Энн Риверс Сиддонс - Королевский дуб

• Название: Королевский дуб
• Автор: Энн Риверс Сиддонс
• Издательство: Новости
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7020-0897-9

Действие романа протекает в небольшом городке американского Юга, куда после разрыва с мужем приезжает с 10-летней дочерью Хилари главная героиня романа Энди Колхаун. Через весь роман проходит образ Королевского дуба — дерева-патриарха местных лесов, символизирующего мощь, красоту и бессмертие девственной природы Юга. Возле него возникает любовь Энди и лесного отшельника Тома, здесь избавляется от замкнутости и апатии ее дочь, здесь они все вместе находят радость и счастье.

---

— Но теперь никаких слез, крошка, — обещала я, — только улыбки. И так будет всегда. Ведь ты не боишься теперь, когда я ухожу?

— Нет, — ответил мой выздоравливающий ребенок. — Так было, когда я была маленькой.

21 декабря Пэт Дэбни устраивала ежегодный вечер с эгногом[69] в своем миниатюрном кирпичном Малмезоне,[70] выстроенном стариком Бельведером для дочери и Тома Дэбни.

Я пошла на вечер с Картером, надев короткое вечернее платье из белого шелкового джерси, которое всегда было моим любимым нарядом для Рождества. На нем спереди и сзади были глубокие вырезы в форме буквы V, под бюстом материя была схвачена брошью из слоновой кости и золота в греческом стиле и дальше свободно спадала к зубчатой кайме на подоле. Платье вышло из моды уже несколько лет назад, но оно мне шло. Когда я покупала его, мне пришла на ум мысль, что я выгляжу в нем настоящей древней гречанкой с волевым лицом и густыми, непокорными темными локонами. По внезапному порыву я купила ободок для волос из искусственных белых и золотых листьев, похожий на лавровый венок, и надела все это на вечер в сочельник, который давала моя свекровь. Я увидела эффект, который произвела, на лицах миссис Колхаун и ее подруг — худых блондинок, когда вошла в дом на Хабершем-роуд. Все они широко заулыбались и отпрянули от меня незаметно, но так решительно, как девственницы от вампира. „Язычница!" — звенело в воздухе вокруг меня.

— Великолепное платье, — сказал мне Крис, лениво усмехаясь. После этого он настаивал, чтобы я надевала его каждый сочельник, который мы проводили у его матери. Не знаю, что заставило меня вынуть этот наряд для вечера у Пэт Дэбни, но я чувствовала, что выбор сделан правильно. У меня было ощущение, что я в доспехах выхожу на арену против львов. Или львиц.

Все, с кем я была знакома в Пэмбертоне, и многие, кого я не знала, присутствовали в тот вечер в изящных гостиных и столовых комнатах Пэт. Они пили эгног, черпая его из самой большой серебряной шеффилдской чаши для пунша, какую я когда-либо видела, брали ветчину и пышные бисквиты, ломтики таящей во рту вырезки, уложенные между маленькими булочками, с подносов, подаваемых чернокожими мужчинами в белых куртках. Через вращающуюся дверь кухни я мельком увидела чернокожих женщин в белых фартуках и вновь вспомнила о моем „выступлении" на вечере у Каррингтонов и о том, что я сказала матери и сестре Тома Дэбни по поводу их горничных. „Много мне было от этого пользы! — подумала я. — Дина все еще там, в кухне".

У одной из женщин было узкое лицо цвета жженого сахара, очень характерное и такое знакомое, что я стала пристально рассматривать ее, пока не вспомнила, что Том говорил мне о дочери Скретча Первиса, иногда работающей у Пэт. Не было сомнения, что эта женщина и была дочерью старика. Это вызвало у меня некоторое неприятное чувство — видеть ее работающей в кухне белого человека, в то время как ее отец постоянно присутствует как гость в доме другого белого.

Я подумала, ненавидит ли она такое положение, и решила, что, возможно, нет, потому что я не могла себе представить дочь Скретча, выполняющей ненавистную ей работу. Скорее всего, Пэт Дэбни платила по высшей ставке, иначе никто по доброй воле не согласился бы испытывать судьбу, чтобы ненароком не попасть на ее язвительный язык.

Мы пробрались через толпу к бару, который размещался в обитом панелями кабинете со сводчатыми потолками. Гости целовали друг друга, улыбались, кивали головами, обменивались шутливыми язвительными замечаниями и неискренними комплиментами, как обычно делают люди, хорошо знающие друг друга. Теперь я уже не чувствовала себя неловко в пэмбертонском обществе, мне было уютно и бездумно-спокойно. Я еще не была одной из них, но я знала, что постараюсь следовать правилам и добьюсь признания. Теперь я знала эти правила. Это было похоже… это было так, как в той пьянящей четверти, когда Тиш и я поступали в Эмори и были уверены, что выдержим наши приемные испытания и добьемся успеха. Высшая радость полного признания была у нас впереди, и ожидание казалось прекрасным.

