Александр Мосолов - При дворе последнего императора

• Название: При дворе последнего императора
• Автор: Александр Мосолов
• Издательство: «Наука»; Литературно-издательское агентство «Мета»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1992

Автор предлагаемой читателю книги генерал-лейтенант Александр Александрович Мосолов (1854-?) служил в конном лейб-гвардии полку, главный пост своей жизни — начальник канцелярии Министерства императорского двора — занял в марте 1900 г., с весны 1916 г. стал посланником в Румынии. С 1933 г. жил в Болгарии, где и написал свои мемуары. Отнюдь не приукрашивая царя, отмечая многие его слабости, А. А. Мосолов остался искренним монархистом, причем не только на бумаге: он участвовал в попытках спасти жизнь Николая и его семьи в 1918 г., был одним из организаторов «Общероссийского монархического съезда» на баварском курорте Рейхенгале в мае 1921 г. Воспоминания А. А. Мосолова, конечно, субъективны, кое в чем неточны, однако это живое повествование свидетеля и участника событий, о которых написана книга.

Предлагаемое издание воспроизводит текст, напечатанный эмигрантским еженедельником «Для вас» (Рига) в № 1–5 и 7–32 за 1937 г., без каких-либо купюр и изменений. Для удобства читателей мы лишь снабдили нашу книгу указателем имен. Вслед за журнальной публикацией 1937 г. последовало отдельное издание под несколько измененным заглавием — «При дворе Императора» (Рига, б.г., изд. «Филин»). Мы сохраняем журнальное название мемуаров.

---

После убийства Сергея, любимого брата Павла, государь вернул дяде генерал-адъютантский мундир и вызвал его для присутствия на похоронах. Некоторое время спустя после долгой переписки разрешили в конце концов вернуться и его морганатической супруге. Тут возник вопрос о месте, которое Ольга Валериановна, получившая титул и фамилию графини Гогенфельзен от короля баварского, может занять при дворе, где до сих пор морганатических жен не появлялось. Великий князь составил на этот счет шесть довольно смелых пунктов, об утверждении которых просил государя. В них было заметно сильное влияние графини на супруга. Но и государь находился под влиянием императрицы. Он вычеркнул наиболее новаторские требования Павла Александровича, решив, что Ольга Валериановна получит лишь ранг жены генерал-адъютанта. Но он согласился, чтобы графиня была представлена своим новым родственницам, великим княгиням, не через посредство их гофмейстерин, а самим великим князем, ее супругом. Также было разрешено ей не расписываться во дворцовых книгах, а оставлять визитные карточки.

Павел Александрович был искренне благодарен своему племяннику за урегулирование трудного вопроса. Но мелкие препятствия создали у него осадок неприязни к императрице, хотя наружно отношения казались вполне сердечными.

Великокняжеская чета с детьми поселилась в Царском Селе во вновь выстроенном ими дворце. Графиня благодаря покровительству Марии Павловны старшей, с давних пор весьма благоволившей к ней, хорошо была принята петербургским обществом, которое очень охотно стало посещать новый жизнерадостный двор Павла Александровича.

Когда началась война, графиня не пожелала более носить немецкой фамилии. По ходатайству великого князя государь пожаловал его семье фамилию Палей — казачьего атамана, бывшего в родстве с Карнович (девичья фамилия Ольги Валериановны) — с княжеским титулом. Это, если не ошибаюсь, единственный случай пожалования княжеского титула за все царствование Николая II.

При дворе и между членами царской семьи Павел Александрович не имел того авторитета, каким пользовался его брат, Владимир Александрович. Это сказалось в трудную минуту, когда государыня оставалась одна в Царском Селе и не имела твердой мужской поддержки. Причастность Дмитрия Павловича, сына Павла Александровича от первого брака, к делу об убийстве Распутина еще увеличила рознь между дворами.

Павел Александрович продолжал жить в Царском Селе до ареста большевиками. Княгиня Палей проявила чудеса храбрости, пытаясь, но тщетно, спасти своего супруга. Великого князя расстреляли; сына ее одновременно умучили в Алапаевске. Княгиня с двумя дочерьми бежала во Францию.

СЫНОВЬЯ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ КОНСТАНТИНА НИКОЛАЕВИЧА

Великий князь Николай Константинович, старший сын Константина Николаевича, страдал неизлечимым психическим расстройством. Он провел большую часть жизни в Туркестане, где и скончался после революции, еще до захвата там власти большевиками.

Второй брат, человек весьма красивый, высокого роста, элегантный, Константин Константинович, поэт, писавший под псевдонимом «К. Р.» был женат на принцессе Саксонской. У них было девять человек детей. Великий князь любил искусство, и особенно увлекался литературой. Назначенный начальником военно-учебных заведений, он много сделал для молодого поколения наших офицеров и был ими очень любим.

Я близко знал младшего брата Его Высочества Дмитрия. Великий князь по скромности характера мало кому и в России был известен, хотя отличался редкими качествами. Политической роли великий князь никогда не играл. Он был всесторонне образованным человеком и интересным собеседником, но в беседе с ним не следовало касаться ни вопросов современной политики, ни психологии женщин: Дмитрий Константинович был определенный женофоб.

