Владимир Брюханов - Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

• Название: Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера
• Автор: Владимир Брюханов
• Издательство: КМК
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-87317-470-6

Владимир Брюханов - русский историк, живущий в Германии, специалист по истории российских и мировых заговоров.

Новая книга Брюханова открывает его серию исследований деятельности Гитлера и сопутствующих ей интриг за кулисами мировой политики.

Автор поставил под сомнение общепринятую версию, навязанную самим Гитлером, относительно заурядности его предков и якобы бесцельном поведении его самого в годы, предшествующие Первой Мировой войне.

Приведя в систему общеизвестные факты, относящиеся к предкам Гитлера, его детству и юности, Брюханов построил убедительную версию о преступном прошлом предков Гитлера, длившимся не один век, о борьбе внутри этого семейного клана в XIX столетии, об особенностях воспитания Гитлера с раннего возраста и о первых преступных шагах этого прирожденного, воспитанного и обученного убийцы. Рассмотрены и истоки антисемитских устремлений Гитлера, возникшие в пору конфликтов его юности.

Книга переворачивает все имеющиеся представления о формировании Гитлера как индивидуальной личности и как политического деятеля, заставляет пересматривать фундаментальные характеристики исторического феномена этого величайшего преступника XX века.

Книга будет интересна историкам, политологам, всем, кто неравнодушен к тайнам истории.

---

Поэтому веками жители таких разбойничьих деревушек должны были играть в чрезвычайно рискованную игру: с одной стороны, при приближении сильных вооруженных отрядов было необходимо изображать крайнюю собственную непривлекательность в качестве объекта для разорения и насилий, полнейшую невинность и нищету, неспособность удовлетворить нужды этих отрядов ввиду отсутствия требуемых ресурсов (включая, конечно, и женщин, которых тоже нужно было скрывать, но, разумеется, не всех — дабы обман не обнаруживался;[257] следствием же было пополнение генофонда местных разбойников генами удачливых пришлых грабителей!); с другой стороны — безжалостно нападать на малочисленные группы вояжирующих вояк и обозников, которым суждено было обращаться при этом из грабителей в жертвы грабительских налетов.

Не исключались при этом и разбойничьи набеги на окрестные местности и дороги.

При этом тактика предков Гитлера должна была иметь и общие черты, и определенные отличия от деятельности горных разбойников, описанной выше.

Никто из предков Гитлера не славился верховой ездой.

Про него самого не известно, сидел ли он на лошади хоть раз в жизни. Ханфштангль писал о нем: «У него была аллергия на лошадей[258], и когда он пришел к власти, то расформировал все кавалерийские дивизионы[259] в немецкой армии, о чем его генералы горько жалели в ходе русской кампании».[260]

Для предков Гитлера такое отношение вовсе не удивительно: конный спорт, кавалерийская война и разведение верховых лошадей были привелегиями западноевропейских феодалов, а возникновение в таковом качестве крестьян показалось бы противоестественным и подозрительным.

Без верховых коней, между тем, невозможен был разбой ни на Кавказе, ни в иных подобных горах. Но природные условия в краях предков Гитлера подразумевали иную тактику нападений и последующего ухода от преследований, в массовом порядке продемонстрированную белорусскими и российскими партизанами, действовавшими в 1941–1944 годах не менее эффективно, чем их собратья в традиционных краях балканских горных разбойников.

Партизанское движение в Советском Союзе подразделялось на две основные категории: отряды, инспирированные местным коммунистическим подпольем и чекистами, заброшенными с Большой Земли, и совершенно самодеятельные силы, состоявшие из местных добровольцев и окруженцев, застрявших на оккупированной территории с 1941 года; политическая ориентация последних оказывалась самой разнообразной.

Автор этих строк слышал в детстве рассказы очевидцев о том, как при освобождении таких территорий происходили расправы с партизанами самодеятельных отрядов: рядовой состав немедленно бросался на фронт, сплошь и рядом — в штрафные роты, а вожаки беспощадно ликвидировались. Столь зверскими мерами Красную Армию оберегали от партизан уже в ее собственном тылу. И действительно, партизанская борьба продолжалась и позднее: вплоть до 1950 года и даже позже лесные братья в Прибалтике, бандеровцы на Украине, равно как и аковцы[261] в Польше продолжали вооруженное сопротивление коммунистическим властям.

Крестьянские повозки и собственные ноги вполне позволяли скрытно занять позицию для засады на дороге или для ночной атаки на походный бивак или на занятое противником селение, а после нападения совершить марш-бросок до вспомогательной лесной партизанской базы, откуда, уже не торопясь и основательно путая следы, можно было возвращаться к местам постоянной дислокации, маскируясь под вполне цивильный обоз. Предки Гитлера, к тому же, могли не опасаться при этом и наблюдения с воздуха, поскольку их деятельность протекала еще до рождения авиации.