К нам подошла Пэт Дэбни. Она выглядела так потрясающе эффектно, что я, казалось, ощутила, как мой шелк превратился в дешевую синтетику, а волосы спутались в массу шипящих змей. Маленькая мишурная глупость лаврового венка, должно быть, выглядела как украшение праздника Всех Святых[71] рядом с гладким золотым шиньоном, в который Пэт уложила свою темно-желтую гриву, а белое греческое платье — как взятый напрокат маскарадный костюм.

Блондинка была одета в великолепный каскад шифона с рисунком цвета расплавленной бронзы и тьмы — окраски бенгальского тигра, а одна восхитительная нога, обтянутая бронзовым шелком, сверкала сквозь высокий разрез, доходящий до бедра, в каскаде оборок. Ее крепкие красивые плечи были открыты так же, как и верхняя часть груди. Даже официально признанный слепым человек не мог не заметить, что она не носила бюстгальтер. Твердые соски упирались в тонкий материал, и можно было рассмотреть коричневую родинку на одной из грудей.

Волосы Пэт были уложены при помощи лака в высокую прическу и закреплены заколкой с желтым бриллиантом. Другие огромные желтые камни сверкали в ее ушах и на запястьях. Дама наложила пудру спокойного медового оттенка, тени цвета топаза, темную тушь на желтые глаза львицы и мазок терракоты на губы. Было просто невозможно оторвать от нее взгляд. Пэт в небрежной повседневной одежде привлекала внимание как магнит; Пэт в полном боевом снаряжении была великолепной иллюстрацией из „Вог", „Таун энд Кантри" и „Палм-Бич лайф".

— Пэт, вы выглядите просто превосходно! — невольно вырвалось у меня.

Она лениво улыбнулась и осмотрела меня сверху донизу. Дама позволила молчанию длиться так долго, что оно почти превратилось в оскорбление. Голоса затихли, головы повернулись, чтобы посмотреть на нас.

— Благодарю, милочка, — произнесла она своим глубоким голосом. — Вы также выглядите очень привлекательной, предпочтя свой национальный костюм всему другому. Когда будет жертвоприношение?

У меня перехватило дыхание, Картер сделал глубокий вдох, по толпе прошла волна шепота. Пэт засмеялась и слегка обняла меня:

— Просто шутка, дорогая. И довольно безвкусная. Остынь, Картер. Простите меня оба. Вы выглядите хорошенькой, как картинка, Энди. Вы просто глоток свежего воздуха, в котором нуждается этот отсталый маленький „бург". Я думала, что если увижу еще одно платье от де ла Рента двадцатилетней давности, то завою. Пошли, выпьем немного эгнога, и позвольте мне вас показать гостям.

Она взяла меня за руку и повела через толпу к чаше с напитком. У меня не было выбора: или последовать за Пэт, или грубо вырваться. Я чувствовала себя похожей на платформу на параде в День Благодарения, которую тянула чистокровная лошадь.

Вокруг чаши для пунша стояло несколько смеющихся людей. Они повернулись, чтобы поприветствовать нас, и я увидела Клэя и Дейзи Дэбни, а также Чипа в плоеной рубашке и ярко-красном кушаке, обтянутом очень туго вокруг пухлой талии. Чип стоял рядом с невероятно худой женщиной, у которой была удивительная масса светлых кудряшек над по-детски нетронутым личиком. Дама оказалась Люси Дэбни, женой Чипа. „Люси Хью Дэбни из рода Хью из Саванны, — объяснила мне Тиш. — Выбранная и купленная Дейзи как подходящая жена для ее единственного сына и подходящая мать для ее будущих внуков". У Люси был писклявый голос, напоминающий пародию на голоса детей в комической пьесе бродячего театра, лицо ее светилось улыбкой подлинной доброты, но не выказывало никаких признаков интеллекта.

Дама взяла обе мои руки в свои холодные маленькие птичьи лапки и произнесла:

— Я так давно хотела познакомиться с вами! Я люблю людей из Атланты. Атланта — мое самое любимое место на свете. Я езжу туда за покупками. В Бакхед. Я слышала, что вы жили именно там. Как вы смогли перенести переезд оттуда в Пэмбертон?! Это не значит, что я хочу сказать, будто Пэмбертон не мил и не чудесен, но Атланта… Позвольте вас спросить, знакомы ли вы с мистером Кевином из салона „Модная прическа Кевина" на Пичтри-роуд в Бакхеде? Мне думается, мистер Кевин чудесен; вы знаете, он приезжает сюда дважды в месяц в выходные, занимает апартаменты в гостинице „Холидей" и делает нам всем прически. Он говорит, что мы ему нравимся гораздо больше, чем женщины Атланты. У нас, утверждает он, есть врожденное чувство стиля, и мы знаем себе цену… Он говорит: Пэмбертон — одно из мест, где еще сохранилась настоящая голубая кровь.

— Боюсь, я очень отстала в вопросе причесок, — сказала я, улыбаясь и чувствуя подлинное расположение к Люси. Крис всегда говорил, что у меня слабость к простофилям. Но ее болтовня была свежей и бесхитростной, и не нужно было обладать слишком острым слухом, чтобы обнаружить под всеми этими разговорами одиночество. Кто мог бы в городе, полном Тиш Колтер, Гвен Каррингтон, Пэт Дэбни, оценить Люси Хью Дэбни?