Луиджи Пиранделло - Новеллы

• Название: Новеллы
• Автор: Луиджи Пиранделло
• Жанр: Современная проза

---

— Теперь уж ничем не поможешь, — ответил Тито и в отчаянии махнул рукой. — Мы вернемся в Форли, а Пифагор будет по–прежнему встречать меня здесь, в Риме! Да и может ли быть иначе? Я всегда живу в Риме, Квирино, даже когда я далеко отсюда. Всегда в Риме, всегда в Риме, все мои лучшие годы, холостой, свободный, счастливый, такой, каким меня видел вчера Пифагор, не правда ли? А ведь вчера мы были в Форли. Скажи, разве не так?

Взволнованный, вконец расстроенный Квирино Ренци резко встряхнул головой и прищурился, чтобы не расплакаться. Никогда еще безумие его кузена не обнаруживалось с такой ужасающей очевидностью.

— Скорей же, скорей, — твердил Тито, — пойдем, отведи меня поскорее туда, где ты меня обычно встречаешь. Пойдем в мою студию, на виа Сардиния. Сейчас я должен быть там; надеюсь, что в это время там нет моей невесты.

— Но как же так? Ты здесь с нами, мой дорогой Тито! — воскликнул я с улыбкой, надеясь, что он придет в себя. — Ты это серьезно? Разве ты не знаешь, что со мной постоянно случаются всякие недоразумения? Я спутал тебя с одним очень похожим на тебя человеком.

— Нет, это я! Негодяй! Предатель! — крикнул несчастный безумец, сверкая глазами и замахиваясь на меня. — Подумай об этом бедняге. Я обманул его. Я женился, не сказав ему ничего. А теперь ты, кажется, задумал обмануть меня? Скажи правду, ты сговорился с ним? Ты с ним заодно? Хочешь втихаря женить меня? Отведи меня на виа Сардиния... А нет, так я дорогу знаю и доберусь туда сам.

Чтобы не отпускать его одного, нам пришлось пойти вместе. По пути я спросил его:

— Прости, разве ты забыл, что уже не живешь на виа Сардиния?

Он остановился, ошарашенный моим вопросом, взглянул на меня нахмурившись и сказал:

— А где же я живу? Ты должен знать это лучше меня.

— Я? Вот так здорово? Как же я могу знать, где ты живешь, когда ты сам этого не знаешь?

Ответ показался мне весьма убедительным. Я ожидал, что Тито будет им сражен. Я и не подозревал, что так называемые сумасшедшие тоже обладают тем сложным мыслительным аппаратом, который именуется логикой и работает у них превосходно, пожалуй, даже лучше, чем у нас, так как не останавливается даже перед самыми невероятными выводами.

— Я? Но ведь я даже не подозревал, что собираюсь жениться. Ты хочешь, чтобы я в Форли знал, что я делаю здесь, в Риме, один, и свободный, как когда–то? Об этом знаешь ты, ты, который видишь меня ежедневно. Идем же, идем, проводи меня. Я целиком полагаюсь на тебя.

Идя по улицам, он время от времени вопросительно поглядывал на меня, и немая мольба в его взгляде разрывала мне сердце; его взгляд говорил мне, что на улицах Рима он ищет свое второе «я», себя, свободного и счастливого, такого, каким он был в давно минувшие времена; он спрашивал, не вижу ли я чего–нибудь поблизости, он искал себя моими глазами, которые до вчерашнего дня видели его здесь.

Мною овладело тревожное беспокойство. «А что, если, к несчастью, — думал я, — мы натолкнемся на того, другого. Тито, конечно, его узнает: сходство слишком велико! Кроме того, из–за ботинок, которые скрипят не умолкая, на эту скотину все оборачиваются!» Мне казалось, что вот–вот я услышу у себя за спиной — дp, дp, дp — скрип его проклятых ботинок.

Но этого ведь могло и не произойти? Как бы не так.

Ренци зашел в магазин что–то купить. Я и Тито ждали его на улице. Вечерело. Я нетерпеливо поглядывал на дверь, в которой должен был появиться Ренци, и каждая минута ожидания казалась мне вечностью. Вдруг я почувствовал, как кто–то тянет меня за рукав, и я увидел Тито, его широко открытый рот вдруг растянулся в блаженной улыбке. Несчастный! Из его светлых, сияющих радостью глаз катились крупные слезы. Он увидел «его». Он указал мне на него, стоявшего тут же в двух шагах от нас на тротуаре.

Кроме шуток, попробуйте поставить себя на мое место. Этот господин, увидев, что на него пристально смотрят и указывают пальцем, смутился; но, заметив меня, как обычно, раскланялся. Бедняга, он был такой воспитанный! Я попытался одной рукой сделать ему украдкой знак, а другой в это время тащил прочь Тито. Но не тут–то было!

