Валерий Шамбаров - За Веру, Царя и Отечество

• Название: За Веру, Царя и Отечество
• Автор: Валерий Шамбаров
• Жанр: История

Эта книга содержит полную историю первой мировой войны на русском фронте и близка по тематике к ранее изданным работам автора — «Белогвардейщина» и «Государство и революции». В ней рассказывается о героях и полководцах забытых сражений, описываются малоизвестные боевые операции российской армии. Основываясь на богатом фактическом материале, автор по-новому предлагает взглянуть на ход той войны и оценить ее значение в истории нашей страны. Издание рассчитано на широкий круг читателей.

---

Николай II тоже стремился избежать войны. Он тоже направил в Берлин заявление, что мобилизация — это еще не война, и настаивал на переговорах. Но по истечении срока ультиматума к Сазонову явился Пурталес, официально спросил, отменяет ли Россия мобилизацию, и услышав «нет», вручил ноту, где говорилось, что "Его Величество кайзер от имени своей империи принимает вызов" и объявляет войну. Вот только посол при этом допустил грубейшую накладку. Дело в том, что ему из Берлина передали две редакции ноты — в зависимости от ответа России. И война объявлялась в любом случае варьировался только предлог. А Пурталес, переволновавшись, отдал Сазонову обе бумаги сразу…

Ну а поздно вечером довелось удивиться и царю. Он вдруг опять получил от Вильгельма телеграмму — опять чрезвычайно любезную, в которой кайзер по-дружески выражал надежду, что "русские войска не перейдут границу". Николай был поражен: объявлена все-таки война или нет? Срочно связались с Пурталесом, не получил ли он каких-то новых инструкций? Даже проверили, не залежалась ли телеграмма на почте со вчерашнего дня. Однако отправлена она была в 22 часа 1.8. И царь понял, что "кузен Вилли" все это время просто держал его за дурака и откровенно водил за нос.

Между тем в берлинском руководстве шли нешуточные споры. Мольтке и Тирпиц полагали, что вообще нечего заниматься такими глупыми формальностями, как объявления войны. Надо начинать — и все. А противники предпримут ответные действия, вот и станут «зачинщиками». Да и как согласуется, что Германия первой объявляет войну, с тем, что она играет роль миротворца и хочет возложить вину на Россию? К тому же, с Италией и Румынией у немцев только оборонительные договоры, они получают хорошее оправдание для неучастия. Но Бетман-Гольвег требовал соблюдения норм международного права — иначе и он, и правительство оттеснялись военными от причастности к великим событиям. И кайзер принял сторону Бетмана — он ведь любил красивые позы и жесты. Вместе с торжественным объявлением войны в Германии была объявлена мобилизация — со следующего дня, 2.8.

Тут, впрочем, требуется уточнение. Германия была единственным государством, где слово «мобилизация» автоматически означало «война». То, что понималось под мобилизацией в других странах, вводилось уже "военным положением". А команда на «мобилизацию» давала старт грандиозному "плану Шлиффена". Тотчас на железных дорогах вводился военный график, многократно отработанный на ежегодных учениях. На узловые станции направлялись офицеры Генштаба, начиная дирижировать перевозками, — ведь в короткие сроки предстояло перебросить на рубежи наступления 40 корпусов — и для каждого требовалось 140 поездов. И от даты мобилизации во всех планах велся отсчет, на каких рубежах должны находиться войска в такой-то день. Поэтому и схитрили сами с собой, добавив «лишние» сутки — считать не с 1, а со 2.8.

И ситуация получилась весьма далекая от логики. Германия пока объявила войну только России, которая якобы угрожала ей и Австрии, а немецкие армии двинулись на Запад! Правда, и у немцев нервы были на пределе, и в последний момент чуть не произошел сбой. В Лондоне состоялся телефонный разговор между послом Лихневским и Греем. Министр опять изложил мысли насчет общеевропейского нейтралитета, но в столь обтекаемых выражениях, что Лихневский понял его иначе и телеграфировал в Берлин: "Если мы не нападем на Францию, Англия останется нейтральной и гарантирует нейтралитет Франции". Правительство растерялось — войска-то уже шли на Францию. Но кайзер ухватился за мысль, что воевать можно с одной Россией, а Франция потом никуда не денется. Мольтке устроил истерику, доказывая, что так запросто планы не меняют, что развернуть полуторамиллионную армию уже невозможно — ведь это 11 тыс. железнодорожных составов. План Шлиффена был отработан до таких мелочей, что каждый офицер даже имел уже карту с маршрутом своего полка по Бельгии и Франции! Однако Вильгельм настоял на своем и направил Георгу V условия: "Если Франция предложит мне нейтралитет, который должен быть гарантирован мощью английского флота и армии, я, разумеется, воздержусь от военных действий против Франции и использую мои войска в другом месте. Я надеюсь, что Франция не станет нервничать".

