Александр Зорич - Первый меч Бургундии

• Название: Первый меч Бургундии
• Автор: Александр Зорич
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2001
• ISBN: 5-227-01425-6

Юноша, погибший много лет назад, возвращается в мир живых волей искушенных в магии големов. Гибель или процветание принесет герцогству Бургундскому этот человек — Рыцарь-в-Алом, галантный убийца, неуязвимый для стрел и клинков? Кто остановит его — воины Тевтонского ордена, опытные инквизиторы, итальянские артиллеристы или герцог Бургундский Карл Смелый? На заснеженном поле брани Рыцарю-в-Алом суждено сойтись в роковом поединке с Первым мечом Бургундии...

---

- Вы настолько любезны, что мне даже стыдно, - К*** с чувством высморкалась и спрятала глаза в разбухшую салфетку.

Говорят, волки, когда попадают в капкан, отгрызают оплошавшую лапу. К***, если бы знала как, отгрызла бы себе сломанную ногу, лишь бы сбежать и не видеть больше у своей постели рассеянной Маргариты, этой трогательной Золушки великого французского наречия, законной жены Карла и совершенно о блядстве Карла не подозревающей подруги всех единорогов в округе, герцогини-сиделки, преображенного образа земной женщины. Сломанная нога, впридачу к ней простуда, а у изголовья - жена твоего любовника. Запустив руку под одеяло, К*** ущипнула себя за бок, чтобы не разрыдаться, но всхлип получился очень не простудным.

- Тебе пльохо?

- Умгу, - прогундосила Камилла.

- Ну ничего, скоро муж вернется и всё будет хорошо.

Речь идет о муже Камиллы, а не о Карле. Маргарита говорит о монсеньоре д'Эмбекуре. Конечно, о нем, но звучит, милостивые государи, как это звучит! Камилла скомкала в шар засморканную салфетку с вензелем "К", отвернулась к стене и классически заревела с присвистами и подвываниями, вся сотрясаясь, словно внутри у неё был двигатель внутреннего сгорания, куда вместо бензина влили полведра кровавой Мэри.

- Не плачь, не надо! Они наголову побьют Людовика, а потом вернутся вместе с подарками, - заверила Маргарита, придвинулась ближе и положила руку на запястье К***, которое было таким горячим, что в ладонях, должно быть, неплохо заварился бы чай. Всё понятно, у бедняжки жар, у бедняжки минутная слабость.

- Не буду. Давайте лучше играть в карты, - К*** очень скоро взяла себя в руки и даже изобразила нечто вроде просветленного взора.

- Вот так лучше, - обрадовалась Маргарита и, облегченно вздохнув, потянулась за колодой. Она верила в чудотворный терапевтический эффект верховой езды, аутотренинга и Таро больше, чем в любые душеспасительные разговоры, которые в их положении знатных солдаток были, как в обход внутренней цензуры мысленно именовала их Маргарита, форменным французским жопорванством.

- Будем учиться в откидного дурака!

9

Это было не так скучно, как Александр себе представлял.

Через неделю выяснилось, что в наемном братстве стреловержцев он отнюдь не самый младший и что есть молокососы позеленей. Ратные умения Александра оказались не такими ошеломляющими, как Кое-у-Кого, но для необстрелянного новичка были вполне значительными.

Через две недели он уже знал всех своих коллег по именам и прозвищам, а через три - был отмечен лейтенантом и приставлен к новобранцам. Эти новобранцы, набиваясь в элитные войска, заливали вербовщикам, будто бы играючи управляются с луком, а теперь очертя голову пытались подкреплять свои враки делом (полученный аванс был уже пропит подчистую, а на виселицу никто не торопился).

Через четыре недели войско выступило в поход. Как всегда, никто не знал пункта конечного назначения и солдаты перебирали все мыслимые варианты от Парижа до Кельна.

Через пять недель Александр впервые увидел Карла. Герцог на рысях пролетел окраиной полувоенного стойбища, в нескольких саженях от того места, где восемь люмпен-лучников под надзором Александра только что установили пузатые чучела с деревянными мордами и деревянной нашлепкой на брюхе, а теперь, рассредоточившись вдоль воображаемой линии, примерялись стрелять по любовно набитым мишеням.

С Карлом был невзрачный человечишко, стриженный и одетый на итальянский манер, которого Александр тотчас заподозрил в коварстве, якобы свойственном итальянцам, и отказал в последнем причастии. "В бою я не подам ему руки", - решил Александр. Определенно, это был один из самых мягких приговоров, какие выносит ревность.

- Благослови вас Господь! - нестройно проблеяла паства Александра, когда сообразила что за птицы почтили своим присутствием стрельбище.

- Это наш герцог, Карл, - сообщил некто Лукас с запредельно оргиастической миной. Можно было предположить, что пока его товарищи укрепляли боевой инвентарь, этот втихаря попыхивал ганчем в ближайших кустах. Александру было не до того, иначе он с удивлением обнаружил бы в расширившихся глазах остальных - Пьера, Жака, Олафа, Жупьена, Шарля, Жана, Жана Цыгана и Марка Хлебалы сродственные, нирванические искорки экстази.

