Они солидными были. Но в него острие снизу угодило, в самую промежность. Представляешь себе?

— Уууух… — Дебрена аж затрясло.

— Вот именно. Медик сразу и говорит: «Милостивый государь, сожалею, но с этого момента вы можете приказывать, чтобы вас величали милостивой государыней».

— Так прямо и сказал? Лжешь!

— Махрусом клянусь. Битва была кровавая, мой князь из небогатого рода, а хирург армейский и к тому же пьяный. Наверное, поэтому не стал цацкаться. Война — это ад, да и поспешности требует. От меня тоже потребовала. Так что не думай, будто я сразу это ляпнула. Нет, вначале подумала. Недолго, факт, но глубоко. Как положено взрослой. Именно тогда я, пожалуй, и повзрослела, если ты понимаешь, о чем я говорю.

— Относительно взросления — понимаю. Относительно того, что ляпнула не подумав, не очень.

— Я сказала, что выйду за него. Что случившееся с ним — ерунда. Что я его люблю, а ведь любовь в супружестве самое главное. Что и без того…

— Что «без того»? — не понял он.

— Люди слушали, поэтому я не стала пояснять, что в поясе Добродетельности я и с милостивой госпожой получу столько же удовольствия, сколько с милостивым господином. Поэтому я и проговорила все это почти шепотом.

— Ага. Ну и что? Он пробормотал, пустив слезу: «Ты моя», и отдал богу душу? Ты-то вроде бы не вдова?

Что-то ударило в стену мойни. Снаряд пробил доски, промелькнул над пятками Дебрена и влетел в топку. Посыпались искры, пепел. Ленда не очень умно, зато быстро рухнула грудью на спину магуна. Попыталась было больше, чем только грудью, но ноги подвели. К счастью. Дебрен успел подумать, что удар железом по ягодицам наверняка стоил бы ему очередного обморока. А так зад уцелел.

Но с другой стороны… точно наоборот…

Нижняя часть живота вспыхнула. Волна блаженства опустилась к ступням, распалила радужные круги под стиснутыми веками.

— Вот зараза… — Ее голос задрожал. — Еще б немного…

Она вынуждена была взглянуть, увериться. Он лежал неподвижно, изо всех сил стискивая рукой ту часть тела, над которой она не лишила его власти. Поэтому она скорее всего ничего не заметила. Но, с другой стороны, там, где лишила…

О, Махрусе, сколько же этого было… Он тосковал по ней шестнадцать месяцев. Она ему снилась. Он мечтал наяву. Ну и набралось.

Она не успела подумать, это был порыв. Глупый. Хоть в десять раз менее глупый, чем то, что сейчас выделывало его собственное тело.

— С тобой все в порядке, Дебрен?

«Все. Совершенно все. Но с другой стороны…»

Хуже десятилетнего сопляка. У них-то это по крайней мере случается во сне. Он умер бы со стыда, если б не умирал от счастья, которое она ему подарила.

Какие же ядреные были у нее груди! Господи.

Она прикрыла его. Была готова умереть, чтобы выжил он. Так вот просто.

У него не могло быть никаких претензий к собственному телу. Оно ответило любовью на любовь, и только.

— Все, — выдавил он. И уже совсем тихо, в лен и пахнущую лесом хвою, прошептал: — Лендуся…

Она была удивительное существо. Самое удивительное из всех, кого он встречал, а ведь он видывал уже таких, по сравнению с которыми полосатый грифон с павлиньими перьями казался дворовой курицей. Ленда была большая и тяжелая, а он не почувствовал, когда она освободила его от своего груза. Груди у нее были легкие, словно пух, и твердые, словно камень, — одновременно. Она была здесь, рядом с ним и на нем, будучи одновременно где-то еще. Там, за его ногами, где в стене зияла дыра размером с человеческую голову. И у дверей. Чары.

Время встало на голову. Мир стоял на голове. Ему, Дебрену из Думайки, серьезному мэтру магии, тоже хотелось встать на голову.

— Ну надо же, — пробился сквозь туман приглушенный голос. — Саданул с низкого уровня, по плоской траектории. Слушай, Дебрен, надо отсюда выбираться. Знаешь, что он делает? Метится в дверь трактира. На этот раз не попал, но когда попадет, пойдет на штурм.

Было темно; помещение, хоть и дырявое, по-прежнему заполнял пар. Ее почти не было видно. Частично потому, что она старалась остаться невидимой. Или по крайней мере спрятать от него некоторые части тела.