Но в 23 часа стало известно, что Лихневский ошибся. И что англичанам вовсе не улыбается такой «нейтралитет», при котором они "мощью армии и флота" окажутся по сути на стороне Германии. А другие варианты, чтобы Франция, даже нейтральная, сохраняла возможность нанести удар, не устраивали немцев. И Вильгельм, «по-солдатски» накинув шинель поверх ночной рубашки, явился ночью к пребывающему в прострации Мольтке и заявил: "Теперь вы можете делать все, что хотите". 2.8. германские войска окончательно оккупировали Люксембург, а посол в Брюсселе получил указание вскрыть пакет с ультиматумом Бельгии о пропуске войск и вручить правительству. Предписывалось "сделать это таким образом, что все инструкции получены сегодня впервые". На размышления давалось всего 12 часов, а ответ посол должен был направить не только в Берлин, но и на машине в соседний Аахен ген. Эммиху, командующему силами вторжения.

Бельгийское правительство пребывало в трансе, получив только вчера противоположные заверения посла. Король Альберт, пользовавшийся в стране большим авторитетом, призывал защищаться. И министры приходили к выводу, что ничего другого не остается. Пустить немцев — значило добровольно отказаться от нейтралитета и лишиться поддержки англичан и французов. А иллюзиями, что германцы и впрямь уйдут после войны, себя не тешили верность своим обещаниям Берлин уже продемонстрировал. И министр Бассомпьер говорил: "Если нам суждено быть разбитыми, то лучше быть разбитыми со славой". Но все же оставались сомнения, что Германия нападет — считали, что такими действиями "они поставят себя в неудобное положение". И строили наивные рассуждения: может быть, сам ультиматум — это провокация? Чтобы Бельгия нарушила свой нейтралитет, и вот тогда-то действительно появится повод… Поэтому преднамеренно не начинали военных приготовлений и не обращались за помощью к другим державам. Но в этот день наконец-то определилась Англия. Было подтверждено, что британский флот готов прикрыть Атлантическое побережье Франции от возможных операций германского флота. И решено, что поводом для вступления в войну может стать нападение на Бельгию. Ряд министров, возражавших против вмешательства, подали в отставку, и Асквит начал формирование нового кабинета. В Берлин было направлено новое требование гарантировать нейтралитет Бельгии, но теперь уже в ультимативной форме.

А в Константинополе 2.8 была подписана тайная конвенция между Германией и Турцией. Договоренность о ней была достигнута во время визита Энвера в Берлин, а текст был парафирован еще 31.7 и за два дня несколько устарел. Пункт 1 предусматривал, что "в австро-сербском конфликте" Германия и Турция обязуются держать нейтралитет, а пункт 2 — что в случае вмешательства России, а следовательно и Германии, Турция выступит на стороне Германии. Но в момент подписания Россия и Германия уже находились в состоянии войны — иттихадистов это ничуть не смутило. Следовательно, они этого и хотели, заключая соглашение. Но тогда же была подписана и на следующий день опубликована декларация о нейтралитете Турции в войне, что было явным блефом, учитывая только что заключенный союз. И с 3.8 турки начали мобилизацию резервистов с 23 до 45 лет — фактически всеобщую. Якобы в качестве "меры предосторожности". А статс-секретарь германского МИДа Циммерман уже 3.8 направил в Стамбул просьбу поднять против России народы Кавказа.

В этот день Германия объявила войну Франции, обвинив ее в "организованных нападениях и воздушных бомбардировках" и даже… в нарушении "бельгийского нейтралитета". Чтобы это «подкрепить», газеты еще накануне принялись публиковать фальшивки о бомбардировках "в районах" Нюрнберга и Карлсруэ. Где жители ни о чем подобном слыхом не слыхивали и пожимали плечами — может, в другом городе или деревне? А Бельгия ответила отказом на ультиматум, и первый секретарь посольства фон Штумп удивленно сказал: "Почему они не уйдут с дороги?… Мы не хотим делать им больно, но если они окажутся на нашем пути, мы втопчем их в грязь, смешаем с землей. О, несчастные глупцы…" И 4.8 лавина войск хлынула через бельгийскую границу. Лишь тогда король Альберт обратился к странам-гарантам. А британское правительство передало своему послу в Берлине инструкцию добиться прекращения вторжения или требовать паспорт. Немцы этим очень возмутились и назвали "расовым предательством". На британские требования они еще не ответили, но по всему Берлину уже висели листовки — "Англия объявила войну!" Под вопли об «окружении» и «предательстве» Рейхстаг единогласно проголосовал за военный кредит в 5 млрд марок. На «защиту» страны. Кайзер, узнав о столь единодушной поддержке, удовлетворенно отметил, что "отныне в Германии нет никаких партий, а только немцы. А Черчилль по истечении срока ультиматума отдал приказ флоту начать боевые действия. Заявили о нейтралитете Болгария, Греция, Швеция, Норвегия, Дания, Голландия, Испания, Португалия, Италия, Румыния, США, ряд стран Азии и Латинской Америки… Мировая война началась…