Джон Килленс - Молодая кровь

• Название: Молодая кровь
• Автор: Джон Килленс
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1959

Я горжусь тем, что мой народ, живя в столь бесчеловечных условиях, сумел сохранить свою человечность и свои дарования. Запомним, что действие романа «Молодая кровь» относится не к дедовским Временам, а к современности: в описываемый период негр Джо Луис стал чемпионом мира по боксу, а негритянский композитор Дюк Эллингтон получил широкое признание своего таланта. Вместе со старшим поколением наша молодежь горячо реагирует на все касающееся ее судьбы — это показали, между прочим, недавние события в Литл-Роке.

Пол Робсон

Москва, 1 января 1959 г.

---

Лори видела его и словно не видела, а потому не сразу сообразила, что это приветствие относится к ней, и не ответила важному человеку. И только когда он прошел мимо, Лори обернулась. «Надо остановить его, — подумала она, — рассказать ему, что сейчас было. Может, он примет какие-нибудь меры. Некоторые негры говорят, что мистер Кросс не такой, как все крэкеры. Он может быть суров не только с неграми, но и со своими! И он не воротит лица от негра, когда встречает его на улице, а главное — ведь Робби ходит работать в его дом после занятий!» Однако слова не шли с языка, Лори никак не могла выговорить его имя. И все же, когда она, терзаемая сомнениями, смотрела ему вслед, она услышала собственный голос: «Мистер Джордж! Мистер Джордж!»

Важный человек обернулся и сказал вопросительно «Да?» тем тоном, каким говорят люди, пожившие некоторое время на Севере. Он остановился, милостиво улыбаясь. Лори поспешила подняться к нему, таща за руку упирающегося сына, а мистер Джордж Бенджамен Кросс ждал ее, озаренный лучами вечернего солнца, вырвавшимися из-за темных туч. Солнечные пятна легли на белые мраморные ступени

— Ну, что скажешь?

— Мистер Джордж, извините… я… я хочу, чтобы вы знали, как обошлись со мной и с моим мальчиком здесь… в вашем суде, — заикаясь сказала она и рассердилась на себя за то, что струсила перед важным человеком. Совсем не похоже на нее!

— Это суд не мой, Лори, а твой. Здесь народ — хозяин, это народный суд! — И мистер Кросс одарил ее своей миллиондолларовой улыбкой.

— Ладно, вы мне этого не рассказывайте! — вспылила Лори. — Если бы это был наш суд, они бы так не посмели обойтись с нами.

Мистер Кросс нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

— А что ты натворила? Вернее, конечно, твой парень, — он посмотрел на Робби. — Ну-ка, мальчик, признайся, что ты натворил?

— Ничего он не натворил! Вот это-то и обидно. Решительно ничего. Вы ведь знаете, мистер Кросс, он у меня хороший мальчик!

Мистер Кросс улыбнулся еще шире. «Как же, как же, — говорила его улыбка, — негры никогда не бывают ни в чем виноваты!» И Лори пожалела, что обратилась к нему, но все-таки настойчиво повторила:

— Нет, Робби ничего дурного не сделал. Какие-то белые напали на мою дочку, а он стал защищать сестру.

— Постой, значит, он дрался с белыми ребятами…

— …А Скинни Мак-Гуайр потащил его в полицию, послал за мной и заставил меня высечь ребенка до крови.

Мистер Джордж поглядел на темные тучи и голубые просветы в небе, улыбнулся и, прищурившись, подмигнул Лори и Робби.

— Гм… Гм… Что ж, я уверен, что от этого ему, кроме пользы, ничего не будет!

— Да вы бы посмотрели, какие у него раны на спине! — сдержанно возразила Лори, но в голосе ее слышались гнев и глубокая обида.

— И все же, Лори, на твоем месте я не стал бы так огорчаться из-за этого. Меньше будет шалить. А раны заживут. Правда, малыш?

Малыш не ответил. Он стоял, упрямо глядя себе под ноги.

На башне суда пробило шесть. Мистер Кросс кинул взгляд на свои ручные часы.

— Прошу прощения, — сказал он, — меня ждут. Заходи как-нибудь, Лори!

И с этими словами он удалился — красивый, представительный с сияющей улыбкой.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Когда они очутились на тротуаре, Робби вырвался от матери и засунул обе руки в карманы.

— Робби, сыночек мой, я должна была это сделать. Другого выхода не было. Иначе тебя засадили бы в исправительный дом, как твоего дядю Тима, а я этого не пережила бы, ей-богу. Пойми меня, Робби, сын! Ведь страшнее места, чем этот исправительный, не бывает! — Ее распухшие глаза с мольбой устремились на мальчика.

Близился вечер, но солнце все еще прокалывало багрово-серые тучи своими серебряными стрелами. Ветер швырял в лицо пыль и мусор. Робби ничего не ответил матери, даже головы к ней не повернул. Он лишь глубже засунул руки в карманы и шагал рядом, глядя на выбоины в тротуаре.

Так же молча они ехали в автобусе, долго петлявшем и кружившем по центру города. С той минуты, как они вышли из суда, Робби не промолвил ни слова. Уж, кажется, она все растолковала ему, но он держал себя так, словно мать говорила с ним на незнакомом языке. Сейчас они ехали через Белый город. Лори Ли наблюдала за мальчиком, пока ей стало невмоготу видеть это ожесточенное юное лицо, мешки под узкими глазами, сердито выпяченные губы, по-стариковски нахмуренный высокий лоб. Лори с досадой Отвернулась и принялась смотреть на бесконечные ряды белых домиков, как две капли воды похожих один на другой.

