Челси Ярбро - Костры Тосканы

• Название: Костры Тосканы
• Автор: Челси Ярбро
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-40613-5

Его знают под многими именами. Он желанный гость на всех светских балах и приемах, им восторгаются женщины, ему завидуют мужчины… Он чувствует себя как дома в любой стране и на любом континенте, хотя его образ жизни многим кажется странным и подозрительным. Во Франции его с удовольствием принимают в домах самых знатных аристократов. В Италии он становится другом великого Лоренцо Медичи и после смерти правителя прекрасной Флоренции противостоит фанатичному монаху-доминиканцу Савонароле, ввергающему город в пучину мракобесия и страха. Он интересует всех, но о нем ничего не известно.

Так кто же он — этот таинственный человек? И человек ли он?

---

Взвалить на плечо непослушное женское тело оказалось делом нелегким, но Ракоци справился с ним. Соседние эшафоты уже обвалились, в ноздри бил одуряющий запах пылающей плоти. От толпы беснующихся зевак исходили почти ощутимые волны животной злобы. Ступням его сделалось горячо. Он надел обычные сапоги, чтобы было легче бежать, и теперь сожалел об этом. С землей в подошвах никакой ад под ногами не доставил бы ему особых хлопот.

Ракоци выпрямился, осторожным движением переместив тело возлюбленной в удобное положение, и спрыгнул с накренившегося настила на мостовую. Там, к его удивлению, было чуть попрохладнее, чем наверху. Сквозняк, питавший огонь, нес благословенную свежесть, он же указывал дорогу к спасению, прокладывая в дыму своеобразный тоннель, в конце которого стояла на коленях Эстасия с простертыми в благословляющем жесте руками. Времени на раздумья не оставалось, и Ракоци кинулся к ней.

Савонарола все еще находился на дальнем конце помоста. Он не мог разобрать, кто возник перед монахиней — многорукий демон или полощущий крыльями ангел, зато Эстасия прекрасно узнала человека, вынырнувшего из пылающей мглы.

Ракоци видел, что она узнала его, и на какое-то время замер, не в силах пошевелиться.

— Эстасия, — произнес он тихо, глядя в ее измученные глаза.

— Франческо. — Она протянула свои забинтованные руки к нему, принимая его за видение. — Ты уносишь меня?

Ракоци вздохнул и огляделся вокруг в поисках выхода. Между повозкой и стенкой помоста обнаружилась щель. Губы Эстасии были полуоткрыты, он прикоснулся к ним пальцем.

— Не выдавай меня, дорогая. Прошу тебя. Хорошо?

Она любовалась им, его бриллиантами, его белой одеждой, не замечая ни пятен копоти, ни многочисленных дыр, проделанных в ткани угольками.

— Нет, — прошептала она, зажимая себе ладонями рот. — Я не выдам тебя. Ни за что. Будь спокоен.

Он кивнул и повернулся к повозке. Эстасия проводила его ласковым взглядом, в глазах ее появился лихорадочный блеск.

— Нет, — повторила она. — Я не выдам тебя. — Сделав гримаску, монахиня принялась разоблачаться. Сначала она стащила с себя чепец, потом размотала бинты, скрывавшие руки. Ее каштановые короткие волосы полыхнули огнем. — Никогда. Никому. — Эстасия встала, переступив через соскользнувшее с нее одеяние, и медленно, как сомнамбула, двинулась к онемевшему от ужаса Савонароле, но потом передумала и повернулась к кострам. Наступившую вдруг тишину разорвали мучительные всхлипывания сестры Мерседе.

Жар костров поднял дым к небесам, гул пламени сделался однообразным и ровным. Толпа получила возможность видеть, и то, что она увидела, поразило ее. Сестра Эстасия, абсолютно голая, стояла на фоне здания Синьории карикатурным подобием прекрасных скульптур, уничтоженных режимом Савонаролы. Недоуменно оглядев свое исхудавшее и покрытое уродливыми шрамами тело, монахиня вскинула подбородок.

— О милосердный Господь, — заговорила она, — я знаю, Ты послал мне его в знак великой Твоей благосклонности к своей недостойной рабе. Я была слепа и теперь молю Тебя о прощении! — Эстасия подняла руками свои плоские груди и смяла их в страстном пожатии. — Взгляни же, как плоть моя стремится к Тебе. О Боже, возьми меня, я изнываю от сладостной муки!

Маленький доминиканец уже стоял возле нее, она, не глядя, обвила рукой его шею. Настоятель Сан-Марко оторопел, Эстасия затрепетала. Извернувшись, как кошка, она прильнула к нему и в нетерпеливом порыве бесстыдно ощупала пах своего духовного пастыря, сминая сутану. Савонарола взвыл, пытаясь ее оттолкнуть, но достиг лишь того, что сам отлетел к сестре Мерседе с лицом, перекошенным от возмущения.

Порыв ветра взметнул над площадью тучу искр, пламя бешено заревело. Сестра Эстасия улыбнулась, осторожно спустилась с помоста и принялась пританцовывать перед огнем, бросая на притихшую от изумления и страха толпу лукавые взгляды.