Зато определенное отличие предков Гитлера от белорусских и брянских партизан, продиктованное, однако, совершенно аналогичными исходными мотивами, должно было возникать при выборе объектов нападения. Если предки Гитлера должны были, повторяем, выбирать пришлых путников, ориентируясь на низкую дисциплину и слабую организацию связи в отдельных подразделениях тогдашних армий, то партизаны Второй Мировой войны, противостоящие немецкой оккупации, должны были по тем же соображениям предпочитать собственных соотечественников, лояльных по отношению к немцам: нападать на таких было менее хлопотно и опасно, чем вызывать гнев немецкого начальства!

Примерно так же вели себя и антикоммунистические партизаны, нападая в основном на своих соотечественников, хотя среди жертв бандеровцев оказался весной 1944 года даже генерал армии Н.Ф. Ватутин, тогда — командующий 1-м Украинским фронтом, а в 1941 году — один из главных разработчиков предвоенных планов Красной Армии.

Возвращаясь к разбойникам богемских лесов, необходимо подчеркнуть вынужденную жестокость их нападений: либо ограбленных солдат и офицеров проходящих армий следовало безжалостно убивать, дабы не оставалось свидетелей, приводящих затем карателей, вершащих жесточайшее возмездие, либо, повторяем, тщательно планировать такие нападения, проводя их по возможности подальше от собственных домов и осуществляя затем хитроумные маневры, запутывающие следы отступления — как это и делали кавказцы XIX века.

Общей же чертой, необходимой всем налетчикам без исключений, должна была быть эффективность их разведки, не позволявшей ошибаться в идентификации и оценке потенциальных жертв, а также качество командно-штабных служб, организующих нападения с максимальным использованием местных географических факторов.

Легко представить себе, насколько высококачественной для этого должна была быть у разбойников разведывательная и дозорная службы. При передаче этого рода занятий по наследству они и формировались из наиболее невинных с виду членов клана — из мальчишек и даже девчонок, проходящих обучение у старичков и старушек, уходящих от дел, но эпизодически способных самостоятельно играть роли якобы невинных наблюдателей за вражескими силами.

Все это можно было бы посчитать фантазией автора (не лучшим утешением является то, что и Гитлера тоже почитали фантазером!), но подумайте сами: как и чем еще можно объяснить явно существовавшие денежные запасы у таких бедных и почти безземельных крестьян?

Основой же основ их техники безопасности, повторяем, должна была быть полнейшая невинность с виду в их основных местах базирования: ни в одном селении, ни в одном жилище партизанской зоны не должно было возникать ни малейших следов и последствий нападений, происходивших в десятках километров отсюда.

Увы, это не спасало других людей, обычно совершенно посторонних, от того, чтобы оказаться жертвами возмездия.

Наученные горьким опытом и совершенно бессильные отвечать ударом на удары истинных виновников, каратели всех стран и народов принимались сжигать ближайшие к местам нападения деревушки и истреблять их жителей, наивно надеясь, что тем самым наносят урон и «бандитам». Так поступали генерал Ермолов и другие русские XIX века, так поступали немцы во Второй Мировой войне, так, увы, поступают и каратели еще более поздних времен!

Мы не знаем, страдали ли посторонние за преступления предков Гитлера, но сами они должны были свято блюсти свое реноме абсолютно обыкновенных крестьян, ни на шаг не покидающих заданные социальные рамки!

Все это и было комплексной оптимальной стратегией уцелеть!

Заметим, что существовали целые эпохи в жизни других народов — и даже не горных (правда — относительно кратковременные), когда такая стратегия носила широчайший массовый характер.

Например, села юга Украины в 1918–1922 годах были вооружены до зубов — в результате беспорядочного бегства из этих местностей сначала Российской армии осенью и зимой 1917 года, а затем и Германской армии осенью и зимой 1918 — с массовыми потерями оружия и воинских запасов. Однако противостоять регулярным частям Белой и Красной армий, сельчане, разумеется, не могли — и всячески демонстрировали свой мирный и невинный характер. Но, как только регулярные части удалялись, маски сбрасывались — и мирные селения ощетинивались множеством тачанок, грознейшего и мощнейшего оружия Гражданской войны. Массы селян устремлялись в налеты на окрестные города и станции, железнодорожные эшелоны и вообще на все, что было или казалось доступным их хищным притязаниям.

Вождем их был Нестор Махно, «сделавший тачанку осью своей таинственной и лукавой стратегии, упразднивший пехоту, артиллерию и даже конницу и взамен этих неуклюжих громад привинтивший к бричкам триста пулеметов. /…/ Возы с сеном, построившись в боевом порядке, овладевают городами. Свадебный кортеж, подъезжая к волостному исполкому, открывает сосредоточенный огонь, и чахлый попик, развеяв над собою черное знамя анархии, требует от властей выдачи буржуев, выдачи пролетариев, вина и музыки.