Дагмар Тродлер - В оковах страсти

• Название: В оковах страсти
• Автор: Дагмар Тродлер
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-486-01170-

Обессиленный, измученный великан стоял перед ней в грязных лохмотьях. Пленник молчал. Но его жадный, внимательный взгляд вонзался в тебя, словно нож входил в растопленное масло. Кто этот человек? Чем провинился?… На его наголо обритой голове видны какие-то знаки, руки и торс испещрены заморскими символами. Король лесных эльфов, полуживой дикарь, чудище, тролль, языческий колдун… Что скрывает этот безгласный варвар? Самые безжалостные истязания не давали ответа на этот вопрос. Только нежному, влюбленному сердцу удастся приоткрыть эту зловещую тайну…

---

Тассиа помог мастеру встать на ноги.

— Я сделал все, что было в моих силах, — сказал Нафтали. — Скоро поднимется температура, если понадобится, оберните его влажными тряпками. — Кивком головы он подозвал меня. — Я хотел бы, чтобы ты подежурила около него и во всем слушалась Тассиа.

— Он… он выздоровеет?

Ного мои подкашивались. Нафтали приподнял брови и положил руку мне на плечо.

— Даже если к шее человека приставлен острый меч, он не должен сомневаться в милосердии и сострадании, говорится в торе, лишь Бог властен над жизнью, и остается полагаться на Божье решение. — Он с любовью погладил меня по спутанным волосам. — Будь моей гостьей, Элеонора. У меня ты в полной безопасности. В замке еще не прекратились бои. Попытайся обрести у меня в гостях душевное равновесие. Сегодня ночью ты расскажешь мне о том, что пришлось тебе пережить. — Он повернул к свету мое обезображенное лицо. — Я еще посмотрю на это, прежде чем уйду. И покажи-ка мне другие свои раны… Постараемся помочь тебе, девочка, — промолвил он наконец, осмотрев мое лицо. — Тассиа приготовит мазь. — Вполголоса он сказал что-то своему слуге, тот понимающе кивнул. — Такие рубцы не должны увечить лицо дочери графа. Масла лилии и льняное помогут разгладить твою кожу. Ну а теперь мне нужно идти в замок, и там для меня есть работа. — Он перевесил на другое плечо свою медицинскую сумку и взял колпак. — Герман и Тассиа должны исполнять любое твое желание. Мужайся, дитя мое, думаю, что твой слуга выживет. Знаешь, страна, в которой он родился, находится на далеком Севере. Суровая, холодная земля, с долгими морозными зимами, голодными и полными лишений. Люди, которые ее населяют, стойкие и выносливые. — Он убрал с моего лица локон. — У него хорошая физическая форма и, кроме того, желание жить больше, чем у всех у нас вместе. Так быстро викинг не умирает.

— Откуда вы знаете?.. — недоверчиво спросила я, теребя тунику

— В темном подземелье истина всегда светлее… — Лицо Нафтали помрачнело. — Потерпи, девочка. У нас еще будет время для разговоров.

Сказав это, он ушел.

Тем временем слуги переложили Эрика на матрас и сменили пропитанные потом простыни. Как и предсказывал лекарь, температура у Эрика повысилась, на его щеках проступил неестественный румянец, и он стал проявлять беспокойство. Потом снова затих.

Герман приготовил для меня из покрывал и подушек мягкое ложе у отвесной скалы и принес сухую одежду.

— Вы, конечно, голодны, госпожа. Я приготовлю что-нибудь поесть, чтобы вы вновь обрели силы.

Тассиа приготовлял в лаборатории новую мазь. Я слышал, как он гремел тигелями. Герман тихо рассказывал мне о том, что тот уже много лет состоит на службе у Нафтали. О том, как Тассиа, глухонемого сына наложницы, рожденного во дворце Фатимида в Каире, за его ловкие руки определили в услужение к лекарю халифа.

— А потом появилась эта женщина, из-за которой он перенес столько страданий, — шепнул мне Герман, наполняя до краев мою кружку пивом. — Принцесса под паранджой, красивая женщина. По имени Закире. Его поймали в саду гарема, но он сбежал от охранников халифа. Мастер нашел его на базаре в Гранаде, где он, одетый в лохмотья, оголодавший, предлагал на продажу мази для заживления ран и косметические мушки. С тех пор прошло немало времени. Но… — Он доверительно наклонился ко мне, когда мавр опять вошел в пещеру. — Но, я думаю, ту женщину он не забудет никогда!

Тассиа подошел ко мне с тигелем в руке и указал на мой нос. Тронутая необычностью услышанного, я принялась рассматривать лиц человека, не произнесшего в жизни ни единого слова. Некая женщина под паранджой навсегда пленила его сердце…

— Закире, — прошептала я непривычно звучащие слоги. — За… Закире… Закире.

Выражение лица Тассиа изменилось, он нежно дотронулся своей рукой до моей щеки и печально улыбнулся, как будто понял произнесенное имя.