Любимой темой его разговора являлись лошади, коннозаводство и коневодство. Этим двум отраслям хозяйства он посвятил себя полностью, основательно их изучил и применил свои познания сначала на купленном им большом конном заводе в Дубровке Полтавской губернии, а впоследствии — как заведующий государственным коннозаводством. От этой должности он, впрочем, скоро отказался, считая, что может принести больше пользы, сосредоточив все внимание на собственном заводе. И это было не фраза, а искреннее убеждение Его Высочества.

С Дмитрием Константиновичем я впервые познакомился, когда после долгого пребывания в Болгарии вернулся в свой полк, куда великий князь был зачислен во время моего отсутствия. В полку он мало с кем сходился и никакой выдающейся роли не играл. Причиной были страшная застенчивость и педантическое распределение дня. Все его время уходило на служебные занятия, чтение и самообразование, а также на аккуратное посещение богослужений. Кроме того, Дмитрий Константинович строго придерживался «сухого режима» — не пить ни вина, ни других спиртных напитков — и избегал мало-мальски фривольных разговоров. Поэтому он посещал лишь официальные собрания.

Великий князь мне позже рассказывал, почему никто из сыновей генерал-адмирала Константина Николаевича не стал моряком. Оба старших брата вышли в офицеры: Николай Константинович — в конную гвардию, а Константин Константинович — в Измайловский полк. Дмитрия же Константиновича с детства предназначали в моряки. Безумно любя лошадей, великий князь просился в конногвардейцы, как и старший брат, но отец заявил, чтобы он не смел даже мечтать о гвардии, а готовился в моряки. Его Высочество подчинился, надел морскую форму и был отправлен в учебное плавание. Оказалось, что он моря не переносит и страшно страдает от морской болезни. Вернувшись домой, под впечатлением морских передряг, великий князь усердно помолившись, отправился в кабинет к родителю. Он стал на колени перед отцом и умолял избавить его от морской службы. Константин Николаевич ничего слышать не хотел. «И Нельсон, — говорил он, — страдал морской болезнью, а все же стал знаменитым адмиралом». Наконец сжалилась мать, и лишь после долгих ее просьб строгий родитель согласился отдать Дмитрия Константиновича в конную гвардию. Так как старший брат в бытность в полку вел жизнь весьма рассеянную, то Дмитрию Константиновичу была дана строгая инструкция: ему не подражать. По добросовестности натуры он родительский приказ исполнял пунктуально.

Уже командуя конногренадерским полком, Дмитрий Константинович, убедился, что «сухой режим» мешает его сближению с офицерами и исходатайствовал у своей матушки разрешение пить вино. После этого он скоро сдружился с полком и имел прекрасное влияние на офицеров, которые его искренне любили.

Я ближе сошелся с Дмитрием Константиновичем на «лошадином вопросе». Узнав Его Высочество и преодолев его застенчивость, я искренне привязался к нему. Когда Александр III поручил Дмитрию Константиновичу произвести опыт снаряжения кавалерии лошадьми через государственное коннозаводство, великий князь просил государя дать ему в помощь меня как более опытного в приемке лошадей. И в течение многих лет я помогал великому князю, состоя при военном министре по кавалерийской части. Два года мы ездили с Его Высочеством по заводам, а затем я гостил у него в Дубровке, где мы вместе составляли отчет о нашей командировке.

В наших странствиях нам приходилось заезжать в такие захолустные города, куда, конечно, никто из членов царской семьи, да и из других высокопоставленных лиц, никогда не заглядывал. Дмитрий Константинович, по своей скромности, старался по возможности избегать всяких встреч и приветствий. Но стоило мне заикнуться, что его долг как великого князя показаться собравшемуся народу, и он, как ему это ни было трудно, выходил и очень хорошо отвечал на приветствия. Но затем Его Высочество убегал в свое купе и опускал занавески, чтобы его больше не беспокоили.

Помню, как-то раз мы услышали, сидя в купе, разговор двух парней:

— Ну что, видал великого князя: каков он?

— Человек как человек, только «долготелистый».

— А звезда у него на груди была?

— Нет.

— Так, пожалуй, это и не великий князь…

Надо заметить, что у всех Константиновичей, и особенно у великого князя Дмитрия, были длинные шеи при высоком росте. Великому князю очень понравился данный ему крестьянином эпитет, и он много раз его потом вспоминал…

ЕСЛИ Б ЗАВЕДОВАТЬ ТОЛЬКО ЛОШАДЬМИ…

Относительно государственной службы великих князей Дмитрий Константинович высказывался так:

— Конечно, великие князья должны проходить службу субалтерн-офицерами в частях, но так, чтобы с ними обращались наравне с прочими офицерами. Если полюбят строевую службу, пускай двигаются в общем порядке. Однако назначение их на высшие должности я не считаю правильным, так как все же они безответственны. Если же у них окажутся непорядки, то это уменьшит престиж государя.