Олег Вите - Творческое наследие Б.Ф. Поршнева и его современное значение

• Название: Творческое наследие Б.Ф. Поршнева и его современное значение
• Автор: Олег Вите
• Жанр: История

Поводом для написания статьи послужило выступление автора на междисциплинарной конференции «Общественный человек и человеческое общество (памяти Бориса Федоровича Поршнева)», проведенной в Российском общественно-политическом центре при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда и Российского фонда фундаментальных исследований в сентябре 1998 года. Сокращенная версия статьи опубликована в журнале Полития, 1998, # 2.

---

Через эти «три коренные социологические категории» Поршнев определяет и такой феномен, как «культура»:

«Причинная зависимость и диалектическое единство этих трех сторон и составляют сущность общества как высшей формы движения материи. Если указанные социологические категории выражают сущность общественной жизни, то ее проявления, неисчислимые и многообразные, называются культурой.

Соответственно, в понятие человеческой культуры входят явления, относящиеся, во-первых, к технике и организации производства, во-вторых, к экономике, в-третьих, к идеологии и политике».[150]

К слову сказать, культуролог, который бы решился согласиться с таким определением культуры, имел бы полное право претендовать на то, что его наука действительно имеет какое-то отношение к поршневской синтетической науке об общественном человеке и человеческом обществе.

Утверждение о «диалектическом единстве» указанных социологических категорий также отнюдь не ново в марксистской литературе. Другое дело — содержание этого единства. «Почему не могли существовать производительные силы без производственных отношений, производственные отношения без надстройки?»[151] — спрашивает Поршнев. И в его ответе заключается уже нечто действительно новое.

Во-первых, говорит Поршнев, производительными силами можно называть некую предметно-материальную совокупность лишь в том случае, если констатируется ее развитие, рост:

«В понятие производительных сил включается представление об их подвижности, росте, развитии. Всякое животное так или иначе относится к среде и взаимодействует с ней. Но только у человека это отношение к среде подвижно, изменчиво и именно в направлении возрастания возможностей и средств воздействия на природу.»[152]«Каждое поколение человечества, как правило, вооружено несколько большими производительными силами, в которых материализован труд его предков, не израсходованный ими. Поэтому труд каждого поколения может быть еще более производительным и оставит следующему поколению еще больше накопленного труда, воплощенного в средствах производства. Наследуемые средства производства образуют, таким образом, материальную связь всей истории человечества».[153]

Во-вторых, продолжает Поршнев, это ключевое «свойство» производительных сил невозможно без собственности на средства производства, без производственных отношений:

«Раз дело идет о накоплении труда, воплощенного в продукте труда — средствах труда, значит развитие производительных сил подразумевает наличие какого-то специфического препятствия для использования и истребления произведенного продукта — какой-либо формы собственности на средства труда. Без той или иной формы собственности продукт полностью расходовался бы, а накопление не могло бы иметь место. Собственность на средства производства ограничивает употребление и использование их лишь определенным кругом людей, лишь определенными условиями. Только это делает возможным накопление материализованного труда и рост производительных сил вместо их нового и нового растрачивания и повторения труда все на той же основе, как в жизнедеятельности животных».[154]

Наконец, заключает Поршнев, без защиты со стороны надстройки невозможно сколько-нибудь длительное сохранение такого института, как собственность, а значит — и нет производительных сил:

«Если ядром всей системы производственных отношений служат отношения собственности, то ведь собственность всегда нуждается в ограждении, в защите чьих-либо притязаний на нее. […] Отсюда следует, что собственность как экономическое отношение действительно не могла бы существовать без надстроечных явлений, без тех форм общественного сознания и общественных институтов, которые прямо или косвенно обуздывают импульс к вольному и неограниченному пользованию продуктами труда, средствами труда. Нет собственности без этих общественных средств обуздания и запрета. Запрет брать, трогать, делать что-либо есть оформление и закрепление с помощью надстройки данных экономических отношений собственности. Прежде всего в этом и состоит активная роль надстройки, не только отражающей базис, но и обслуживающей его».[155]