Я помогла Герману наложить компрессы на икры Эрику: температура у него была такой высокой, что он снова метался на простынях. Ключевая вода была прохладной, и верилось, что через какое-то время усмирит его кровь. Тассиа сидел возле нас и расщеплял корпии. Как черный сургуч, блестели его волосы в свете свечи. Лицо с тонкими чертами скрывала темнота, но я видела, как он шевелил губами, раскачиваясь в такт неслышимой мелодии.

— Он может читать по вашим губам, госпожа, — тихо сказал Герман. — Он понимает все, что вы говорите. А потом мастер изобрел язык знаков, с помощью которого мы изъясняемся.

Быстрыми движениями темные пальцы расщепляли корпии и скатывали их в аккуратные маленькие мотки. Могли ли раненые там, наверху, представить себе, что перевязочный материал для них изготовлял неверующий?

Тассиа знал, что за ним наблюдают. Я робко улыбнулась ему. А он в ответ, положив руку на сердце, лишь кивнул мне молча.

Я совсем потеряла счет времени. Здесь, в пещере, все было для меня незнакомо. Нельзя было отличить ночь ото дня, так как пещера скупо освещалась лишь свечой и масляной лампой. Тассиа, со своими ловкими руками, помогал мне ухаживать за больным. И хотя я все еще испытывала страх перед его немотой, его темной кожей, очень скоро оценила его спокойствие, невозмутимость, умение применять на практике свои познания в медицине. Он учил меня делать перевязки и помог преодолеть боязнь, которую внушала мне рана Эрика.

Со все возрастающим восторгом рассматривала фиолетовые камешки, которые Нафтали называл чудо-кристаллом. Можно было наглядно убедиться, насколько хорошо они очищают пораженную плоть. И когда маленькие заостренные зернышки лежали на моей ладони и таинственно поблескивали в свете лампы, уже в который раз меня посещала мысль о том, что еврей был не только волшебником.

На следующий день лекарь решил, что рану на кивоте можно зашивать. С помощью пропитанной наркотическим веществом губочки они вновь ввели Эрика в бессознательное состояние, а я сидела позади на корточках и крепко держала его руки.

— Я не осмелюсь ждать, пока температура спадет, — пояснил Нафтали, озабоченно вглядываясь в лицо Эрика. — Нельзя терять времени.

Голова Эрика покоилась на коленях лекаря. И как только наркоз стал оказывать свое действие, руки Эрика бессильно обвисли. И опять я испугалась, что он больше никогда не откроет глаза.

Нафтали продезинфицировал рану насыщенным отваром лечебных трав и протер ее тампоном, смоченным в вине. Тассиа окунул длинную нить в травяной настой и вдел ее в иглу. Проколов брюшину в нескольких местах, ее соединили. Я наблюдала за тем, как танцевала игла в сморщенных руках старика, туда-сюда, туда-сюда, словно челнок у ткача.

— Нафтали?.. — испуганно спросила я.

Он завязал на конце нити узел и отрезал иглу. Слуга подготовил перевязочный материал.

— Головки муравьев исчезнут, растворятся в соках тела, — улыбнулся лекарь. — Дай мне уксус.

Я пропитала губочку уксусом и заменила ею прежнюю так, как делал это Герман. Через некоторое время лицо Эрика искривилось. Боль вновь стала сводить его тело. Нафтали собрал свои инструменты, а Тассиа подвинул меня с моего места, чтобы втереть в лоб Эрика лечебную успокаивающую настойку. Стоны стали тише.

— Мандрагора оказывает на него успокаивающее действие, — проговорил Нафтали и подал Тассиа знак продолжать.

Жар опутал тело Эрика, как паук свою жертву, он делал его в бреду непредсказуемым. Нагрудную повязку из пятипаличника и липовых соцветий он стянул вниз, а сделать перевязку можно было лишь в том случае, если двое крепко держали Эрика. Иногда мне удавалось влить ему в рот сваренную в воде с разведенным медом шандру от кашля. Когда я подкладывала под его голову руку и прижимала к губам чашу, то меня испугали его мутные глаза: он растерянно смотрел на меня, глотая отвар. Он не понимал, где находится, не узнавал того, кто сидел рядом.

Состояние Эрика постоянно менялось — от сильного возбуждения до полной апатии, нельзя было ни на минуту оставить его одного. Когда он потел, мы обтирали его тело. Приходилось часто менять простыни. Тассиа показал мне, как кипятить их в большом чане над огнем, чтобы испарилось зловоние.

Каждый час мы меняли холодные покрывала, в которые заворачивали его, и обтирали тело лавандовой водой, но температура не снижалась.

Оставив раненых на попечение Германа, Нафтали снова занялся Эриком. Один раз старый лекарь даже присел возле него и стал прислушиваться к невнятному бормотанию. Я осторожно села на корточки рядом.

— Он теряет рассудок? — спросила я, с тревогой всматриваясь в покрасневшее лицо Эрика, мотавшееся на мате из стороны в сторону.

Еврей откашлялся.

— Нет. Он борется с духами своего народа.

В это самое время Эрик открыл глаза, взглянул на меня, закричал и схватил меня за горло — я даже не успела увернуться! Другой рукой он попытался ударить меня. Его дикий крик еще звучал в моих ушах, когда Тассиа бросился на него и схватил за руку