- Я знаю, я уже догадался, - бросил Александр и что было духу выкрикнул вдогонку Карлу своё "Благослови Вас Господь!"

Его голос был одиноким контральто добровольной плакальщицы. А само запоздавшее приветствие походило на тусклый ажиотаж единственного клакера на премьере провальной пьесы. Это было как невпопад пропетое "аллилуйя" бюргера, проспавшего всю службу и вскинувшегося вдруг от тычка острого локтя супруги.

В другой раз Александра подняли бы на смех, но не тогда - всеобщее опьянение чудом продолжалось, причем именно слова Александра вызвали его эскалацию, продлили его на мистических четыре минуты и увлекли событие и его наблюдателей в старинную глубину.

Лукасу вспомнился тот англичанин, который узрел дитя на облачке, Шарлю и Жану Цыгану подумалось о явлении Богородицы (один парень землю жрал, что видел Её своими глазам), Олаф текуче следовал за поверьем об эльфах, которые иногда дают себя увидеть, и о нуфлингах, которые никогда не дают, потому что у них там сокровища.

Жупьен тихо дрейфовал в тот год, когда он видел, как сейчас Карла, французского короля. То был совсем другой коленкор, не сравнить - гамно и повидло.

Марк Хлебало и Пьер, показавшие себя самыми робкими визионерами, просто проговорили про себя "Не каждый день увидишь герцога так близко".

- Так-так. Хозяин туточки. Это значить скоро двинем на супостата, - предположил Жак, страстный любитель народных примет и других импликаций.

10

Карл не обернулся. Карл вообще не удостоил Александра и лучников взглядом, как не делал этого в миллионе подобных случаев. Здесь Карл наследовал опытным римским забиякам в тогах с пурпурной каймой, которые резонно полагали, что войско лучше недоласкать, чем переласкать, и что тем рельефней милости, чем суровей презрение.

Было и ещё одно соображение. Если не отвадить новобранцев от привычки орать, скандировать и всячески ликовать при его появлении, то в решительный момент, когда прятаться в палатке уже будет глупо, вместо организованного наступления на погибель французам можно получить первомайскую демонстрацию.

Лишь на секунду стрельбище приковало к себе внимание Карла, когда в одной из рож, для потехи намалеванных углем на мишенях, ему почудилось что-то гадательно знакомое. Оно и не удивительно, ведь именно ту доску Александр без дальнего прицела посвятил запоминающемуся анфасу старосты родной деревни. Но эта секунда окончилась ничем и Карл вновь вернулся к странному слову "камуфлет", которое так часто употреблял Никколо и которое на подъезде к этим заторможенным лучникам в первый раз сорвалось с его губ. Камуфлет - это когда ядро зарывается под землю, не устроив в неприятельских рядах никакого погрома. Зарывается - и всё, одно разочарование.

А вот Никколо, чьё любопытство никогда не мучила сытая отрыжка, тот как раз разглядывал лучников и их утехи не без интереса. Ему, как и Карлу, бросилось в глаза одно сходство, которое он, в отличие от герцога, верифицировал, причем, правильно. Один из лучников, единственный безбородый, показался ему поразительно похожим на Карла времен крестового похода. Особенно губы, миндалины глаз и волосы. С герцогом он, естественно, своими наблюдениями (которых за день совершал тысячи) не поделился, ещё обидится. У герцога, давно замечено, бывают перебои с чувством юмора.

Александр же чувствовал себя номадом пустыни эпохи неолита, впервые узревшим море.

11

Война началась в сентябре. Огромная французская армия разогнала жидкие гарнизоны пограничных блокпостов и покатилась к Дижону. Это было не по правилам - воевать накануне зимы. Но король Людовик сказал коннетаблю Доминику, что правила в новом сияющем мире будут новыми и к ним надо привыкать уже сейчас.

Карл понимал, что без обещанных тевтонами двенадцати хоругвей и без англичан прохиндействующего герцога Глостера его малочисленная армия не стоит и короткой эпитафии. Карл понимал и другое: осаждать Дижон, покинутый своим государем, французы не станут. Людовик послал Рыцаря-в-Алом именно за головой герцога Бургундского, а не за сомнительными богатствами столицы мировой куртуазии. Поэтому герцог всеми силами оттягивал встречу с французами, отступая прочь из родной Бургундии и забираясь всё дальше на северо-восток. С севера должен был появиться Глостер, с востока - великий магистр Гельмут фон Герзе.

Герр Гельмут наконец-то добился вожделенной должности главы всех тевтонов и любезно принял приглашение Карла повоевать. Но отнюдь не ради обещанных Ордену владений во Фландрии, как наивно полагал Карл. Герцог же Глостер был послан Эдвардом, который питал к Карлу искреннюю братскую любовь, ради Софии и Зодиака, то есть совершенно бескорыстно.