Ее действия были на руку Ракоци. Он, прячась за повозкой, так удачно поставленной сестрами-селестинками, проскользнул к зданию Синьории и на секунду остановился, чтобы перевести дух. Остановка эта, как выяснилось, оказалась вовсе не лишней. Она позволила беглецу заметить, что трое доминиканцев проталкиваются к нему сквозь людское столпотворение. Осторожно поправив плечом свою ношу, Ракоци выхватил из-за пояса крошечную рапиру. Она выглядела игрушкой, но клинок ее был закаленным и гибким.

С первым доминиканцем, который к нему подобрался, он справился довольно легко. Это был старый монах, тщедушный и очень неловкий. Ракоци с силой двинул его эфесом в живот, и старец, сложившись вдвое, рухнул на мостовую. Остальные преследователи предпочли отступить. В конце концов, аутодафе состоялось, и мертвая еретичка вовсе не стоила того, чтобы из-за нее рисковать.

Сестра Эстасия подошла к ревущему пламени, ее глаза сияли, как майские звезды.

— Смотри, о Господи, как я жажду Тебя! — Она положила руку на свое лоно и вся передернулась, ощутив первый спазм — Любовь Твоя опаляет меня, мой Боже! Она здесь, она рядом — Твоя всепоглощающая любовь! — Эстасия протянула свободную руку к огню и рассмеялась, когда та потемнела и пошла волдырями. Позволь же мне стать частью Твоей! Мой возлюбленный, мой супруг, мой спаситель и избавитель! Никто во всем мире не сравнится с Тобой! Я иду к Тебе и надеюсь, что Ты меня не отвергнешь!

Толпа глухо ахнула и вновь замерла в напряженном молчании, наблюдая, как селестинка Эстасия, монахиня, приобщенная к тайнам Господним, легким танцующим шагом уходит в толщу бушующего огня и стена беспощадного пламени смыкается за ее худенькими, покрытыми уродливыми рубцами плечами.

* * *

Отчет о мартовских флорентийских событиях, составленный для его святейшества Папы Алессандро VI францисканцем Орландо Риччи и впоследствии фигурировавший в процессе против вероотступника Джироламо Савонаролы.

Его святейшество Алессандро VI смиренно приветствует францисканец Орландо Риччи и посылает ему настоящий отчет.

С великой печалью в сердце я вынужден вам сообщить, что 10 марта сего года вероломный доминиканец Джироламо Савонарола обрек на сожжение восемь мужчин и одну женщину, облыжно обвиненных им в ереси. Вышеупомянутое аутодафе закончилось тем, что погибли еще пять ни в чем не повинных людей: сестра-селестинка Эстасия, приобщенная к тайнам Господним, строитель Лодовико Ронкале, два юноши из Христова воинства (боевой молодежной организации, которую Савонарола использует для достижения своих неправедных целей), а также юная флорентийка, сгоревшая при попытке вытащить из огня своего отца, приговоренного к мучительной смерти.

Многие горожане получили ожоги. У людей выгорали волосы, брови, на тех, кто стояч ближе к кострам, вспыхивала одежда — и вообще, во всем этом было слишком много катастрофической неразберихи. Жар угрожал воспламенить здания, но никто из устроителей акции почему-то не озаботился тем, чтобы расставить и в толпе, и вокруг хотя бы бочки с водой, что не составляло большого труда, ибо Арно протекает в пяти шагах от площади Синьории.

Прежде чем дать сигнал к началу аутодафе, Савонарола призвал всех собравшихся одобрить кошмарное действо, утверждая, что оно угодно Господу нашему и что тем самым Флоренция очистит себя от скверны. Для вероотступника, заклейменного церковью и не допущенного к причастию, утверждать подобное — смертный грех.

Действия Савонаролы не упасают, а губят Флоренцию. Добропорядочные горожане, равно как и известные всему свету ученые бегут из нее, спасаясь от возведенных на них неправедных обвинений. У великих художников, чьими работами восхищается мир, опускаются кисти, музыканты молчат. Флорентийским торговцам нечего выложить на прилавки, ибо ввоза товаров в город не происходит. Савонарола относит к предметам роскоши шелк, тафту, парчу, батист и многие иные виды текстиля. Эти ткани запрещается производить, а поскольку Флоренция живет во многом за счет ткачества, подобные запрещения обрекают наш город на голод и нищету. Иноземные искусники и умельцы, прежде охотно обучавшие нас разнообразным полезным вещам, теперь объезжают республику стороной, чтобы не быть обвиненными в ереси.

Святой отец, поведение Савонаролы является вызовом Богу и церкви. Зловоние, им источаемое, уже достигло небес, и даже ангелы вопиют там от жуткого смрада. Умоляю, рассейте сгустившийся над Флоренцией мрак, подвергните этого безумца суду, покарайте его теми карами, какими он сам карает невинных. Савонарола — бешеный пес, чьи укусы губительны и заразны.

Клянусь, что все вышеизложенное — самая достоверная правда, но не могу утверждать, что в изложении моем нет предумышленности. Я не в силах взирать с беспристрастием на того, кто причинил Флоренции столько страданий, и молю небеса снять это бремя с моего сердца, чтобы и я мог простить ему его вины точно так же, как наш Спаситель простил своим истязателям и губителям их неслыханные злодейства.