Какой-то негр с густыми усами, сидевший напротив, долго глядел на мальчика, потом обратился к Лори:

— Что с ним, мэм?

— Ничего, — ответила Лори Ли, чувствуя, что ее душат слезы. — Теперь уже все хорошо. — Она погладила затылок Робби и его широкие, сильные плечи. Мальчик передернулся и сердито забился в угол.

Когда они доехали до своей улицы, ветер уже успел нагнать мелкий сеющий дождик, но ни мать, ни сын не заметили его. В последний раз выглянуло солнце, и сетка дождя стала серебряной. Лори и Робби вошли во двор, и тень от темного некрашеного домика укрыла их.

Дженни Ли просияла, увидев, что мать, как и обещала, привела Робби домой. Нежно повторяя «Робби, Робби!», она подбежала к брату, и все страхи, пережитые за несколько часов в одиночестве, вылились в трепетных поцелуях, которыми она покрыла его лицо. А он стоял, как истукан, опустив руки, широко раскрыв невидящие глаза.

Лори хрипло спросила:

— Ты ужинала? — Голос ее был похож на надтреснутую граммофонную пластинку.

— Да, мама. Но я не была голодна. Все очень вкусно, — поспешила добавить Дженни Ли. — А что подгорело, я выбросила.

Лори стащила с Робби куртку, и у Дженни Ли вырвался стон. Полуоткрыв рот, она изумленно смотрела на брата. Лори молча обмывала спину мальчика.

— Мама, это они? Это они его так, да? Успели, прежде чем ты пришла?

Опять начинается пытка! Лори вдруг померещилось, что перед ней не Дженни Ли, а полисмен, и он сует ей в руки плетку и приказывает: «Снимай куртку с сына!» Как бы Лори хотела ответить дочери: «Да, это они!» Господи, если бы можно было так ответить!

— Нет, дочка, это я сама, — проговорила Лори.

— Нет, не может быть! Это их работа, я знаю! Лори глубоко вздохнула.

— Представь себе, что не они, а я сама! Дженни Ли, не веря своим глазам, посмотрела на кровавые рубцы вдоль всей спины Робби.

— Как? Ты… ты это сама сделала? Значит, и ты нас ненавидишь? — Из глаз Дженни Ли хлынули слезы, и она выбежала из комнаты.

Кончив обмывать мальчику спину, Лори дала ему чистую рубашку. Высокий, почти с нее ростом, Робби стоял, скосолапившись, опустив голову, и узкие глаза его горели ненавистью. Лори злилась на него за то, что он никак не хотел понять ее. Но в то же время ей хотелось прижать его к груди и всей силой своей любви заставить забыть то, что случилось. Она оглядела его с головы до ног и невольно улыбнулась: вспомнила, как на днях шла с Робби по Эппл-стрит и встретила парикмахера Джо Джезапа. «Сколько тебе лет?» — спросил он Робби. «Одиннадцать», — ответил тот. Парикмахер отступил на шаг и с любопытством оглядел мальчика. «Ишь ты какой, — воскликнул он, — тебе стукнет сто одиннадцать, а ты все будешь твердить одиннадцать!»

А сейчас Робби стоит перед ней, насупившись, словно во всем обвиняет мать. Новый приступ злобы охватил Лори — разве не посвятила она детям всю свою жизнь, разве не молит она бога послать им лучшую долю, чем та, которая досталась ей! В эту минуту она почти ненавидела мальчика, готова была избить его, чтобы он наконец понял ее. «Господи боже, покарай белых! Мало того, что они обращаются с неграми, как во времена рабства, они еще натравливают на нас наших же детей!»

Лори подошла к столу, сняла стекло с лампы. Над Кроссроудзом спускалась ночь, тихонько прокрадываясь в комнату. Лори подышала на стекло, протерла его изнутри и снаружи тряпкой. Обернувшись, она поймала на себе взгляд Робби, он глядел на нее с недоумением и упреком. На миг их взгляды встретились, и оба поспешили отвести глаза. Как объяснить все это детям? Да и найдется ли объяснение?

— Пойдем, — сказала она мальчику, — давай поужинаем.

В кухне все еще пахло горелым. Лори видела, что Робби с трудом жует колбасу с рисом, словно это солома. Ей самой еда не шла в горло.

— Почему ты не ешь, сын?

— Не хочется.

Дженни Ли сидела поодаль на своей кровати, на коленях у нее была раскрыта книга, и она как будто читала ее. Но мать чувствовала, что девочка настороженно прислушивается.

— Как так не хочется? Ты ведь сегодня ничего не ел! А я это нарочно для тебя готовила. И колбаса вовсе не пригорела, деточка. Твое любимое кушанье…

— Да не хочу я, — буркнул Робби и, сорвавшись с места, выбежал из кухни.

Лори подошла к двери. Робби лежал на кровати, уткнувшись лицом в одеяло. Он плакал, потому что ему вдруг стало страшно и все показалось таким непрочным, ненадежным. Он оплакивал свою любовь и уважение к матери, свою преданность ей, которые она выбила из него плеткой… Он был зол и чувствовал себя одиноким: его предали, покинули, разлюбили, и он теперь несчастный сирота. Плечи его вздрагивали от рыданий. Мама оказалась изменницей! Мама, мама, мама! Мама оказалась изменницей! Одеяло намокло от горячих соленых слез, Робби не старался их сдерживать.