По счастью, господин понял мой жест и улыбнулся; однако он понял лишь то, что мой товарищ безумен; он не узнал себя в облике Тито, в то время как тот сразу же увидел в нем себя. Увы! Так выглядел он три года назад. Это был он сам, он наконец встретил себя таким, каким был всего лишь три года назад. Тито подошел к своему двойнику. Он восхищенно смотрел на него, нежно поглаживал ему руки, обнимал его и шептал:

— Как ты хорош... как хорош... Взгляни, а это наш дорогой Пифагор. Видишь?

Господин смотрел на меня и улыбался растерянно и испуганно. Чтобы успокоить его, я тоже печально улыбнулся. Лучше бы я этого не делал! Тито заметил, что мы обменялись улыбками и, сразу же заподозрив заговор, набросился на этого господина с угрозами:

— Не женись, дурак: ты меня погубишь! Хочешь дойти до такого же состояния, как я? Хочешь стать никчемным оборванцем? Брось эту девушку! Такими вещами не шутят, глупец! Мерзавец! Не зная жизни...

— Но в конце концов!.. — закричал бедняга, обращаясь ко мне, когда увидел, что вокруг нас собирается толпа любопытных.

— Извините... — только и успел вымолвить я. Тито перебил меня:

— Молчи, предатель!

Он дал мне пинка; потом снова обратился к тому — другому, и голос его звучал теперь мягко и вкрадчиво:

— Не надо, успокойся, пожалуйста. Выслушай меня... Я знаю, ты вспыльчив... Но я не дам тебе погубить меня еще раз.

В эту минуту, расталкивая толпу, к нам подбежал Ренци.

— Тито! — закричал он. — Тито! В чем дело?

— В чем? — ответил ему бедняга Бинди. — Посмотри на него. Вот он! Хочет жениться! Скажи ему ты, что у него родится слепой ребенок... Скажи, что он...

Ренци утащил его прочь.

Потом мне пришлось объяснить этому господину все как есть. Я ждал, что мой рассказ вызовет у него улыбку; ничего подобного. Он спросил меня испуганно:

— Так, значит, я действительно очень похож на него?

— О, сейчас нет, — ответил я. — Но если бы вы видели его здесь, в Риме, прежде, года три назад, холостого... Вылитый вы!

— Ну, будем надеяться, — ответил он, — что через три года я все–таки не окажусь в таком положении.

Я уже считал, что этим все и закончилось. Но не тут–то было, господа!

Позавчера — почти два месяца спустя после того злополучного происшествия, о котором я только что рассказал, — я получил открытку, подписанную Эрманно Леверой. В ней говорилось:

«Сударь!

Сообщите Бинди, что я последовал его совету. Я никак не могу его забыть. Он стоит перед моими глазами, точно призрак моей неминуемой участи. Я отказался от женитьбы и завтра уезжаю в Америку.

Ваш Эрманно Левера»

Вот тебе и на! Бедный молодой человек, не поздоровайся я с ним, приняв его за другого, возможно, он был бы теперь счастливым супругом... Как знать! В нашем мире возможно все, даже небольшие чудеса.

Однако, я думаю, раз эта встреча так подействовала на него и привела к подобной развязке, значит, он тоже решил, что встретил в лице Бинди себя самого, такого, каким он стал бы через три года. И пока мне не докажут обратного, я не могу с уверенностью утверждать, что господин Левера не в своем уме.

Теперь же я жду, что в ближайшие дни ко мне явятся покинутая невеста и оскорбленная теща. Даю слово, я пошлю их обеих в Форли. Бог весть, не узнают ли они себя в жене и теще несчастного Тито Бинди. Сейчас мне самому кажется, что все они действительно ничем не отличаются друг от друга, разве что слепой ребенок у них теперь не родится, если, конечно, господин Левера в самом деле уехал вчера в Америку.

СИЦИЛИЙСКИЕ ЛИМОНЫ (Перевод Э. Линецкой)

— Здесь живет Терезина?

Лакей, еще в жилете, но уже в высоченном крахмальном воротничке, оглядел с ног до головы молодого человека, стоявшего перед ним на лестничной площадке: с виду деревенщина, воротник дешевого пальто подняв так, что ушей не видно, руки посинели от холода, в одной — грязная сумка, в другой, словно для противовеса, — видавший виды чемоданчик.

— Терезина? Какая Терезина? — в свою очередь, спросил он, поднимая сросшиеся лохматые брови, больше похожие на усы, сбритые с губы и для сохранности приклеенные ко лбу.

Молодой человек мотнул головой, пытаясь стряхнуть каплю, повисшую на кончике носа.

— Терезина, певица.

— Ах, вот что! — воскликнул лакей, улыбаясь с насмешливым недоумением. — Вы ее так изволите величать? Терезина — и все? А сами–то вы кто такой?

— Дома она или нет? — спросил молодой человек, хмурясь и шмыгая носом. — Доложите ей, что приехал Микуччо, и впустите меня.

— В такое время их никогда не бывает дома, — с деланной улыбкой ответил лакей. — Госпожа Сина Марнис в театре и...