Порой Поршнев позволял себе более резкие и точные формулировки:

«Роль надстройки — защищать данный базис, прежде всего — данные отношения собственности.»[156]«Надстройка порождается базисом не для того, чтобы пассивно „отражать“ его, а для того, чтобы активно служить и помогать ему, защищая его от угрожающих ему общественных сил».[157]

Можно предположить, что если бы Поршнев не был связан «сакральностью» канонических формул, защищаемых таким специфическим видом советской надстройки, как государственная монополия на идеологию, на марксизм, он и всей формуле придал бы обратный вид: надстройка именно потому и может «отражать» экономический базис, что она должна его защищать. Отражение — побочный продукт ее главной — защитной — функции. Функция защиты делает надстройку важнейшим инструментом или орудием классовой борьбы в руках господствующего класса в тех обществах, в которых производственные отношения и, соответственно, вся экономика носит классовый характер. Об этой роли надстройки ниже, в следующем разделе, будет сказано подробнее.

Что же нового привнес Поршнев? Ровно то же, что и в случае с «отношением собственности».

Во-первых, он наполнил привычную, но давно ставшую пустой, формулу «диалектического единства» реальным, допускающим проверку содержанием.

Во-вторых, он доказал, что механизмы, обеспечивающие такое единство, тождественны для любых проявлений человеческой социальности, о чем говорилось в предыдущих разделах.

В-третьих, он доказал, что охарактеризованной таким образом социальности соответствуют специфические нейрофизиологические предпосылки, отсутствующие у всех животных, за исключением человека, о чем также говорилось выше.

Однако Поршнев весьма скромно оценивает свою роль в анализе взаимозависимости производительных сил, производственных отношений и надстройки:

«Эта зависимость и составляет открытый Марксом основной объективный закон существования и исторического движения человеческого общества».[158]

Справедливость требует признать, что здесь Поршнев явно не прав: Маркс выдвинул гипотезу о существовании такого закона. И исследовал некоторые важные частные случаи. Открыл же его в действительности, как следует из всего настоящего обзора, не кто иной, как Поршнев. Однако, принимая в расчет особенности советской надстройки, он — скорее всего, сознательно — следует в данном случае традиции древних восточных философов, собственные произведения которых предъявлялись общественности как всего лишь «разъяснение», «ученический комментарий» к трудам их мудрых предшественников.

2. Теория классовой борьбы

Работа Поршнева по наполнению реальным содержанием канонических марксистских формул, ставших совершенно пустыми вследствие государственной монополии на марксизм, проявилась в проблематике классовой борьбы больше, чем где бы то ни было. Все без исключения исторические работы Поршнева являются исследованиями различных аспектов классовой борьбы (социальных движений), исследованиями влияния классовой борьбы на различные стороны развития общества, эмпирическим доказательством того, что именно классовая борьба является движущей силой развития общества во всех своих аспектах и на всех этапах.

Первым из таких исторических исследований, которое принесло Поршневу мировую известность как историку социальных движений (классовой борьбы), является исследование по истории Франции XVII века, защищенное им как докторская диссертация в 1940 году.[159] После этой работы соответствующий период французской истории получил у французских историков название «поршневский период» — крайне редкое явление для французской культуры вообще. При том, что большинство выводов Поршнева современными французскими историками оспаривается…

Поршнев был единственным из профессиональных историков, посвятившим специальное теоретическое исследование социально-экономической формации в целом, а именно, «срединной формации»,[160] феодализму, включающее анализ взаимодействия и развития производительных сил, производственных отношений и надстройки сквозь призму классовой борьбы.

Поршнев был единственным из писавших теоретические труды о социально-экономических формациях, профессионально знавшим историческую науку.

Речь идет об уже многократно цитированной книге Феодализм и народные массы, которой предшествовал ряд статей по теории феодализма, опубликованных в Известиях АН СССР (Серия истории и философии) в 1948-50 годах.[161] Кроме того, в специальной статье Поршнев проанализировал классовую борьбу при капитализме.[162] Эти уникальные работы до сих пор (прошло более тридцати лет) остаются непревзойденными.